Валентин Егоров - Ас Третьего рейха

После беседы с князем Оболонским два часа я провел в коридорах, переходах, жилых и служебных помещениях, продолжая знакомиться с замком. Каждый его этаж (сколько всего этажей было в этом замке, я так и не разобрался) был разбит на отдельные жилые блоки, которые состояли из двух-трех, а в некоторых случаях из гораздо большего количества жилых комнат, нескольких спален, туалетных и ванных комнат. Жилые блоки различались большим разнообразием мебели, технического оборудования и санитарными условиями проживания. В некоторых жилищах могли жить люди из средневековья, в других — современные люди, а в третьих — люди из будущего. А некоторые жилые блоки, в интерьере и обустройстве которых я так и не смог до конца разобраться, были, по всей вероятности, предназначены для проживания гуманоидов неизвестных мне рас вселенной. Вывод из всего этого следовал один: замок — это гостиница или перевалочный пункт для гуманоидов вселенной, которая существует вне реально текущего времени и пространства.

Правда, пока было непонятно, какую конкретно роль князь Оболонский исполнял в этом замке-гостинице, был ли он простым портье, менеджером-управителем или же был реальным хозяином всего этого предприятия? Я не стал особо задумываться над этими вопросами, прекрасно понимая, что рано или поздно ответы будут получены.

Двор замка был разбит на две неравных части, большую часть занимал парк с цветниками, экзотическим кустарником и прекрасно ухоженными деревьями, а меньшую часть — хозяйственный двор. Немного побродив по аллеям парка и подышав свежим воздухом, я отправился знакомиться с хозяйственным двором.

Хозяйственный двор занимал серый квадрат прекрасно уложенного асфальта, который был окружен кирпичными строениями производственного назначения. По двору сновали люди, которые с интересом поглядывали на меня и вежливо здоровались, но не останавливались, чтобы переговорить, а спешили по своим делам. Некоторое время я молча наблюдал за этой активностью, кивком головы отвечая на приветствия незнакомых мне людей. Еще издали я обратил внимание на парня, появившегося в дверях одного из зданий. Он внимательно осмотрел двор, перекинулся парой слов с ребятами, которые в этот момент проходили мимо. Затем он подтянул свои рабочие брюки, одернул куртку и решительно направился в мою сторону. В трех шагах от меня этот парень остановился, стянул с головы берет и, слегка поклонившись, вежливо обратился ко мне:

— Милорд, позвольте вас проинформировать о ходе работ по ремонту вашей летающей машины, на которой вы прибыли в замок. — Он сделал паузу и продолжал: — Пока нам удалось только провести общую диагностику ее технического состояния. Но мы не знаем, что вы хотите иметь в окончательном варианте, поэтому, чтобы мы могли продолжать ремонтные работы, нам требуется ваше мнение и более детальный совет по ремонту. — Парень сделал шаг в сторону, всем видом предлагая следовать за ним.

Я оторвался от стены, которую подпирал плечом, и направился вслед за парнем.

3

Производственно-ремонтный бокс, где находился мой истребитель, представлял собой нечто среднее между студией модного художника и холлом современного отеля. Казалось бы, небольшое помещение было ярко освещено и сверху донизу оплетено легкими лестницами, мостками и переходами с одной стороны на другую, не говоря уже о множестве стационарных приборов, счетчиков, осциллографов и пультов. Когда я перешагнул порог бокса, то застыл на месте, вглядываясь в картину рабочего помещения без единого пятнышка грязи или масла на полу и на стенах, воздух которого был наполнен запахами леса. Я опустил взгляд чуть ниже и только тогда увидел свой BF109E, который лежал на стапеле с выпущенным шасси, не достававшим до пола бокса. Истребитель находился в центре этих ажурных переплетений, окруженный тестовыми стендами и от шасси до фонаря укутанный проводами, коммуникационными кабелями с какими-то непонятными нашлепками на фюзеляже и крыльях.

Интуитивно я выбрал одну лесенку из множества других и по ней спустился вниз на пол ремонтного бокса. Даже с этого места истребитель казался таким безобидным и маленьким и напоминал собой красивую детскую игрушку. Подошел к машине и ладонями коснулся ее внешней обшивки, вместо холода металла под руками почувствовал необычный материал, от которого исходили ощущения теплоты и непонятной нежности. От неожиданности я отдернул руки от обшивки, и ощущения немедленно исчезли. Перейдя на магическое зрение, я проник в структуру стали обшивки истребителя и увидел, что это не жесть с присадками броневой стали, из которой изготовлялась обшивка серийных BF109E, а неизвестный мне материал.

— Милорд, прошу извинить меня за беспокойство. Что-то не так с вашей машиной? — внезапно послышалось за моей спиной.

Резко развернувшись на каблуках, я увидел перед собой еще одно человеческое существо, одетое в чистую робу и с простодушным лицом крестьянина. Только тут я заметил в углу этого нижнего яруса большой стенд с множеством экранов, мониторов, приборов, трамблеров и ручек переключений. Этот парень, видимо, работал на стенде, и потому я его и не заметил.

— Мы провели техническую диагностику всех узлов и агрегатов вашей машины. С нею все в порядке, но, насколько мы понимаем, это упрощенный экземпляр машины без особых технических наворотов и эффектов, поэтому можно хоть сейчас садиться в ее кабину и подниматься в воздух. Но князь попросил нас, — в этот момент парень сильно засмущался и покраснел, — немного обновить и адаптировать отдельные узлы и системы вашей машины. Чтобы проделать это в соответствии с духом вашей реальности, нам потребуется ваш совет и помощь, нам нужна одна неделя, чтобы довести машину до ума.

Парень замолчал, с интересом поглядывал на меня и ждал реакции на свое предложение, а я пока оставался в полном замешательстве. Становилось ясно, что замок и его обитатели в определенной степени связаны с человеческими и гуманоидными цивилизациями вселенной и размещают их представителей в гостиничном комплексе, в случае необходимости ремонтируют их транспортные средства. Но мне была не совсем понятна роль Зигфрида Ругге, немецкого летчика-истребителя времен Второй мировой войны, совершенно случайно оказавшегося на территории девятого чуда света. Да и кому это потребовалось — переносить мое сознание в его тело? На этот и многие другие вопросы мне предстояло еще искать ответы. В этот момент я вспомнил о вопросе техника ремонтного бокса и вновь переключил свое внимание на него.

— Как вас зовут, молодой человек? — с этими словами я обратился к деревенскому увальню, и лицо парня расцвело добродушной улыбкой. — Знаете, это несколько неудобно — разговаривать с человеком, имени которого не знаешь.

— А я и не человек, милорд, — ответил парень, глядя на меня честнейшими в мире глазами. — Но можете называть меня Ортисом. Мне очень нравится, когда ко мне так обращаются.

— Ортис, мне очень хотелось бы поблагодарить вас за техническую диагностику моего истребителя. Разумеется, мне доставит большое удовольствие поработать вместе с вами над его модернизацией. Я готов каждое утро приходить в этот бокс и работать с вами столько времени, сколько потребуется. Не могли бы вы, Ортис, сказать мне, почему заменили его обшивку. Ведь броневая жесть в иные моменты может противостоять попаданию винтовочной или пулеметной пули…

— Милорд, новая обшивка вашей летательной машины, — я обратил внимание на то, что в течение всего разговора Ортис всячески избегал мой истребитель называть словом «истребитель», а пользовался другими словами-синонимами, — изготовлена из специального материала с керамзитным напылением. Этот квазиматериал, получив от бортового Искусственного Разума информацию о месте предполагаемого попадания пушечного снаряда, ракеты, торпеды или энергосгустка, производит специальную подготовку к столкновению обшивки с упомянутыми предметами. К предполагаемому месту поражения, говоря языком военных, подтягивается дополнительное усиление, меняется внутренняя структура материала, в результате чего обшивка может выдержать прямое попадание. — Ортис на секунду задумался и добавил: — Правда, пушек, ракет, торпед и энергометов, но не очень крупного калибра.

В этот момент завибрировал вызов браслета, носимого на руке и стилизованного под русалку, играющую с мячом в морских волнах. Князь Оболонский, покидая комнату, оставил этот браслет на тумбочке при входе и попросил меня не снимать его с руки и носить все время с собой. Когда я первый раз надел его на запястье, то концы браслета сами собой защелкнулись, а он так комфортно устроился на руке, что было любо-дорого смотреть. Сейчас браслет своей нежной трелью звонка напомнил о своем существовании. Извинившись перед Ортисом, я поднес браслет к уху и услышал приятный женский голосок: