Николай Берг - Крепость живых

– А патроны?

– Тысяч двадцать наберется. Станков нет, запасных стволов нет, ЗИПа нет.

– Ну станки-то ладно. Что-нибудь придумаем. А вот эскаэсы есть?

– Не у меня. У меня рухлядь. Вот могу лебелевские карабины предложить – пятьдесят одна штука. Тогда все лебелевские патроны спихну с глаз долой. Это еще тысяч десять наберется и для рядовых вполне сгодится. С этим, думаю, первое время продержаться можно. Потом до нормальных складов дело дойдет. Не эту тряхомудию уже пользовать будем. Если повезет, конечно.

– Это да.

А приятно посмотреть на ожившего и воодушевленного пациента! Ишь, зашустрил мичман! Прямо воскрес!

– Так, осталось у нас тринадцать человек безоружных.

– Могу дать ящик ППШ-41. Это четыре штуки. С дисками напряг, так что по одному диску выйдет.

– А рожки от ППС не подойдут?

– Нет, они разные и друг к другу не подходят.

– А не найдется ли в хозяйстве пулеметов? Ручных?

– Есть «Зброевки». Но к ним ни боеприпасов, ни рожков. «Дрейзе» есть. Может, возьмете наганами? Я и кобуры дам.

– А может, там РПД какой? Или ДП?

– А лекарство от жадности в этой сумке есть?

– Нету. У нас там три тысячи человек. По уму-то половину бы вооружить. А получаются слезы кошачьи. Командиры тут танцы вытанцовывают да задницы бумажками прикрывают.

– Так бумажка – это свято. Я и сейчас вот начну выписывать. Пока думай насчет наганов.

Звоню Николаичу. От перечисленного он немного дуреет – не рассчитывал на такую роскошь. Готов и на наганы согласиться, но просит покочевряжиться – вдруг чего еще полезного добудем.

Показывая всем видом, в каком я восторге от маузера, размягчаю, насколько возможно только это сделать, мохнатое сердце мичмана. Подумав и махнув рукой, притаскивает – ну хоть стой, хоть падай – две винтовки СВТ-40. И штыки к ним. Оказывается, что это было оружием часовых у знамени. Аж годов до 1960-х. Потому винтовочки ухоженные, и, главное, в стволах муха не сидела. Но патронов и к ним нет. Тоже надо начвора трясти.

И под занавес, как бы ошибившись в счете, притаскивает не семь, а восемь наганов – и к ним кирзовые кобуры, почему-то белого цвета.

– Так, теперь я буду писать расходную ведомость. А ты, доктор, сколько патронов притащишь, столько и заберете. Вот тут, значится, они лежат – 7,62 на соответственно двадцать пять.

Тэтээшки маузеровские.

Пока мичманюга не спеша корябает накладные, успеваю притартать и сложить в кучу тысяч сорок патронов. Оторвавшись от бумажонки, мичман замечает: еще пару цинков можно прибрать. Прибираю.

Начинаю понимать, какую гору оружия мы получили! Штабель ящиков и ящичков становится все больше и больше. Черта лысого мы все это сумеем вывезти на УАЗе. Да и «хивус» столько не упрет. У него вроде тонна грузоподъемности. А еще понимаю, что вместе с оружием и мы получили геморрой. Правда куда как более приятный, в отличие от мичмана, но делиться-то придется. И что кому раздавать? Вот той же троице эмчеэсовцев какое оружие выдать? А михайловским? Да не говоря уж о самих себе, любимых! Страшная жаба уже начала тяжко давить меня. У Николаича все впереди.

– А вот скажи, доктор, это правда, что мужики говорили про геморрой? Ветеринар посоветовал одному: весенний конский навоз набрать на дно ведра, засыпать углями, чтоб загорелось, и посидеть пуканом на нем с часок. Чудо как помогло. Другой хмырь тоже страдал шоферской болезнью. Ну народное средство, когда выпал «хвост», хозяйственное мыло пользовал. И тоже помогло.

– Незнаком с таким лечением. Чтоб геморрой коптить? Первый раз слышу. Я-то сдуру считаю по старинке, что геморрой лечат регулировкой стула, подвижным образом жизни, свечами и прохладными подмываниями…

– А если по-человечески то же самое?

– По-человечески: алкоголь пока не пить, острое не есть. Овощи, фрукты – чтоб была клетчатка. В сортир – каждый день, и лучше в одно и то же время. В день пешком проходить не меньше пяти километров. В аптеке взять противогеморроидальные свечки – хоть анузол, хоть неоанузол – что есть. И пихать по свечке себе в задницу раза два-три в день. Долго не сидеть, каждый час вставать и минут пяток походить, размяться. Задницу мыть прохладной водой. От этого узлы сокращаются. Ну и руки потом тоже мыть. И к новой докторше обратиться. Я ее завтра предупрежу.

– Как же без алкоголя-то?

– Вправишь шишки обратно, перестанут выбухать и болеть – опять будет можно.

– Вот это правильно. Ну что, по граммульке за знакомство?

Вот и лечи таких. Но почему бы и не принять? Настроение – хоть песни пой, а алкоголь всегда усиливает настроение. Именно не улучшает, а просто усиливает. Если грустно, то от алкоголя станет вообще в петлю лезь. А если хорошо, вот тогда будет полный праздник.

Садимся и принимаем по граммульке. Закусь у мичмана самая подходящая для геморроя: колбаса копченая, хлеб серый и лимон офицерский – то есть лук репчатый.

С удовольствием от процесса режу закуску штыком от СВТ.

– Вот вылечусь от этого сраного геморроя, подарю тебе саблю! Без балды!

– Будешь так пить, не вылечишься!

– А я брошу. На период лечения. Ну, со свиданьицем!..

Посреди отдыха звонит мой мобильник. Братец на связи.

– Але?

– Дарова! Как дела?

– Сижу пью водку с мичманом, который мне кучу оружия выдал. В Кронштадте. Собрали у кого были военные билеты, и комендант разрешил вооружить военнообязанных. Я и на тебя получил – твой билет у меня. Из квартиры все документы забрал.

– Это здорово! А мы тоже отличились.

– И?

– Сидели с этими кроссвордами. Заклинило на «матрос, снимавший вражеских часовых при помощи лассо-аркана». Стали перебирать всяких этих Хорнблауэров[19] – не лезут. Всего пять букв. Мучились, мучились. Взяли потом следующий номер, а там в ответах Кошка![20] Ну забыли, что матрос Кошка под Севастополем так французов обижал. Подумали: а мы-то чем не кошки?! Мишка так воодушевился, что пошел, взял такую трехметровую проволочную штукендрачину – ею прозектор сток канализационный прочищал, если забивался. Сделал из этой дряни лассо, ну а потом мы аккуратно стеклышки из рам вынули, этой петлей поелозили… И Мишка зацепил прозектора, хотя и вслепую возился. Правда, прозектор уже вроде шевелиться начал. А там Мишка его подтянул к решетке, и я – поздравь – из Мишкиного «макарова» одним патроном прозектора упокоил. Череп-то у покойного сильно изменился – я его сейчас вскрою, потом сообщу что да как. А потом мы так расхрабрились, что Мишка с арканом и я с пистолетом вылезли на улицу. Знаешь, воздух на улице все-таки по-другому пахнет… Ну так вот. По крови на снегу нашли Гутковского, он недалеко ушел, после того как обратился. И Мишка оказал начальнику бывшему последнюю услугу последним своим патроном. Теперь, правда, горюет. Говорит, что если нынче поймает золотую рыбку, то нет пока первого желания, исполнилось уже. А у меня теперь свой ПМ. Наследство, так сказать. Патроны поделили. А когда мы уже к моргу шли, нам на выручку Михин папаша приехал с соседом – у обоих двустволки. Так они все трупы сложили под окна морга: сидят в засаде, на живца ловят. Или на мертвеца? Как теперь правильнее сказать? Один бомжик из беглых как раз вернулся, они его и приняли. Хотя вроде холодно, а ходит засранец. И еще какой-то левый зомби приперся. Так что, возможно, к утру тут навалят кучу упокоенных.