"Фантастика 2025-65". Компиляция. Книги 1-29 - Виталий Свадьбин

— Матушка, я… Я не знаю, что сказать. Пойдемте в дом, попьем чаю, а там, может, и слова найдутся.

Я пропустила ее к дому, повернулась следом — наверное, слишком резко, потому что голова закружилась, а горький ком, что встал поперек горла, рванулся наружу. Я едва успела согнуться, чтобы не забрызгать одежду.

Княгиня мягко подхватила меня за плечи, когда закончились спазмы, сама вытерла мне рот платком.

— Простите, матушка. — Я готова была провалиться сквозь землю от стыда.

Она молча повлекла меня в дом, провела в гостиную, сунула в руки пахнущую мятой чашку. Я осторожно отпила — желудок начал успокаиваться. Княгиня дождалась, когда я поставлю чашку на стол, и поймала мой взгляд.

— Настя, ты в тягости?

Мое молчание, кажется, было куда красноречивей любого ответа.

— Виктор знает?

— Не говорите ему! — вырвалось у меня.

Теперь пришел черед свекрови помолчать, подбирая слова.

— Но, Настя, он отец…

— А вы уверены, что он будет считать так же? — не удержалась я. Опомнилась. — Простите, матушка. Он ваш сын, и некрасиво с моей стороны…

— Мужчины порой бывают невыносимыми дурнями, это правда, — медленно произнесла она. — Но я все же надеюсь, что вырастила не полного идиота.

— Не говорите ему. Пожалуйста.

— Я не понимаю. Ты хочешь избавиться от этого ребенка?

— Да нет же! — Я вскочила, заметалась по комнате — и куда только делась недавняя дурнота. — Но посудите сами: как Виктор сейчас воспримет эту новость? Ребенок должен быть счастьем, а не кандалами, приковывающими к ненавистной женщине.

— Даже так? Ох, Настенька! — Она порывисто обняла меня. — Он — упрямец, каких мало, ты — гордячка, похоже, нашла коса на камень.

Я пожала плечами.

— Так уж получилось, матушка. Господь рассудит, кто прав, кто виноват, а я никого обвинять не хочу. Как вышло, так вышло, но муж мой оставил мне подарок куда ценнее, чем все сокровища мира. — Я коснулась живота. — И я не хочу, чтобы его у меня отобрали. Поэтому… не говорите.

— Но шила в мешке не утаишь.

— Я знаю, знаю! Но сейчас… — Устав метаться, я опустилась на диван. — Сейчас я просто не в состоянии что-то решить. Слава богу, у меня есть хозяйство, оно отвлекает, но… — Я тяжело вздохнула. — Простите. Я не хотела взваливать это на вас.

— Ты ничего на меня не взвалила. — Она, улыбнувшись, присела рядом со мной, обняв за плечи. — Я очень рада. Как бы между вами ни обернулось дальше… надеюсь, у меня будет еще один внук или внучка, а ты по-прежнему будешь называть меня матушкой.

— Конечно.

— Вот и славно. И, раз дела тебя отвлекают от дурных мыслей… — Она лукаво улыбнулась. — Расскажи о делах.

— Отведайте копченых сыров, — с благодарностью подхватила я. Марья, умница, подала новый деликатес к чаю: с клубникой и каплей меда получилось очень вкусно. — Без ложной скромности: они вышли изумительные, хотя, конечно, это больше заслуга Софьи. Из плохого продукта не сделать хорошего, как ни старайся.

— Ты все же скромничаешь, и совершенно зря. Это испортить хорошее легче легкого…

Мне пришлось напомнить себе, что не стоит видеть в каждой фразе намек. Сейчас мы о продуктах. Исключительно о продуктах.

— Но улучшить и без того отличную вещь — настоящее искусство, и тебе это удалось, — продолжала свекровь. — Думаю, Соня тоже будет в восторге.

Я кивнула, старательно отгоняя мысль, что золовка теперь возможно и не захочет иметь со мной дел. Или пересмотреть условия. Но, видимо, я не сумела совладать с лицом. Свекровь коснулась моей руки.

— Настя, я не стала тебе говорить — думала, это и так очевидно, но, похоже, нужно все-таки сказать. Соне неинтересны чужие семейные дела. Ей нравится иметь собственный доход и не зависеть от благосклонности мужа. Поэтому можешь не волноваться: ваши с ней договоренности останутся в силе. Как и наши с тобой. Я обещала прислать мясо по осени, и я его пришлю. Так что готовь дрова для коптильни.

— Непременно. И банки для тушенки.

— Тушенки? — переспросила свекровь.

— Неужели я не хвасталась вам мясом в банках? И рыбными консервами?

В самом деле, не хвасталась. Надо исправить упущение.

— Останьтесь на обед, я велю подать с молодой картошкой, и мясо, приготовленное таким образом, тоже очень хорошо.

Разговор снова перетек на хозяйство, мы прогулялись по огороду, и я совсем успокоилась. Свекровь пообедала со мной, но задержаться на пару дней отказалась, а я не стала настаивать: в ее имении сейчас дел наверняка не меньше, чем в моем.

Когда подали коляску, княгиня спустилась с крыльца, но вместо того, чтобы сразу направиться к экипажу, потянула к себе ветку отцветшей сирени. Я вспомнила, как срезала букет в надежде, что он достоит до возвращения мужа, и прикусила губу. Рана была еще слишком свежа. Ничего. Справлюсь.

— Я собираюсь в город к нотарию, — сказала вдруг свекровь.

— Вам нездоровится? — встревожилась я.

Она рассмеялась.

— Я чувствую себя лучше, чем в молодости. Но человек предполагает, а господь располагает, поэтому о завещании следует заботиться, особенно когда есть что завещать, чтобы безутешные родственники не вцепились друг другу в глотки.

Она выпустила ветку, повернулась ко мне.

— Мой сын унаследовал от отца немало и преумножил наследство. Дочерям я оставлю капитал — они все твердо стоят на ногах и сумеют достойно распорядиться им. А Сиреневое я хочу оставить тебе.

Глава 37

Я ошарашенно хватанула ртом воздух.

— Матушка, я… Не сочтите меня неблагодарной, но это слишком щедрый дар. Ваши дочери…

— Они получат капитал, я же сказала, и распорядятся им с пользой, все четыре. А Сиреневое слишком мало для того, чтобы его делить. И я хочу оставить его тебе не как невестке, а как женщине, которая сумеет сберечь то, что мне дорого, когда меня не станет.

Она помолчала.

— Последние несколько лет я только ждала смерти, устав от болезни. Не знаю, как ты сотворила это чудо, но сейчас я снова радуюсь каждому дню и хочу жить еще долго…

— И будете жить долго, — заверила я ее.

Сколько ей? Сейчас, когда недомогание отступило, княгиня выглядела моложе, чем при нашей первой встрече. Лет шестьдесят,