Сергей Вольнов - Приговоренные к войне

Тут же на её рот легла жёсткая рука, больно придавливая губы к зубам. И это была совершенно иная боль!

Амрина замычала. Попыталась рукой отодрать чужую ладонь, но… ведь её руки были распяты. А глаза – закрыты. И нечем дышать. Прочь! Из этого сна. Из этого…

Веки поползли вверх. Полыхнуло светом, будто хлестнуло по глазам. Амрина заморгала, а когда…

Замерла.

На неё в упор глядели вездесущие, неотступные глаза. Только вот… смотрел НЕ ОТЕЦ.

Красивые женские глаза, переполненные, как слезами от несчастливой любви, – ненавистью. Правда, слегка разбавленной природным женским любопытством и заметной дозой сомнения. Длинные тёмные волосы незнакомки, схваченные на лбу плетёным ремешком, падали до самого лица Амрины. Неприятно щекотали. Пахли резко и враждебно. Из коричневой кожаной накидки воительницы вывалилась левая грудь и покачивалась, привлекая взгляд крупным спелым соском. Казалось даже – именно от него, чрезмерно «испачканного» коричневым пигментом, исходила угроза.

– Кавжэ ллунг?! Грэггис? – низкий, рычащий голос также не предвещал ничего приятного.

Амрина скосила глаза поочерёдно влево и вправо. Её руки действительно оказались распяты. Но не гвоздями, а цепкой хваткой. Ещё две женщины-воительницы буквально всем весом собственных тел, навалившись, удерживали прижатые к земле запястья полусонной пленницы.

– Схэддрис! – хлестнуло слух очередное непонятное слово.

Я мечтательно прикрыл глаза. Амрина… Девочка моя!

И в самом деле, пластина Избранника очень помогала улавливать биоэнергетические сигналы, предназначенные только для моего восприятия. Наверное, она являлась антенной и усилителем одновременно.

В голове всё никак не мог улечься текст поученного сообщения: «Высшая Семёрка приняла…»

«Спасибо, милая, спасибо!!

Ну вот. Дождался! Заработал мой канал поставки сведений из стана врага, как и намекал прозорливый Упырь. Сообщение особой важности. Только что мне с ним делать?!»

ОСОБОЙ ЛИ?!

Как ни поднимай на щит заслуги разведки в истории войн – не все донесения ОТТУДА, с той стороны фронта, были важными. А порою – не все являлись подлинными. Более того, зачастую они специально фальсифицировались противником, обезвредившим шпиона врага. Дезинформация передавалась, преследуя широкий диапазон целей: от введения в заблуждение до вовлечения в хитрую игру.

«Можно ли верить тебе, любимая? Чего больше в твоём сообщении? Что стоит за твоими словами?»

Не все сообщения разведки были важными. В большинстве своём они несли второстепенную информацию, годную только для подтверждения общих выводов. Кроме того – постоянно дублировались другими источниками.

Вот только другого источника у меня не было. И в помине.

«Плюнь и разотри, ЛёхЛёхыч! Делов-то! Ну, закрывают инопланетяшки свою фабрику по производству консервированной злости. Тоже мне, важное сообщение. К тому всё и шло – на чужой злобе не разбогатеешь. Что значит: беспощадно уничтожить?! Да, во-первых, пощады у них, долбодятлов, никто просить и не думает. Во-вторых, не с ихним счастьем так просто от нас отделаться. Не дождутся. От нас, землян… можно и обделаться».

«Да… Наверное ты прав, дружище. – Я символически плюнул себе под ноги. – Не дождутся, ур-р-роды!»

Растирать, правда, не стал.

Она устало откинулась на спинку кресла – вторые сутки приходится работать без перерыва. Машинально сняла с шеи фамильный медальон. Повертела в пальцах. Осторожно положила рядом с клавиатурой. И только потом ответила на противно жужжащий, словно ползающий под кожей, сигнал вызова на персональной волне.

– Я слушаю тебя, Йенг Траж. Чем обязана внеочередному контакту? Запамятовал о режиме высшей конфиденциальности?

– Моё почтение, о достойнейшая из…

– Покороче!

– Мы засекли её сигнал!

– Наконец-то! – выдала она повышением голоса свою радость. – Подробности.

– Двадцать семь минут назад. На расстоянии семьдесят восемь километров от ближайшего узлового терминала… Подключение к Системе кратковременное, считанные минуты, и если бы мы не отслеживали специально… Судя по затраченной энергии, сеанс был направлен на внутреннюю работу с базой данных терминала. Экстренно установлены координаты местонахождения разыскиваемой «Спирали». К счастью, неподалёку в дежурном режиме работало устройство сверхдальнего аэронаблюдения класса «Облако». Нами получены снимки объекта… Пересылаю. Конец связи.

– Подожди! – встрепенулась она.

Поздно! Йенг Траж отключился.

Пальцы нервно забарабанили по консоли пульта. Наткнулись на лежащий медальон. Подняли его и повернули лицевой стороной. Искусная старинная работа – литьё из арцола, самого дорогого металла в мире Локос – изящная девичья голова на фоне круга, испещрённого микроскопическими значками текста. Разметавшиеся локоны волос девушки напоминали радиально расходящиеся лучи неведомого светила с женским лицом. Вот только лицо было странным – вместо глаз в металле были два маленьких сквозных отверстия. В виде звёзд с девятью лучами…

Хозяйка медальона погасила довольную улыбку. И задумалась: стоит ли будить Главного?

По всему выходило – стоит.

Память моя – оживший анатомический театр.

Здесь каждый день идёт одна и та же пьеса: «Вчера».

На его подмостках выступают незнакомые труппы, зачастую состоящие из живых трупов.

На самом деле, тела этих актёров давно сгнили в земле или же развеяны по ветру, будучи сожжёнными. Скелеты рассыпались на отдельные кости. А имена их… а слова их… а мысли, эмоции и чаянья их – витают невостребованно. Как неповторимые мозаичные фрагменты в гигантском калейдоскопе космических субстанций.

Мне повезло однажды видеть их живыми, окунуться в реку Времени и смотреть широко раскрытыми глазами, и впитывать, и запоминать.

Я смотрю теперь в глубь своей памяти. И яркие, полные неистовства и жестокости картины вспыхивают, увлекают меня в чужое прошлое. Языки пожарищ облизывают, как лакомые куски мяса, целые города. Пожирают их население, и люди умирают в страшных мучениях. Пожирают частоколы с нанизанными отрубленными головами врагов, и головы умирают вторично. Женщины прыгают с обречённых крепостных стен, чтобы не достаться завоевателям, шагают прямо в огонь…

Но, я вижу и других женщин, которые сумели пересилить вековую покорность, робость, страх – и взяли в руки оружие. Во имя чего – не знаю! – они поменяли в своём сердце полюса сильнейших чувств, питающих каждую клетку естества и создающих движение жизни на планете. Любовь и ненависть поменялись местами! И красота, поистине, стала страшной силой.

Я слышу имена этих воительниц. Каждое – как вспышка энергии, неотделимой от своей хозяйки. И я обращаюсь именно к вам…

Я снова и снова обращаюсь к вам, в надежде, что хоть какой-то мой мысленный посыл долетит до вас…

«О сёстры мои!..

Пенфесилия… Уфрита… Суарни… Хлуммия… Рун… Агрис… Нуола… Талиора… Шимма… Ардана… Эфтисса… Ипполита… Рэкфис…

Тринадцать неукротимых душ Воинов, облечённых волей Судьбы в женские тела. Чёртова дюжина, бросившая вызов обществу, закосневшему в своём патриархальном, мужском шовинизме. Я взываю к вам…

Грядут столь страшные времена, что сегодняшний день, со всеми его болями и страхами, будет вспоминаться, как светлое прошлое. Небо не упадёт на землю – всё будет намного хуже! Не будет ни земли, ни неба. И НЕЧЕМУ будет падать. И НЕ НА ЧТО…

Потому что воцарится НИКОГДА.

Поспешите же навстречу той, которая попытается спасти и вывести вас из этой проклятой местности. Я ЗНАЮ, что надлежит. И я лично иду сообщить вам об этом.

Запомните это имя. Клеонта…

Клеонта, что означает «посланница».

Я уже иду к вам. Сквозь бездну Времени и Пространства. Через земли, наводнённые вооружёнными мужчинами. Через чуждую злобу и ненависть.

Сёстры мои, выйдите навстречу – под силу ли в одиночку справиться со всеми, кто видит в женской фигуре лишь лакомый объект для собственной похоти.

Вы сразу же узнаете меня. Металлическая звезда с девятью кривыми лучами венчает чело моё. И две змейки, скрученные в спираль, застыли на щёках моих.

Я приду и скажу вам единственную фразу:

– Аззэ фуэш ироно маттронг олли эсх.

Скажу вам: «Здравствуйте, сёстры мои».

Глава тринадцатая

Подмастерье амазонок

Мир бесновался!

Он бросался ей в глаза резкими шевелящимися картинками и тут же отпрыгивал. Вперёд-назад! Влево-вправо! В сторону! В стороны… Мир перевернулся вверх ногами. Ходил ходуном. Распадался на кусочки. И каждое его движение было враждебным. И отдавалось болью.