Перековка. Перевернутое Небо - Михаил Павлович Игнатов

Что же. Сейчас я и сам себе немного сломанный клинок. Мне тоже нужно перековать себя, выбив лишний шлак, заставив его сгореть в огне, выковав в пламени из двух разных частей единое. Что это будет за огонь? Тот же самый, что и всегда в моей жизни. Огонь схваток. Безумному духу не нравилось, когда ничтожества смели ему сопротивляться и шли против него? Что же, я знаю, как буду выбивать из себя грязь безумного духа.

Я встал и поклонился:

— Спасибо, старший Тизиор, за помощь и совет.

Он встал и ответно склонился передо мной в приветствии идущих:

— Пожалуйста, старший Леград. И… — Тизиор странно пошевелил бровями, а затем словно через силу спросил: — Могу ли я попросить об одолжении?

— Одолжении? — удивился я.

— Кристалл Древнего, — осторожно выдохнул Тизиор. — Пока он не отправился к Тиграм, я прошу выдать его Пизиту. Для тренировок, на время, — поспешил объясниться Тизиор. — Упустить такой шанс… — он покачал головой. — Я, как отец, не могу не попросить за сына.

— Понимаю, — кивнул я, а через миг просто бросил ему кристалл.

Тизиор поймал его, сжал в кулаке, снова поклонился:

— Спасибо, старший Леград, — вздохнул. — Как понимаю, у тебя осталось последнее дело?

У меня зачесалась бровь, но я счёл это хорошим признаком и даже с удовольствием — странным, но удовольствием — потёр её, стараясь прочувствовать это удовольствие полностью, ведь это точно было моё и только моё. То моё, что я намереваюсь сохранить при перековке.

— Да, последнее дело.

Можно много раз представлять себе этот момент в голове, но действительность всё равно отличается от того, к чему я готовился. А уж что я сейчас услышу от старшего Тизиора…

— Сейчас протрёшь дыру.

— Это вряд ли, — вернул я усмешку и решительно поднял левую руку.

Через миг в ней развернулась картина.

— Вот.

Мне не пришлось ничего объяснять.

Тизиор миг вглядывался в неё, а затем зло прищурился и рявкнул:

— Ну конечно, как я мог не узнать его⁈ — впился в меня тяжёлым взглядом. — Ты что, хочешь из моей внучки создать ему замену?

— Нет, старший, — мотнул я головой.

— Что нет? К чему тогда из всех своих подчинённых ты привёл сюда именно его?

— Старший…

— Да засунь себе это «старший»! — рыкнул Тизиор.

— Не слишком ли ты забываешься? — из пустоты раздался голос Пересмешника.

Как никогда не вовремя. Я скрипнул зубами, рыкнул не хуже Тизиора:

— Ты куда влезаешь⁈

Тизиор исподлобья огляделся, буркнул:

— Дожил. В средоточии моей силы мне указывают, как себя вести.

Он повёл рукой, и я вдруг ощутил скользнувшую по плечу… волну? Да, волну силы. Затем ещё и ещё одну.

— Бесполезно, — раздался полный насмешки голос Пересмешника.

— Уверен, невидимка? — мрачно спросил у пустоты Тизиор, и волны силы как-то изменились.

— Отец? — донеслась до меня полная тревоги мыслеречь Пизита. — Я атакую?

Я выругался. Сначала про себя, затем вслух:

— Какого дарса, Пересмешник? Ладно, когда я нанимал Мечей, ты горел желанием вырваться и хоть как-то, пусть и своей смертью втравить меня в неприятности. Но сейчас какого дарса ты распускаешь язык?

— Он…

— Да мне плевать, что он. Я спрашиваю, что ты, ничтожество…

Тизиор обернулся, вновь впился в меня взглядом, правда, уже другим:

— Вот оно, да? Помни, что это не ты и не твои слова, не твоё желание, Леград.

— Да неужели? — огрызнулся я, но всё же зубы сцепил и медленно сквозь них выдохнул.

— Отец! Не молчи! — с яростью прокричал где-то Пизит.

Я поморщился и, расцепив зубы, приказал:

— Да ответь ты ему, пока он не рванул сюда. Или ты тоже хочешь всё мне испортить, пусть даже и ценой жизни родных?

Тизиор на миг потемнел взглядом, но уже через миг толкнул мыслеречь:

— Не делай глупостей.

— Глупостей? — изумился Пизит. — Да ты же…

— Иногда в споре приходится прибегнуть к чему-то весомей слов. Не делай глупостей, сын. Мы лишь обсуждаем один личный вопрос.

Я кивнул и очертил печать.

Такую, что не затронула ни меня, ни Тизиора.

«Слабость».

Впившись взглядом в пустоту чуть ниже упавшей малой копии печати, я требовательно спросил:

— Мне казалось, ты отдал мне свою верность.

Невидимость спала, открыв стоящего на колене, опустившего голову и поднявшего перед собой вжатую в ладонь кулак Пересмешника.

— Это так, господин. Я виноват.

Не обращая внимания на это, я спросил снова:

— Мне казалось, у тебя есть только один враг, и ради уничтожения Эрзум ты пойдёшь на всё.

— Это не изменилось, господин.

Меня вновь обдало изнутри волной злости. Моей и не моей одновременно. Моей, — в которой я помнил, сколько крови Пересмешник попортил мне в гостях у Мечей и после. Не моей — в которой я был взбешён тем, что слуга посмел открыть рот и решать за меня.

Сцепив зубы, я повторил про себя: «Я Леград. Глава праведной фракции Сломанного Клинка, что ценит справедливость превыше всего, но вместе с тем ценит верность, преданность и честность».

Приказал:

— Извинись перед старшим Тизиором.

Пересмешник поднял голову и встретился со мной взглядом:

— Для вас, возможно, он и старший, господин. Но я его так называть не буду. Не заслужил. Я прикрою ему спину в битве с Эрзум, но старшим называть не буду.

Я напомнил себе — справедливость, — а затем с усмешкой спросил:

— Неужели один из моих слуг стал чуть менее безумным, чем был?

Пересмешник хмыкнул, поднялся с колен и развернулся к Тизиору, чуть сгибая спину:

— Уважаемый Тизиор, приношу извинения за свои грубые слова.

— Небо собирается упасть на землю? Имперец извиняется перед сектантом?

Пересмешник выпрямился, пожал плечами:

— Иногда Небо переворачивает всё в жизни так, что и сектанты извиняются перед имперцами.

Тизиор только хмыкнул, я же подвёл итог:

— С этим разобрались? Разобрались, старший Тизиор?

— Разобрались, — буркнул тот и потребовал: — Мы же договорились — разговор равных.

Я кивнул, повёл рукой, приказывая Пересмешнику:

— Отойди ко входу. И не используй невидимость.

— Слушаюсь, господин, ценящий уступки.

— И как? — вдруг спросил Тизиор. — Ты осознал, как нужно подавлять чужое, создавая себя нового?

Я криво усмехнулся:

— Если бы только чужое, —