Бремя власти IV - Иван Ладыгин

class="p1">Невский побледнел еще сильнее. Казалось, он вот-вот рухнет.

— Не… не может быть… — прошептал он. — Но сила…

— Сила — не доказательство, — мягко, но твердо парировал Павел. — Силой обладают и архидемоны. Я очень надеюсь, что ошибаюсь. Но вы не подскажете, где находятся временные покои… этого человека?

Невский, все еще находясь под шоком, машинально указал направление.

— В восточном крыле… покои прошлого коменданта для высоких гостей… Я очень прошу вас, магистр… — он посмотрел на Павла умоляющим взглядом. — Если дело… если дойдет до конфронтации… постарайтесь вывести ее за пределы цитадели. У меня здесь люди, семьи… Я не хочу, чтобы они погибли в бессмысленной бойне.

Павел положил руку на плечо коменданта. В его глазах читалась усталая решимость.

— Само собой, комендант. Мы не варвары. Наша цель — истина. И спасение Империи.

Он кивнул братьям, и четверо белых фигур бесшумно растворились в полумраке коридоров форта, направляясь на встречу, исход которой мог перевернуть весь мир…

Глава 17

«Мудрость уличной драки гласит: если конфликта не избежать — бей первым! Если ты не мастер единоборств — бей первым! Если нападающих больше одного — бей первым! Если оппонент вошёл в твоё личное пространство — снова бей! Пусть лучше трое судят, чем четверо несут».

Дмитрий Рус

* * *

Николай вжался в шершавый камень, словно хотел слиться с ним, словно желал стать частью этой холодной, безмолвной скалы. Осень дышала в спину ледяным дыханием, и ветер, продираясь сквозь ущелья, выл тихой голодной волчицей.

Наверху, в сизой мгле, висела одинокая луна-обманщица. Она отбрасывала длинные, искаженные тени, в которых с легкостью можно было спрятать как смерть, так и обыденный страх.

За спиной Николая, прижавшись к холодному камню, замер его отряд. Горстка призраков. Бывалые диверсанты и маги, чьи наэлектризованные магией пальцы непроизвольно сжимались в ожидании приказа.

От Нальчика до турецкого стана протянулся адский путь, вымощенный бесшумными убийствами. Они скользили тенями, и каждый снятый дозорный звучал горловым хрустом, коротким стоном, предсмертным хрипом. Все это оставляло на душе липкий привкус страха. «Всех ли положили? Не упустили ли кого?» — эта мысль глодала Николая изнутри, не давая покоя. Один выживший разведчик, — и на их операции можно было ставить крест.

Он заставил себя дышать глубже и снова посмотрел вниз. Лагерь османов раскинулся в долине, как гигантский, дремлющий монстр. Костры мигали, словно сотни желтых глаз. Доносились обрывки далеких песен, грубый смех и ржание коней. В самом центре, на идеально ровном плацу, стояли в безупречном строю паровые големы. Десятки стальных исполинов, их полированная броня холодно отсвечивала лунным светом. Рядом ютились аккуратные штабеля ящиков, бочки, палатки интендантов. Картина идиотского порядка…

«Собрать всю дорогую технику в одном месте — все равно что подписать ей смертный приговор. Величайшая глупость!» — мысленно резюмировал Николай, и на его губах дрогнула сухая улыбка. Эта глупость была ему только на руку.

Он обернулся. Взгляд скользнул по лицам магов. Они ждали, затаив дыхание. В их глазах читалась не просто готовность, а жажда действия, желание выпустить накопленную смертоносную энергию.

Соболев медленно поднял руку. Ладонь его была обращена к небу. И в ней, послушная его воле, родилась маленькая звезда. Она росла, пожирая воздух, со свистом и треском вбирая в себя магию пространства — раскаленный добела шар чистого огня, заклинание уровня грандмастера. Сила, к которой он так долго шел, теперь клокотала в его жилах. Послушная и страшная.

Его холодные глаза провели линию к складам боеприпасов, к выстроенным в ряд големам, к самому сердцу вражеской самонадеянности. Затем он встретился взглядом со старшим магом, седым ветераном с орденом на груди. Тот коротко, как сапер перед подрывом, кивнул: «Мы готовы.»

Голос Николая негромко разрезал ночь:

— Пли!

Он швырнул огненный шар. Пульсара понесся вниз, оставляя за собой шлейф искр. Падающая звезда, несущая смертоносное возмездие. Не иначе!

И следом, как стая голодных коршунов, ринулись десятки других заклинаний — бирюзовые сгустки ледяной ярости, невидимые молоты телекинеза, багровые молнии, рвущие ткань мира.

На мгновение время замерло. Лагерь продолжал жить своей беспечной жизнью. А потом…

Грохот первого взрыва подбросил в воздух штабель ящиков. Второй рванул с такой силой, что ослепительная вспышка на миг обратила ночь в день. Огненный смерч, алый и яростный, взмыл к небу, пожирая склады, бочки, палатки. Паровые големы, эти гордые символы мощи, замигали алым заревом и начали рушиться, как карточные домики, разбрасывая раскаленные обломки, похожие на внутренности механических титанов. В лагере воцарился неописуемый хаос. Крики ужаса, сигналы боевых рожков, беспорядочная, истеричная стрельба в темноту, в невидимого врага.

Николай не стал ждать ответного удара. Он уже был на ногах, его сердце колотилось от лихорадочного, дикого восторга.

— По коням! — его крик перекрыл грохот. Он вскочил в седло, чувствуя, как напряглась под ним горячая грива лошади. — И ходу! Ходу!!!

Они рванули прочь со скалистой площадки, как стая призраков. Первая пуля просвистела мимо уха, потом вторая. Сзади, из охваченного пламенем и паникой ада, уже поднималась погоня — яростная, слепая месть османов. Но первый удар был нанесен. И Николай, пригнувшись к шее лошади, мчался в ночь, чувствуя на губах соленый привкус победы и кавказского ветра.

* * *

Анна шла по каменному чреву форта, и каждый ее шаг отдавался в душе оглушительным эхом. Гул предстоящей войны с демонами смешивался с воем внутренней бури. Она, конечно, ждала встречи с магистрами… Но все это казалось ей такими далекими перспективами…

— Сестра Анна!

Твердый голос заставил ее вздрогнуть, как от удара. Она обернулась. Помяни черта! Перед ней возникла целая звезда самых могущественных магов инквизиции. Они были облачены в белоснежные робы, будто только что сошли с церковного подиума, а не проделали долгий путь. Впереди стоял магистр Павел. Его глаза, выцветшие от времени, смотрели на нее с тяжелой, усталой проницательностью.

— Рады видеть вас в добром здравии! — продолжил он, но в его голосе не было ни капли искренней радости. — Не проводите нас к Императору? Будет замечательно, если вы засвидетельствуете наш разговор.

Внутри нее всё сжалось в тугой, болезненный узел. Одна часть, темная и ликующая, кричала: «Да! Наконец-то! Старицкий прислал не просто помощь, а меч правосудия! Этот монстр, этот убийца Глеба, узурпатор, отнявший трон у матери, получит по заслугам!». От этой мысли по телу разливалось ядовитое, сладкое тепло…

Но тут же, из самых потаенных, затоптанных глубин, поднимался другой голос, тихий и надрывный, полный стыда: «А вдруг? Вдруг он погибнет?». И следом — леденящий душу ужас. Она