Люк Скайуокер и тени Миндора - Мэтью Стовер

– R2, это ты устроил?

Астромех качнулся на своих опорах и присвистнул.

– Неплохо, малыш. А ты можешь вырубить двигатели? Заблокировать управление? Еще что-нибудь?

Дроид выдал заливистую трель, которую кореллианин понял как: «Может быть, если ты дашь мне время пораскинуть мозгами…»

– Хан? – позвала Лея. – Хан, все будет хорошо. Мы вернем «Сокол».

Но он ее не слышал. Просто не мог: он мог только стоять с ней на руках и наблюдать.

Наблюдать за тем, как кто-то запускает репульсоры и досветовые двигатели его собственного корабля. Как «Сокол» медленно поднимается с пола пещеры и разворачивается в воздухе к выходу из туннеля. Как стремительно уносится прочь, сверкнув на прощанье дюзами.

Он ощущал себя так, словно кто-то вырвал сердце у него из груди и забрал с собой.

Кореллианин поставил Лею на ноги. Девушка прижалась к его груди и обвила рукой шею.

– Хан?

Тот не ответил. Лишь с отсутствующим видом таращился на пустую пещеру.

Подошедший Чубакка опустил лапу принцессе на плечо и дружески что-то пролаял.

Кивнув, та отпустила Хана и последовала за вуки и астродроидом в глубину туннеля.

Соло довольно долго простоял на месте, судорожно прижимая кулак к груди в том месте, где билось раненое сердце. Наконец он глубоко вздохнул.

– Что ж, все сложилось весьма так себе, – молвил он и пошел к остальным.

* * *

Все пространство вокруг «Памяти Алдераана» заполонили истребители, которые носились и крутились так быстро, что в видимом свете казались просто размытыми пятнами, и даже мощные датчики крейсера с трудом могли отличать своих от чужих, выдавая результат с некоторым запозданием и с определенной долей неуверенности. С каждой световой секундой, пройденной крейсером по направлению к планете, бешеный темп сражения возрастал на порядок.

Лэндо стоял на мостике перед обзорными экранами, сложив руки за спиной. Лицо его не выражало ни капли эмоций, и только быстрое движение зрачков глаз, когда он переводил взгляд с истребителей на крейсеры и обратно, выдавало напряженную работу мысли. Позади генерала палубу мерил шагами Фенн Шиса, с каждой секундой двигаясь все быстрее и приходя во все большее возбуждение. Истребители взрывались один за другим, и обломков стало так много, что от столкновения с ними противоударные щиты «Памяти Алдераана» оказались перегружены и больше не справлялись с потоком космического мусора, который колотил по корпусу корабля и усеивал трещинами транспаристальные иллюминаторы.

И наконец мандалорца прорвало:

– Лэндо – генерал Калриссиан! Сколько еще мы будем так стоять?

– Я стою, – получил он в ответ. – Ты-то ходишь.

– Я должен поднять своих. Нам надо сражаться!

– Если ты считаешь, что так нужно, можешь вступить в битву. Не мое дело указывать владыке Мандалору, как тому поступать. Но мандалорские коммандос не твои подчиненные… По крайней мере, не в настоящий момент. Их нанял я.

– Н-но ведь… – Слова неожиданно иссякли, и Шиса смог только выразительно махнуть рукой, указывая на военные действия, которые разворачивались за бортом. – Нас уже отрезали и вот-вот прижмут к планете…

Лэндо повернулся к нему с удивительно благостной улыбкой на лице:

– Ты так думаешь?

– Генерал! – прервал их разговор связист, не сводящий глаз с экрана. – Есть визуальное подтверждение: значительное количество астероидов подошли к звезде. Вхождение в корону через… три минуты, сэр!

Калриссиан кивнул:

– А вспышки?

– Уже начались, сэр. Согласно показаниям датчиков, через двенадцать минут их активность достигнет пика, и тогда с излучением не справится ни один щит-отражатель в системе. А потом через час, может быть, чуть меньше, мы все изжаримся…

– Ну что же, все ясно, – бросил генерал. – Приказ всем кораблям – выйти из боя и переместиться на ночную сторону Миндора, а затем выпустить спасательные капсулы. Разбойной эскадрилье – взять еще две эскадрильи и прикрыть капсулы…

– Лэндо, ты должен послать в бой моих мандалорцев! Не то это будет настоящая резня…

– Нет, не будет.

– Три эскадрильи не смогут защитить такое множество капсул, а эти ненормальные не берут пленных!

– Неважно, – заявил Калриссиан. – Пусть себе взрывают капсулы – будет им чем заняться.

– Что?

– Мы запустим только капсулы, понимаешь? Порожняком. – Лэндо покачал головой. – Ты что, решил, что я отошлю свои силы подальше от плохишей на другую сторону планеты? Только не я, друг мой.

– Но тогда… – Фенн уставился в иллюминаторы, неожиданно призадумавшись. – Все, я понял: на ночной стороне нас укроет от вспышек на солнце сама планета… А потом мы снизимся настолько, что нас защитит атмосфера, и вернемся обратно… Но если ты намерен привести крупные корабли к этой вулканической базе, тебе сначала нужно обезвредить их наземную артиллерию – турболазеры, ионные пушки… И в особенности – то гравитационное орудие. Как ты собираешься это сделать?

– Скорее всего, будет трудно. – Калриссиан по-прежнему широко улыбался. – Ты случайно не знаешь, где я могу разжиться, положим, пятью-шестью сотнями мандалорских суперкоммандос?

Шиса моргнул, потом моргнул снова и вдруг обнаружил, что его губы расплываются в не менее лучезарной улыбке.

Глава 12

Сознание пока и не собиралось возвращаться, но Люк знал, что происходит что-то дурное.

Он чувствовал… холод.

Невозможный холод. Ему было очень холодно пару лет назад, на Хоте, и тогда он был на волосок от того, чтобы замерзнуть до смерти, пока его не нашел Хан, – но сейчас все было по-другому. По телу расползались оцепенение и слабость, и становилось невозможно пошевелить ни одной мышцей. Но этот холод не сделал его нечувствительным: Люк ощущал, как маленькие кристаллики с острыми гранями – обжигающе холодные, студеные, как сжиженный воздух, – врастали в его тело через поры, становясь нитями-двойниками его нервов.

И с приходом холода повисла тишина, с какой не сталкивается ни одно живое существо.

Тишина ощущалась физически; это было не просто отсутствие всякого внешнего звука, но отсутствие даже понятия о звуке. Не слышалось ни движения воздуха в дыхательных путях, ни пульсации крови в артериях, ни малейшего биения сердца, ни даже самого слабого ощущения вибрации, давления или прикосновения к коже.

Но холод и тишина объяли его не только телесно – они проникли даже в его сны.

Люку снилось, что он долго-долго и неподвижно, точно превратившись в ледяную статую, смотрит в пустое пространство, и ничего не происходит. Часы складываются в годы, годы растягиваются в бесчисленные тысячелетия, и звезды одна за другой гаснут. А он ничего не может сделать, потому что делать попросту нечего. Можно только наблюдать, как умирают звезды.

И на их месте не оставалось ничего, даже пустоты… Оставался только он, пустая оболочка, парившая там, где не было ровным счетом