КОМ-8 (Казачий Особый Механизированный, часть 8) - Ольга Войлошникова

пойдём и всё выгрузим! Викентьич, да разве я без понятия? Это ж общественное имущество! Не личное даже, там хоть деньгами откупиться можно! А тут полгубернии деньги собирали, и мы… И-ех! Да я уже кому надо хвосты накрутил — ей-богу, всё выгрузим!

— Та-ак! Стоп. Теперь по порядку. Ты вначале ответь его светлости, почему ты Семёныч, а потом ты мне про груз подро-обно всё расскажешь, — зловеще остановил тираду Олега Семёновича капитан.

— В смысле «почему»? Папу Семёном звали, ну и я… — он развёл руками.

— Вот видите, никаких заговоров нет, ваша светлость! — уже в открытую смеялся Сергей Викентьевич.

— Ну не знаю, не знаю… Вот все ж поголовно! — протянул я.

— Господа, посмеялись и будет! — Боцман повернулся в кладовщику дирижабля и спросил: — Сколько у нас топлива?

— На пятнадцать тыщ. Это если без форсажа. Если с ним — восемь тыщ, не более.

— Ага. А мыло есть? — внезапно спросил боцман.

Зачем им мыло? Непонятно.

— Есть, как не есть. Ящика четыре. Четыре с половиной, — поправился кладовщик. — Я его на кофе выменял.

— А ещё какие мыльно-рыльные? Ну там чтоб пол мыть? — продолжал допытываться боцман.

— Костя, ты нормально поясни мне, чего надо-то? Может в порт какой сесть — докупиться срочно?

— А я тебе, Олежа, скажу — Летим голкондского раджу кончать. Нет, — вскинул он руку. — Не брать Голконду, а только раджу грохнуть.

— Отрядом что на борту — невозможно. — Отчеканил суперкарго. — Невозможно!

— А если у тебя будет пять минут невидимости прям над голкондской крепостью? — протянул голосом искусителя Константин Иванович.

— Невозможно укрыть такой крупный объект… Ты щас реально? Пять минут? ПЯТЬ МИНУТ?

Ситуация повторилась. Только кладовщик ходил кругами и только что ногами не топал.

— Значит так. Предварительный анализ — шанс на удачное завершение операции шестьдесят восемь процентов. Потери нападающей группы — восемьдесят процентов. Потеря дирижабля двадцать четыре процента. Предварительный доклад закончил.

— Вот и молодец. А теперь давай думать, как процентики под приемлемые подогнать. Вы не удивляйтесь, ваша светлость, Олег до гражданки был нашим штатным аналитиком, — капитан хлопнул Олега Семёновича по плечу.

— Ага, а потом из аналитиков в кладовщики? — удивился я.

— Илья Алексеевич, вы не представляете, как я на этой должности душой отдыхаю! Тут всего-то и надо — считать уметь. Ну и за экипажем следить, тут не без этого. Значит, тебе мыло понадобилось, Костя? Ясненько-понятненько. Считай, четыре бочки двухсотлитровых у тебя есть. Как раз для отступления.

— Нормально! — обрадовался боцман.

— Да что вам это мыло далось? — мне всё труднее становилось следить за беседой.

— Можно сделать примитивный аналог напалма. Ну… не совсем напалм, так, недоразумение. Но горит хорошо, к стенам липнет и тушится плохо, — пояснил Сергей Викентьевич.

— С размахом планируете, я смотрю.

— А как же! А как же иначе-то? — усмехнулся боцман.

Но тут Семёнычу удалось удивить даже их.

— А ещё у меня… ну — у нас… есть четыре новейших двухсоткилограммовых фугасных бомбы, — пробормотал суперкарго, смущённо ковыряя ботинком пол кабины.

— Чего? — так же шёпотом протянул капитан. — Чего у нас есть?

— Четыре английских бомбы. Я их в Калькутте на серебро выменял. На английских складах сплошь индусы работают, им серебро интереснее бомб. Подумаешь, в первый раз, что ли, что-то у них теряется. В крайнем случае на наводнение спишут, у них недавно было.

— А серебро у тебя отку…

— На сахар в Раждастхане поменял… — покаялся Семёныч. — Мы там кофиём для князя Витгенштейна докупались, когда в Бидаре закончилось, вот мне между делом и предложили. Там же рудники, серебра этого, как грязи. По бросовой цене отдают, а если меняться — ещё выгоднее. У меня сахар чуть не с руками оторвали.

— А сахар-то? Да ещё в таких количествах, чтоб на серебро менять! — заорал капитан.

— Сахар я в Южном Китае выменял, когда с оказией ходили, там он дешёвый, дальше некуда.

— Да Бог с ним, с сахаром! — возопил Сергей Викентьевич. — Бомбы! Бомбы тебе зачем⁈

— Я ж их хотел потом в немецкой колонии на масло для «Дельфина» поменять. У него же иностранные двигатели, надо специально из «Рихтгофена» втридорога заказывать! А у них есть, я узнавал. У них тоже от «Божека и Рихтгофена» дирижабли есть. И масло специально под них есть.

— С-сука, это ж надо! А бомбы-то им зачем?

— Говорят, русло реки хотят взорвать, расширить фарватер. Они бы и простой взрывчаткой обошлись, но взрывчатки не было, а бомбы были…

— Дурдом, — заключил капитан. — Так! Что ещё есть?

— Да больше-то ничего, только…

— Чего? — хором заорали капитан с боцманом.

— Ну пять ящиков мин, что выгрузить не успели. Я же в самом начале сказал…

— Знаешь, Олежа, кладовщик из тебя получился хуже, чем аналитик, — сурово сказал Константин Иванович. Первая же ревизия — и столько косяков!

— Неправда! Мы все ревизии прошли отлично. Всё, что по списку — всё есть!

— Посмотрим, посмотрим. Вот с Голконды вернёмся, лично мне отчитываться будешь! — пообещал боцман.

— Как скажете, господин начальник! — разулыбался кладовщик.

— Какие на меня разносторонние люди работают! — усмехнулся и я.

— Так и вы, ваша светлость — необычный человек. Вот и тянутся к вам… всякие…

— Господа, а теперь мне бы обсудить вопросы десантирования. И наоборот — как забрать всех после операции…

Сидели мы долго. Прикидывали так и сяк. Чертили на картах. Оказалось, что у «Дельфина» были прекрасные карты Голконды. Как рассказал капитан, он как узнал, что предстоят регулярные рейсы в Индию, закупился всеми картами, которые удалось найти. Предусмотрительно, что сказать. Я так погляжу, у них тут все — «предусмотрительные». Особенно Семёныч.

ДЕСАНТ ГОТОВИТСЯ

Потом я спустился в трюм. А там уже у аппарели десантного модуля Швец с Пушкиным мудрят. С помощью дедов разобрали его чуть не подчистую. Одна площадка осталась, стенок — как не бывало.

— Господа, это ещё что за самодеятельность?

— Это не самодеятельность, а усовершенствование под текущие нужды! — поднял палец вверх Антон. Мы смогли, снизив вес модуля, одновременно увеличить его грузоподъемность аж на двести килограмм!

— Однако неслабо! — удивился я. — А эти, как