Маг – хранитель Слова - Вячеслав Теркулов

class="p1">– Да что там уметь?!

Ансельм вскочил, установил верстатку в пресс. Приготовил лист бумаги.

– Где краска?

Квентин не знал.

Начали искать. Безрезультатно. Краски не было нигде.

– Может, он её выпил? – высказал предположение Ансельм, кивая на спящего кота.

– И так безмятежно храпит?

– А что ему сделается?

– Ну, самое малое, несварение желудка, а если подумать, то и отравление может быть.

– Так он же кот.

– По-твоему коты пьют типографскую краску? Это же не настой валерианы…

– Он же не простой кот, а волшебный. Может, отрава его не берёт.

– Разбуди и спроси, – предложил Квентин.

– Сам буди… – опасливо проговорил Ансельм. – Царапнёт спросонку, а нам потом кишки по полу собирай.

– Я понял! Ты предпочитаешь собирать мои кишки! – рассмеялся де Грие.

– А ты его шпагой потыкай. Издалека.

– Тыкать в котов шпагами запрещено законом! – не открывая глаз, совершенно отчётливо проговорил Теодор.

– Где краска? – воспользовался случаем Ансельм.

– Никакой краски не видел… Никого не трогаю… Сплю спокойно. Ложитесь и вы.

Кот свернулся огромным клубком, накрывая голову хвостом.

– Это немыслимо… – прошептал Ансельм. – Работа остановилась из-за какого-то пушистого лентяя. Что мы скажем госпоже Аделине?

– Тебя так волнует, что ты ей скажешь? – Квентин присел на табурет, закинул ногу на ногу. – Меня вот совсем не волнует вся эта мутная история. Я не понимаю, зачем ей понадобились твои стихи. Да ещё отпечатанные. Да ещё и в единственном экземпляре. Ты не думал, что, заполучив книгу, она сотрёт тебе память?

– По-моему, ты сгущаешь краски, но один вопрос меня всё-таки очень волнует… – Ансельм тоже присел, взял в руки лютню, но трогать струны не спешил.

– Какой же?

– Что она собирается делать с книгой? Для каких целей она ей нужна? Рассказывать о магии слова можно много и долго, но любую магию можно применять как во благо, так и во вред.

– Хорошие вопросы ты задаёшь. Правильные. Я вот подумал о том мире, в который мы случайно угодили. Там мы впервые увидели Аделину. И она спросила о книге. Помнишь?

– Конечно, помню. Тот мир не идёт у меня из головы. Он даже часто снится мне. Мне кажется, этот венок сонетов я написал о нём. Хотя, кто может сказать, о чём именно ты пишешь, когда в голове смешиваются образы, обрывки сновидений и бытие, окружающее тебя? – Он вздохнул и прочитал поп памяти:

Там если любят – любят навсегда,

Там вечность разливается по чашам.

Так каждый день пленителен и страшен,

И не поймёшь, в чём радость и беда.

Мы говорим на разных языках:

На нас привычно чёрные одежды,

И мы забыли всё, что было прежде,

И города рассыпавшийся прах

Стучится в сердце. Только лишь она,

Исполненная страсти и вина,

Ротондою укутывая плечи,

Пленительна, как тысяча блудниц.

И, глядя на придворных, павших ниц,

Она сказала: наступает вечер.

– Я ни мгновения не сомневался, что твои сонеты связаны с этим миром. Вот только зачем они Аделине?

– Хотел бы я это знать…

Они помолчали. Ансельм взял сложный аккорд, поморщился, принялся крутить колки, пощипывая струны.

– Знаешь, – сказал он, немного погодя, – я бы хотел ещё раз туда попасть. Любопытно же узнать, чем у них там закончилось?

– Если закончилось…

– Да хотя бы узнать, как идут дела. Что их война? Затихает или усиливается? Если бы только магию слова можно было использовать, чтобы закончить все войны.

– А вдруг, можно?

– Хочешь сказать, что мои сонеты…

– Не обязательно твои. Думаю, у них там тоже есть поэты. Да точно есть! Вон у Пушкина кличка была в честь великого поэта древности. Вроде нашего Теофила де Шато-Бонеми. Значит, умеют там со словом работать.

– Вот бы познакомиться с кем-то или хотя бы просто увидеться.

– Мне кажется… – начал Квентин, но тут дверь распахнулась.

На пороге стояла Аделина.

– Что это у вас за дневной отдых? – сразу нахмурилась она, став ещё красивее.

– Говорят, – усмехнулся Квентин, – что в южных провинциях Империи есть замечательная традиция, корни которой уходят в глубокую древность и освящённые веками обычаи предков. После обеда нужно поспать.

– Кто говорит?

– Священное и всеми уважаемое животное, – поэт кивнул в сторону лавки с посапывающим котом.

– Ах, вот оно что… Вот он сейчас у меня получит, – Аделина перешла на шёпот, знаком призывая Ансельма и Квентина соблюдать тишину, чтобы не испортить раньше времени удовольствие. – Поставьте в надёжное место, – она протянула тяжёлую бутылку из тёмного стекла.

– Это что?

– Краска для печати.

– Да? – удивился Квентин. – А мы обыскались. Хотели попробовать сами.

– Сами? Хвала Великим Силам, что я не принесла краску раньше! Думаете, я просто так поручила работу этому жирному и пушистому лентяю? Нет! С ней нельзя работать без особых предосторожностей. Малейшая ошибка – смерть! Долгая и мучительная смерть!

– Ничего себе… – протянул Квентин, уже взявший в руки бутылку. – А через стекло…

– Стекло защищает надёжно. Но не вздумайте ронять!

– Из чего же эта… краска? – спросил Ансельм.

– Там много ингредиентов. Свинец и мышьяк – самые безобидные. Немного крови василиска делают краску практически вечной – она не будет выцветать. Желчь кельпи отгонит…

– Кого?

– Кельпи. Это не из вашего мира. Водяной дух, принимающий образ лошади с плавниками вместо копыт.

– Что за уродство? – возмутился Квентин, любивший лошадей и считавший себя неплохим наездником.

– Почему же уродство? – возразила Аделина. – Кельпи весьма красивые. У них своеобразная красота, к которой нужно привыкнуть. Так вы уберёте бутылку поглубже в какой-нибудь сундук? И советую прижаться к стенам – сейчас здесь будет маловато места.

Друзья отступили под защиту мебели, которая выглядела покрепче. Квентин осторожно поставил бутылку в один из сундуков, закрыл крышку, для надёжности уселся сверху.

Аделина подхватила веник, стоящий в углу, на цыпочках, стараясь шагать беззвучно, подобралась к спящему Теодору и с размаху огрела его поперёк спины.

С оглушительным воплем кот взвился к потолку, вздыбив шерсть и выпуская дюймовые когти.

– Не нравится?! – воскликнула волшебница. – То ли ещё будет!

Едва приземлившись на лавку, Теодор получил веником по носу. Отчаянно мяукнул, кинулся в сторону, врезался в стол.

– Получай! Получай!

Удары сыпались один за другим.

– Древнее и неприкосновенное, говоришь? Вот я к тебе прикоснусь!

Кот попытался забиться под лавку, но позабыл, что в холке почти три фута и просто не поместится туда.

– Получай! Лентяй! Обжора! Бездельник!

– Простите, госпожа! – Теодор, спасая голову от веника, попытался втиснуться между массивным сундуком и дубовым шкафом, застрял, от чего голос его звучал глухо и