Сердце шторма - Руслан Рустамович Бирюшев

даже к тому, что какая-нибудь потусторонняя тварь материализуется из воздуха посреди корабля. Сидя на откидном железном табурете у стены рубки и потягивая кофе из жестяной кружки, Дронов ощущал повисшее в воздухе напряжение очень остро. Они гнались за врагом вслепую, и тем рисковали угодить в ловушку – но особого выбора не было.

- По правому борту! – раздался вдруг крик с крыла мостика. Сыщики и офицеры бросились к окнам рубки. Капитан жестом запретил вахтенному включать сигнал тревоги – звук сирены мог стать ориентиром для противника.

Из белесой мглы справа выступил силуэт корабля. Это был большой пароход с чёрным корпусом и единственной трубой в центре белой надстройки. Дронов вскинул одолженный у вахтенного бинокль – и сразу понял, что это явно не их цель. Пароход кренился на нос, едва ли не черпая воду, корма была сильно поднята. Огни не горели, иллюминаторы оставались темны, надстройка казалась ветхой и побитой штормами, без каких-либо следов ремонта. Окна рубки чернели выбитыми стёклами. И ни души на борту. С немалым трудом Николай различил название, выведенное на носу белой краской: «Варатах». Надпись то скрывалась под волнами, то появлялась, когда пароход качался на волнах.

- Ну вот, - пробормотала Настя, тоже взявшая бинокль у Миры. – Искали пиратов-призраков, а нашли корабль-призрак.

- Думаете, это его заметил воздушный патруль? – спросил Николай.

- Едва ли, - качнул подбородком капитан. – Он дрейфует, а с канонерки видели что-то быстро движущееся.

- А название вам знакомо?

- «Варатах»? Нет. – Олдрин на мгновенье задумался. – Нет, впервые слышу. Среди сообщений о пропавших судах такого не было. Хотя он по виду дрейфует уже несколько лет.

- Будем осматривать? – спросила лейтенант Принс, но капитан снова качнул головой:

- Пометим координаты встречи и передадим береговой охране. Нам надо…

- Бхум! Вс-с-сиу! – глухо раздалось вдалеке.

- Пригнуться! - рявкнул капитан, первым падая на одно колено и прикрывая голову руками. Дронов промедлил долю секунды, и потому успел заметить, как вылетевший из тумана снаряд бьёт в корму «Варатаха» около ватерлинии, взрывается алой вспышкой. Ещё три фугаса пролетели мимо парохода, вспенили воду перед «Сорок вторым».

- Полный ход, маневр влево! – рявкнул Олдрин, поднимаясь в полный рост. – Орудия правого борта – ответный огонь!

- Бу-бум! – ухнула бортовая спарка, посылая два красных трассера в молочно-белую мглу. Противник был где-то далеко, и канониры не видели даже его очертаний.

- Вс-с-сиу! – ещё один залп прошёл выше, два снаряда легли за кормой «Сорок второго», два – дальше миноносца. «Пристреливаются» - понял Дронов. Но как враг их видит?

- Круто вправо! – распорядился капитан, встав рядом с рулевым. – Носовое орудие – огонь!

«Сорок второй» едва не лёг на борт, подносы с посудой и остатками ужина посыпались на пол рубки. Но третий залп противника лёг туда, где миноносец был бы, не соверши он столь резкий маневр. Пушка в носовой башне ударила раскатисто и гулко – калибр её был крупнее, чем у бортовых спарок. Кажется, этот одиночный снаряд лёг близко к противнику, поскольку четвёртый залп раздался позже, и звук его донёсся с большей дистанции. Снова вышел перелёт. Однако противнику повезло – один из фугасов прошил заднюю дымовую трубу миноносца. Грянул взрыв, осколки осыпали палубу дождём. Раздались крики раненых. Дым из развороченной трубы повалил в стороны.

- Дьявол! – выругался Олдрин. – Преследовать противника, вести беглый огонь!

Но враг больше не стрелял. «Сорок второй» обогнул медленно погружающийся кормой «Варатах», носовая пушка послала в туман ещё четыре снаряда – однако нападавших и след простыл. Оставив тонущий пароход-призрак за кормой, миноносец устремился туда, откуда звучали последние выстрелы – и полчаса спустя вышел из тумана на чистую воду. Стемнело окончательно, в небе сияли тусклые звёзды и красноватая луна. До самого горизонта не было видно никаких кораблей. Только бескрайняя морская гладь да стена тумана позади.

- Мнда… - протянул капитан Олдрин, тяжело опираясь локтями по стойку компаса. – Мы их даже не увидели ни разу.

- Вернёмся в туман? – предложила Настя. – Они, верно, свернули, пока мы рвались напролом.

- Нет, - командир «Сорок второго» плотно сжал губы, глядя прямо перед собой. – С повреждённой трубой у нас снижен ход. И в тумане их стрелки видят лучше наших.

- И что? Мы отступим? – сыщица вскинула брови, не сводя взгляда с капитана.

- Пока – да, - Олдрин кивнул, не оглядываясь на Настю. – Кроме того, погода портится. Погодные станции на побережье обещали шторм в ближайшие три-четыре дня. С повреждённым кораблём я предпочту переждать его в порту. Потом снова выйдем в поиск.

Несколько минут в рубке царила тишина. Мира тихонько распорядилась зажечь огни и отменить боевую тревогу, сама разожгла аргандову лампу на столике для карт. Анастасия всё это время о чём-то напряжённо размышляла, скрестив руки на груди, кусая губу. Сказала вдруг:

- Если жулик не идёт к сыщику, сыщик пойдёт к жулику.

- Простите? – лейтенант Принс повернулась к Насте. Капитан Олдрин тоже поднял на сыщицу взгляд.

- Скажите, капитан, - Анастасия наградила Олдрина своей фирменной зловещей ухмылкой, которую Дронов не видел уже очень давно. – В том порту, где мы будем пережидать шторм, не найдётся случаем лишнего корабля? Грузового, желательно? Мне его надо будет сломать…

Глава 19

Глава 19

Служба в Особой Экспедиции приучила Николая к необычным ощущениям. За последние годы что ему только не пришлось пережить, испытать и вытерпеть. Но несколько дней жизни в помещениях с наклонным полом определённо стали свежим опытом. Приспособиться к этому представлялось возможным, однако всё усложнялось тем, что нельзя было оставлять заметных следов своего присутствия.

Сейчас, пользуясь солнечным днём, майор прислонил к стене под грузовым люком стул со спинкой, откинулся на него и читал одну из последних лайтновелл, захваченных на операцию Настей. Называлась она «Удивительные приключения Йозефа Йоханссона», и на иллюстрациях могучего сложения усач в шортах и широкополой шляпе, то и дело щеголяя голым торсом, боролся с гориллами, аллигаторами и львами в каких-то джунглях. Литературные вкусы Николая сложно было назвать высокими, однако эта история даже на него действовала скорее усыпляюще, так что вскоре он начал клевать носом под мерное покачивание палубы и свист ветра в снастях.