Звезды должны подождать - Кейт Лаумер

остановил мой красивый синий костюм с золотыми листьями на плечах. Он отступил, а я подошел к огромному черному “Бентли” — модели начала 20-х годов, как я предположил по магнитной подвеске. Я открыл дверцу. Индикатор показывал три четверти заряда. Я открыл бардачок, порылся, но ничего не нашел. Точно, никто не стал бы доверять шоферу…

Я нажал на кнопку, чтобы открыть заднюю дверь. К гладкой светло-серой кожаной обивке двери была приклепана грубая кобура из черной кожи, из которой торчал приклад 4-миллиметрового пистолета. На противоположной дверце висела еще одна, а на спинке водительского сиденья на ремнях висело силовое ружье.

Тоби старался компенсировать свою неуверенность. Я поискал Ренаду в тени позади себя, заметил ее с подветренной стороны полуприцепа и жестом подозвал к себе. Она подошла, и я придержал для нее заднюю дверь. Она скользнула внутрь, села на просторное, пахнущее кожей сиденье и сняла винтовку с предохранителя. Я взял пистолет, бросил его на переднее сиденье и сел рядом и ним. Ученик механика изумленно уставился на меня, когда я положил свою вывихнутую левую руку на колено и повернулся, чтобы закрыть дверь.

Я включил мотор; где-то был неисправен соленоид, но машина работала нормально. Я подтолкнул ее вперед и щелкнул выключателем, холодные лучи света вырвались в дождь, осветив автомобильную стоянку, как декорации на сцене. В последний момент дежурный шагнул вперед, открыв рот, чтобы сказать что-нибудь обескураживающее, но я не стал дожидаться, пока это прозвучит. Я выскочил в ночь, свернул на посыпанную гравием подъездную дорожку и направился к воротам. До сих пор Мэллон добивался своего, но, может быть, еще не слишком поздно...

 Двое часовых в блестящих черных пончо с несчастным видом вышли из караульной будки, когда я подъехал. Один из них посмотрел на меня, начал что-то говорить, затем его взгляд переместился на Ренаду, сидевшую сзади, и он встал по стойке “смирно” и протянул оружие. У начальства были свои привилегии. Я поставил ногу на педаль газа, и второй часовой что-то крикнул. Первый часовой выглядел испуганным и начал опускать ружье, чтобы выстрелить в меня. Я нажал на газ; “Бентли” с ревом помчался в темноту по ухабистой дороге, ведущей в город. Мне показалось, что я услышал выстрел позади себя, но я не был уверен.

— Сначала, — сказал я Ренаде, — я должен проведать Джинни. Бетси пообещала вернуться, найти ее и присмотреть за ней как можно лучше.

— Конечно, — сказал Ренада. — Мы можем съездить на Участок позже.

— Когда-то здесь проходила довольно хорошая фермерская дорога, — сказал я. Я не упомянул, что мне было трудно определить, где я нахожусь, поскольку все рекламные щиты были повержены, а дорожные знаки давным-давно разобраны на оружейную сталь. Но я заметил проселочную дорогу и свернул на нее, перепрыгивая через рытвины и буераки, которые благодаря подвеске большого “Бентли” сглаживались до легкого ухабистого скольжения. Впереди виднелись желтые огни поселка, которые не сильно рассеивали темноту. Бледного лунного света было достаточно, чтобы я мог в общих чертах рассмотреть местность, а двойные бело-голубые лучи большого автомобиля освещали каждый камешек на заросшей сорняками тропинке.

Я съехал на боковую тропинку, где обычно разворачивались тракторы или что-то в этом роде, и затормозил. Мне была ненавистна мысль о том, чтобы выбраться из этого уютного тепла и оказаться там, снаружи, но я подумала о маленькой Джинни, о том, какую заботу после стольких лет она получит от йети Банни, и открыла дверь навстречу ледяному порыву ветра.

Ренада вылезла первой и проверила, как работает силовое ружье. Я вылез, распределил между нами остальной арсенал и сказал Ренаде:

— Хитрость в том, чтобы не использовать это. Они хороши для блефа, но в перестрелке их будет слишком много.

Ренада вздрогнула.

— Я не хочу никого убивать, — сказала она каменным голосом.

— Я тоже, уверяю тебя, — сказал я, чувствуя себя немного обиженным. — Но впереди около тысячи шестисот диких приматов, которые с удовольствием убили бы нас. Так что мы должны быть готовы.

Я разговаривал сам с собой; Ренада была не понаслышке знакома с реалиями жизни в том, что осталось от “Славных деньков”.

Я огляделся, нашел ржавую водонапорную башню и направился к ней.

Когда мы были в двадцати футах от нее, раздался тихий голос Бетси:

— Это ты, мистер?

— Пароль “Джинни”, — сказал я. — Со мной подруга.

— Я видела, что вас было двое, — ответила Бетси. — У Джинни все в порядке. Не такая красотка как раньше, но в порядке. За ней присматривает Хампи. И женщина имени Финетт Хеппинг тоже. Делаю ради нее. Стоило мне нескольких дополнительных пайков, у меня были.

Я коротко представил их друг другу, и был рад, что не заметил признаков женского соперничества, и выслушала инструктаж Бетси. Она довольно хорошо устроила Джинни в “Спиттле”, лачуге, куда, как она объяснила, отправляли людей, обреченных на смерть.

— Токо Дженни не умрает. Просто тяжело дышит, вот и все. Однажды приходил Старый Медик и хотел с ней повозиться, но я прогнала его после того, как он вытащил у нее из носа окровавленную марлю. Теперь она может нормально дышать. — Я взял Ренаду за руку и последовал за Бетси, когда она скрылась в темноте.

Мы приближались к Поселению с юга, ветер дул нам в спину, поэтому вонь не была невыносимой. Свиньи, копавшиеся в земле, заворчали и убрались с дороги. Бродячие куры закудахтали и разбежались в темноте. Старые домашние животные человека приспособились к богатой, насыщенной жизни на свободе. Я вспомнил, что в прежние времена это был общественный парк, где люди, пришедшие на футбольный матч, могли устроить пикник и побегать с собакой, прежде чем прорваться на трибуны. Большие старые дубы и вязы все еще росли здесь, но траву сменили сорняки высотой по колено; тем не менее, идти было довольно легко. Мы подошли к первой группе хижин, тускло освещенных убывающим лунным светом. Никто нас не окликнул.

— Где отсюда находится Спитл? — шепотом спросил я Бетси.

— Вон там, — ответила она через плечо. — Недалеко. — Она свернула с предыдущего маршрута и прошла между разваливающимся виниловым корпусом реактивного двигателя и разваливающейся палаткой, и там, и там, судя по ворчанию и обрывкам сварливых разговоров, находилось около дюжины спорщиков:

— ...убери руку, обезьяна...

— ...мое место, я его разогрел.

— Не знаю, откуда ты взялся, проваливай!

— Это моя заначка. Смотри-ка, Блинки, этот парень ворует вещи!

Я услышал глухой звук удара, и невысокий жилистый парень, шатаясь, выбежал из палатки и упал к моим ногам. Он лежал и какое-то время смотрел на мои ботинки, затем поднялся, вытирая рот тыльной стороной ладони. Он порылся в своей потрепанной меховой куртке и