Отпуск не по плану - Алекс Хай

Если исключить, что каждый встреченный нами человек тут же срисовал в нас чужаков из более благополучного района. От пристальных взглядов было никуда не деться.

Мы подошли к подъезду, возле входа в который стояли две лавочки. На одной самозабвенно храпел вверх пузом какой-то мужик, вторая пустовала.

Судя по гримасе Фени, местный колорит совсем не пришелся ей по нраву.

— Давайте поторопимся, ваша светлость, — шепнула она. — У меня нехорошее предчувствие.

Что странно, моя интуиция помалкивала. Может, Аграфена себя излишне накрутила. Или я стал слишком беспечным.

Дверь в подъезд была с кодовым замком на кнопочках. Феня взглянула на табличку с номерами квартир.

— Нам на третий этаж.

— Ага. А вот код — «два-шесть-девять».

— Как вы…

— Так продавлено же! Гляди…

Я нажал на кнопки, и механизм щелкнул, давая нам дорогу. Чей-то взгляд сверлил мне спину. Я пропустил помощницу вперед, а сам резко обернулся.

Никого. Все те же деды с домино, женщина с бельевой корзиной развешивала простыни…

Видимо, я заразился Фениным приступом подозрительности. Хотя Чуфту на всякий случай подозвал. Чайка, как и положено ее собратьям, уселась на край мусорного контейнера во дворе и жевала брошенную кем-то картошку-фри.

— Фу, как пахнет…

Ну да, не духи «Герлен»… Дом явно не был благополучным. Из подвала несло канализацией. Кто-то на первом этаже жарил картошку на несвежем масле. Этот аромат дополняли запахи ацетона и старого пива, превращая пребывание в этом смраде в то еще испытание для носа.

— Аккуратнее, — предупредил я, указав на лужу возле одной из дверей. — Кажется, кто-то не донес…

— Ага.

Атмосферу дополнял тусклый свет самой слабенькой лампочки, покачивавшейся на длинном проводе. Ну почти как в фильме ужасов, ей богу. И Костенко во всем этом живет…

С другой стороны, вряд ли журналист второсортного журнала мог позволить себе условия лучше. Наверняка ему, бедолаге, платили копейки, да еще и приходилось брать халтуру на дом.

Аккуратно перешагнув еще через одну лужу, мы поднялись на следующий этаж. Здесь воздух был посвежее, но ненамного — по крайней мере, несчастный фикус на подоконнике не выжил. Одна из дверей выглядела новой, но ее уже кто-то изрисовал несмываемым маркером.

«ВОВА ЛОХ», — утверждала надпись.

«КАТЯ + САША = ЛЮБОВЬ», — гласила стена у лестницы.

«КУПЛЮ ГАРАЖ», — напоминало о насущном бумажное объявление.

Аграфена чувствовала себя все неуютнее, а я с интересом изучал наскальную живопись местных аборигенов. И ведь никто даже не пытался закрасить… А ведь дом был хорошим! Явно старый купеческий «доходник», в котором, должно быть, раньше жил квалифицированный персонал. Просторный подъезд, широкая лестница, коммуникации по уму сделаны… Немного вложиться хотя бы в косметический ремонт — и дом станет конфеткой!

Но люди словно сами не хотели перемен к лучшему. Кто-то робко поставил сделанную из-под банки кофе пепельницу на подоконник, а соседи все равно продолжали тушить бычки о землю в цветочном горшке…

— Десятая, — шепнула Феня, когда мы вышли на лестничную площадку третьего этажа.

Я тут же нажал на старенький звонок. Из-за двери донеслась противная трель.

Мы ждали. Аграфена нервно переминалась с ноги на ногу.

Я позвонил снова — противный звук снова зазвучал в глубине квартиры.

Но снова никто не ответил.

— Дохлый номер, — вздохнула помощница.

— Подождем еще. Вдруг человек в уборной.

Сам я тем временем ментально связался с Чуфтой и велел духу найти нужное окно. Соображалка у чайки пока была маленькая, но переданной мною информации должно было хватить, чтобы Чуфта сориентировалась. Я отправил ей подробный мыслеобраз, и чайка принялась искать.

— Никого нет дома, Алексей Иоаннович. Должно быть, журналист действительно куда-то уехал.

— Феня, погоди немного.

Девушка удивленно на меня уставилась, но я сейчас был здесь лишь наполовину — часть сознания находилась вместе с Чуфтой, контролируя ее полет. Чайка пролетела вдоль всего ряда окон на третьем этаже. Я снова позвонил в дверь, чтобы помочь птице сориентироваться.

Вот! Нашли!

Чуфта подлетела к самому большому окну квартиры и отправила мне мыслеобраз.

'Полутемная комната в большом беспорядке, словно в ней орудовали воры. Сваленные в кучу книги, бумаги, опрокинутый стол. Следы борьбы — сорванный дверной косяк, сломанный стул с оторванной ножкой, разбитый монитор компьютера…

В середине комнаты, опустив голову, сидела привязанная к стулу худая фигура в каком-то балахоне. Лицо было скрыто отросшими волосами. Напротив пленника стоял человек с пистолетом'.

Глава 18

Я напряг Чуфту, и чайка передала еще один мыслеобраз.

'В комнате было четверо. Помимо фигуры на стуле и державшего ее на мушке мужчины еще один бугай дежурил на пороге, а второй…

В соседней комнате на кровати лежал старик. Не ходячий или просто был очень болен. И еще один здоровенный лоб держал этого беспомощного человека на прицеле…'

— Аграфена, напиши Черкасову, — едва слышно шепнул я. — Не звони, напиши.

Я понимал, что нас уже засекли. Чуфта показала, что, услышав звонок, люди притихли. Судя по всему, Костенко и был той связанной фигурой на стуле. Значит, кто-то пришел по его душу, и вряд ли это были кредиторы.

Мне Костенко нужен живым. Но вламываться в чужую квартиру мы не имели права. Только если…

— Что происходит? — тихо, почти не шевеля губами, спросила девушка.

Я кивнул на дверь и сделал несколько знаков жестами, как нас учили бойцы отца. Трое агрессоров, двое заложников.

— Откуда…

Я приложил палец к губам и кивнул на планшет. Дескать, пиши давай. Срочно!

Вламываться туда сейчас слишком большие риски. Если это не профессионалы, то у кого-то могут просто сдать нервы. Одно неловкое движение, и заложник