Битва Света и Тьмы - Данил Сергеевич Кузнецов

Я проверил переписку с Недом, с которым по пути не получилось полноценного диалога, потому что печатать, сидя на спине на спине летящего как стрела дракона, я немного побаивался, а кричать по аудиосвязи, как зимой, или слать голосовые мне не хотелось.

В чате было одно голосовое сообщение от Неда, помеченное ещё дневным временем отправки. В нём наш друг и товарищ, перекрикивая высотный ветер, передал, что у него садится батарея драконофона и он отключается, чтобы сохранить последние крохи энергии и потом, когда его «довезут» до места, устроить короткий стрим того, что там будет.

Я отбил ему краткий текстовый ответ: мол, понял, тоже постараюсь поменьше тратить заряд, — хотя и знал, что Нед в ближайшее время его не прочитает.

А затем я вышел из мессенджера и переключился на новостные порталы.

В Д-нете тоже была своя свежайшая сенсационная новость. И для меня она сейчас была важнее, чем какие-либо пограничные инциденты, — потому что напрямую касалась цели нашего путешествия.

«Покинутая Башня атакована ракетой!» — кричал заголовок. К нему прилагалось видео с одного из журналистских беспилотников, где было видно, как небо неожиданно прорезает светлый дымный след и боеснаряд влетает точно в основание Башни. Взрыв, обломки во все стороны, огонь, дым, пыль!.. Башня падает в море, заставляя разбегаться на берегу каких-то людей в камуфляже и сбивая квадрокоптеры, которым не повезло!..

Погодите-ка. Люди в камуфляже? Я, похоже, чего-то не знаю…

С приоткрытым ртом я читал репортаж, словно книгу, в которой добрался до момента в стиле «вотэтоповорот». Да так оно почти что и было: такого поворота я точно не ожидал.

Оказывается, в зале заседаний Покинутой Башни всё то время, пока мы готовились к выступлению, сражались с бандитами и летели, главнокомандующий армией викингов Юлиус Бергер удерживал Герхарда Штинка! Журналистов к ним не пускали, и автор статьи в своём неведении метался между «захватом заложника» и «государственным переворотом», не зная, как назвать происходящее.

Я тоже не знал, что думать. Пока неизвестно, погиб Штинк или нет, мы ещё могли направляться туда, и если он таки останется жив, то и нам придётся прорываться к нему, чтобы задать интересующие нас вопросы. А если нет, то можно будет сразу поворачивать вслед за Настоящими драконами…

Может, и Бергер хотел кое-что выяснить, когда запирался в зале вдвоём с врио президента? А тот упирался, вот и просидели так долго… Интересно, соизволил ли Штинк что-нибудь рассказать перед атакой, что мы сможем в худшем случае узнать у Бергера?..

Вопросы, вопросы… А всего-то надо узнать три вещи: «а» — жив ли Бергер, «б» — жив ли Штинк и «в» — что у второго успел выпытать первый. И пока выход один — лететь до точки назначения, чтобы докопаться до правды, предъявить Штинку свои обвинения и двинуться спасать драконов.

Мне в бок ткнулась вытянутая чешуйчатая красная морда. Я обернулся к Нанке, он посмотрел на меня и коротко взрыкнул.

— На охоту хочешь? Ну давай, только недолго. И старайся быть незаметнее, ладно?

Для доходчивости я дублировал свои слова жестами, язык которых уже год как вдалбливал Сказочным драконам, не имевших собственной второй сигнальной системы.

Нанка снова взрыкнул (надеюсь, хоть что-то он понял), расправил крылья и вспорхнул в воздух, в наступающей темноте вдруг показавшись мне похожим на огромную летучую мышь. Секунда — и я потерял его из виду в тёмно-синем небе, которое на западе всё ещё догорало розовым.

Ко мне подошёл Вилле и спросил:

— Ну и зачем ты его отпустил? Как утром дальше полетишь?

— Он вернётся. Думаю, ему хватит трёх-четырёх часов, чтобы поймать себе какой-нибудь дичи, а если что, на нём ошейник с маячком… И вообще — каким утром? Ночью! К утру по времени Покинутой Башни мы уже должны быть там!

— Но ведь мы поспать не успеем…

— Что тебе дороже: поспать или драконы?

Вопрос заставил Вилле ненадолго заткнуться и, зажмурившись, покачать головой.

— Нет, — выдавил он спустя какое-то время. — Не надо так сравнивать: это же совсем разные вещи…

— Если одна из моих версий верна, то нам всё равно потом придётся лететь за драконами и, скорее всего, отсыпаться прямо в воздухе. И ещё: о себе мы хоть как-то позаботились — а о них? — Я указал рукой на Хонну, Лойсо и Жёлтого дракона Ульяны. — Им ведь тоже надо есть, а дремать они и в полёте могут… Если что, сделаем передышку около Башни… точнее, того, что от неё осталось…

Похоже, я его убедил.

Вилле повернулся, под эмоциями широко взмахнул рукой, и ещё два «бэтмена»-переростка растворились в небе. Вскоре к ним присоединился последний, и мы, люди, остались на песчаном берегу вчетвером — но как минимум двое из нас были в этот момент одиноки.

5

Вилле отошёл к Элизе, а ко мне с другого конца маленького «пляжа» подошла Ульяна. Остановилась, как Вилле, рядом, но потом всё-таки села около меня. Какое-то время молчала, рассматривая подтянутые к груди колени.

Я не стремился нарушать молчание первым. Ведь в тишине порой бывает слышно такую музыку, до которой словам, какими бы красивыми они ни были, — как отсюда до края Вселенной.

Ну и вдобавок мы так долго друг друга знаем, что должны вроде уметь понимать всё и без слов. Но, наверное, этому мешает как раз накопившийся между нами социальный словесный мусор.

Ульяна сидела молча примерно минуту, затем тихо спросила:

— О чём ты сейчас думаешь?

— О том, что это можно было бы спросить одним взглядом.

— В смысле?

— Понимаешь… мы через столько всего вдвоём прошли, столько повидали… а тут вдруг цепляемся друг к другу, как если бы вместе поскользнулись на ледяной горке. Вроде должны взяться за руки и попробовать подняться — а ведём себя как дети, для которых всегда виноват кто-то другой, кто рядом.

— Скажи, тебе драконы в самом деле важнее Севы?

— А что для Севы важнее: драконы или я? Думаю, он выбрал бы драконов: я ему уже сто раз надоел до чёртиков, а драконы — это то, что наполнит его жизнь новым смыслом, позволит поскорее найти себя. Да и смогла бы ли ты, — на этих словах я повернулся к ней, — отказаться от чего-нибудь одного: близкого человека или своего занятия? Любого из двух?

— Не знаю… — прошептала Ульяна.

— Для меня и то, и другое одинаково ценно, как я понял сегодня, — продолжил я, — и разница лишь в том, что с драконами всегда всё более-менее ровно, а