Валерий Вайнин - Разрушь преисподнюю!

Послышался тяжкий вздох.

– Стрела, говорю, у нас с Куроедовым. Как ты велел. Он шпилит сюда, а за ним – Сычиха. Врубаешься?

Глеб почесал переносицу.

– Откуда знаешь?

– Пацаны пасут его ненавязчиво. Брякнули мне на мобилу: Сычиха за ним на «Москвиче», без понтов. Че делать, спрашивают. Слышь, Француз… Глеб Михайлович, может, нам Сычиху долбануть?

– Я те долбану! – гаркнул Глеб. – К Сычихе не прикасаться! Пусть делает, что хочет, усек?!

– Она же нам всю малину…

– Всосал, спрашиваю?!

Донесся вздох, полный трагизма.

– Ладно, о'кей. – И послышались гудки.

Глеб и Даша выбежали из квартиры.

– Василий? – догадалась Даша.

Глеб кивнул.

– У них встреча с Куроедовым, а у того Светка на хвосте.

Даша прыснула. Они выбежали из подъезда и под дождем нырнули в «жигуленок».

– Теперь вопросы, – напомнила Даша.

– Из учительской позвони Светке. – Включив зажигание, Глеб рванул с места. – Нужен адрес Куроедова. И любопытно, как чувствует себя вчерашний «парень в сумраке» под домашним арестом.

Даша кивнула.

– Не только это. К примеру, вопрос такой…

– Еще серьезный момент, – перебил Глеб, вырулив на проезжую часть. – Если так называемая «субстанция» под контролем Куроедова, возникают две неясности…

– Любовь моя, – рассердилась Даша, – в лоб дам!

Вливаясь в транспортный поток, Глеб вздохнул.

– Тебе только бы в лоб. А мои вопросы поважней твоих.

Даша отмахнулась.

– Знаю твои две неясности. У меня неясность лишь одна.

Глеб иронически на нее покосился.

– Читаешь мысли? Главное, не зачитайся.

Изумрудные глаза Даши блеснули.

– Спорим?! Хочешь, скажу?!

– Валяй. Но сперва сверься с текстом.

– Так! – Даша подняла указательный палец. – Неясность первая. Если Куроедов контролирует «субстанцию» – насколько полон этот контроль? Не украл ли кто-то формулу, чтобы организовать собственное производство? И неясность вторая. Знает ли майор Луганский обо всей этой кухне? Никаких сомнений: знает, паскуда. Так читаю я твои мысли или нет?

– Ведьма, – буркнул Глеб. – Чисто ведьма.

К началу урока они опоздали.

Серебристый «Мерседес» в сопровождении джипа с охраной подъехал к пустырю, намеченному под новостройку. В «Мерседесе», рядом с водителем, лениво развалился плюгавый мужичок с жиденькой челкой и плутоватыми глазками. На нем был лишь спортивный костюм «Адидас». За рулем сидел Василий тоже в одном лишь спортивном костюме. Лихо ведя машину, он говорил по мобильнику:

– Короче, Тюря. Сколько им сюда пилить?.. Давай, блин, конкретно!.. О'кей. Сычиха еще там?.. Только тронь! Глаз на жопу натяну, без понтов!.. Все, Тюря, пока. Не светитесь особо. – Сунув мобильник в карман, Василий прокомментировал своему спутнику: – Все то же. Подрулят минут через пять.

Мужичок в «Адидасе» зевнул.

– Хер с ними. Лоховитая у нас стрелка, ей-богу.

Свернув на пустырь, Василий осуждающе на него покосился.

– Папань, опять?

– Не опять, а снова. Спозаранок прем базарить с каким-то фраером за жену Француза. Уссаться можно.

– Ну, блин, Папань… У тебя к нему должок, забыл?

Папаня вновь зевнул.

– Вась, под придурка косишь или тупой по жизни?

– Слышь, кончай наезжать. Не хочешь – могу сам это прокрутить…

– Заткни хайло, слушай. Не знаю, что конкретно Французу надо от этого Хероедова. Зато знаю другое: если Француз захочет кого-то зарыть – тебя, меня со всей братвой, ментов с ОМОНом и спецназом – он способен сделать это в одиночку. Так же легко, Вася, как золотые твои фиксы заменил на эти вот жемчуга.

Щеки Василия покраснели.

– Думаешь, это он?

Папаня постучал себя по лбу.

– Нет, Санта-Клаус! Знаешь, Васька, я бы тоже зубы себе поменял, но боюсь дантиста.

Серебристый «Мерседес» проехал по накатанной грузовиками колее и затормозил. Джип с охраной остановился сзади. Из джипа вылез амбал и встал под дождем, ожидая указаний. Василий, опустив стекло, махнул рукой. Амбал вернулся в джип.

– Поэтому-то мне интересно, – продолжил Папаня, – на кой ляд мы Французу сдались. Что он задумал?

Василий сдавил руль.

– Заколебал, блин! Никакой подставы он не задумал!

– Этого не опасаюсь. Просто нас хотят использовать.

– Ни на что плохое Француз нас не использует, без понтов!

Плутоватые глазки Папани стали вдруг серьезными и внимательными.

– Плохое, хорошее – надо же… На Нинке, что ли, жениться собрался?

Василий побагровел.

– Че ты гонишь? Сделалась мне это женитьба…

Папаня хлопнул его по плечу.

– Женись, не дури. Нинка, девка правильная.

В этот момент на пустырь свернул черный «Мерседес» Куроедова также в сопровождении джипа.

Василий обалдело таращился на старшего товарища и наставника по криминалу.

– Ты че, Папань? Какая мне женитьба?

– Брось, – отмахнулся Папаня, – сам ведь хочешь. А если со мной что случится, ты это… держись Француза. Он не кинет, не продаст.

Черный «Мерседес» остановился невдалеке. Из него вышли Куроедов и Гаврилыч, оба в переливчатых плащах. Из джипа выскочили четверо охранников, которые, что называется, заняли позиции.

Василий продолжал пялиться на босса.

– Ты че, Игнат, дури накушался? Что с тобой может случиться? С утра как завел…

– Старею, Васька. Авторитеты наши, сходки, братва, – Папаня чиркнул пальцем себя по горлу, – вот где сидят! – Он приоткрыл дверцу. – Пошли грузить этого толстомясого. – И вышел из машины.

Василий последовал его примеру. Их охрана также заняла позиции. Таким образом, протокол был соблюден. Дождь моросил по еще зеленой траве пустыря.

Папаня и Василий в спортивных костюмах встали напротив Куроедова с Гаврилычем, одетых в переливчатые плащи. Обе стороны, выдерживая форс, хранили молчание. Охрана из обоих джипов была начеку. Наконец Куроедов обронил сквозь губу:

– В чем дело? Что за угрозы?

Толкнув Василия локтем, Папаня кивнул на стоявший у обочины красный «Москвич».

– Глянь-ка, они МУР на подмогу вызвали.

Куроедов выругался.

– Сычиха опять!

Гаврилыч, казалось, шевельнул оттопыренными ушами.

– От Таганки ее засек. Достала, гвоздь мне в печень.

Папаня с Василием переглянулись.

– Хотят нас ментам сдать, – буркнул Василий.

Папаня пронзил Куроедова взором.

– Ты что же, фраерок, еще и постукиваешь? Две головы у тебя, что ли?

Куроедов задохнулся от возмущения. Гаврилыч попытался вмешаться:

– Окстись, Игнат. Эта сучара в нас вцепилась…

– Заглохни, чайник! – рявкнул на него Вася.

Амбалы с обеих сторон шевельнулись и замерли.

Папаня буравил взглядом Куроедова.

– Что еще за чебурашка? – кивнул он на Гаврилыча. – Почему открывает рот, когда не спрашивают?

Куроедов нервничал, топчась на месте.

– Это начальник моей охраны. Говори, зачем звал.

– Пусть твой мусор не возникает! – рявкнул опять Вася. – Или отмудохаю, без понтов!

Папаня его урезонил:

– Не груби. – И обратился к Куроедову: – Тебя, кажись, Владимиром зовут? Знаешь, Володь, я не тороплюсь и тебе не советую. Отвечай конкретно: зачем на стрелку ментов привел?

Куроедов откинул со лба намокшую прядь.

– Господи, говорю тебе: это Сычиха! Две недели она точно клещ на моей заднице!

Гаврилыч хотел кое-что добавить, однако воздержался. Папаня, подумав, кивнул.

– Это, Володь, тебе за то, что Лепко и Волобуева грохнул. Сычиха – божье наказание.

– Никого я не грохал! – взвизгнул Куроедов. – Не трепи языком!

– Треплют бабу после пьянки. А в несознанку, Володь, со мной не играй: не на Петровке. Лепко – дело твое. А Волобуй – наш коммерсант, исправно в общак платил. Это первая тебе предъява. И вторая: липнешь к жене Француза. Нехорошо, Володь. Француз под нами ходит. Нервничает он, сделки срываются…

– Какие к чертям сделки?! – дернулся Куроедов. Глаза его начали краснеть. – Сраный учитель на ржавой развалюхе! Сделки у него!

Папаня произнес назидательно:

– В это, пацан, не лезь. Какие сделки, что за сделки – тебя не касается. А насчет сраного учителишки… Думаешь, если слаб человек, за него и заступиться некому?

Василий фыркнул и под строгим взглядом босса пробормотал:

– В горле че-то запершило.

– Пей гоголь-моголь, – посоветовал Папаня, затем отчеканил Куроедову: – Надоело с тобой базарить. Слово мое такое…

– Пошел ты со своим словом! – Куроедов стал окутываться серой дымкой. – Клал я на тебя три кучи!

Амбалы возле джипов потянулись к оружию.

Папаня сделал успокаивающий жест.

– Даже так? – проговорил он негромко.

Вася кивнул на толстяка.

– Че это с ним? Вроде в штанах у него керосинка, без понтов.

Красные глаза Куроедова набрякли, он протянул руку в сторону Папани. Гаврилыч в испуге обхватил хозяина сзади.

– Владимир Сергеевич, ты в камикадзе мылишься?.. Прости, Игнат, он не в себе! Тут напряг такой… – Он подтолкнул Куроедова к «Мерседесу». – Игнат, прости! Стол в кабаке и все прочее за нами!