Андрей Уланов - День револьвера

— Хорошая мысль, эй-парень, мне нравится. Спорим, я с ней доберусь до нужной горы и обчищу её прежде, чем вы полдороги проползете?

— Ты сегодня уже спорил со мной, Толстяк, — напомнил я, — забыл, чем кончилось?

— Помню, ы-ы-ы, поэтому и хочу отыграться.

— А я — не хочу, и вообще мы говорили не об этом.

— Мы трепались насчет неправильности нашей компании, — сказал гоблин. — Так вот, мое правильное мнение на этот счет: у нас тут сложилась отличная компашка, как раз в стиле твоих любимых книжонок. Я — вор…

— …грабитель, пьяница и трепло.

— …а ты, эй-парень, вполне сойдешь за монаха.

— Какого че… почему?

— Сдается мне, ты у нас все-таки девственник.

— Да с чего ты взял?!

— С того как ты жмешься, — фыркнул гобл. — И косишься исподтишка на девок. Другой бы уже в первую ночь полез кувыркаться с ушастой. Этой ночью у нас целых две цыпочки — а ты пристроился по мою сторону костра. Ы-ы, — с наигранным беспокойством спохватился Толстяк, — а ты, случаем, не из этих?!

— Во-первых, — медленно закипая, процедил я, — это ты расположился по мою сторону костра! Во-вторых, одна из этих, как ты выразился, «цыпочек» — оборотень, а вторая — вампир.

— И что с того? — удивился гоблин. — Все нужное у них имеется. По этой части даже троллихи ничем не выделяются. — Толстяк закатил глаза и, причмокнув, добавил: — Ну, кроме размеров.

Глава 11

— У нас в племени есть один гоблин, Ымыр Вбей-с-копыт, вот он эти кактусы страсть как обожает, — сказал Толстяк. — Сидящим клянусь, так и есть! Все началось с того, что дюжина свиномордых из Красных Пяток загнала его на вершину горы. Тропа наверх была одна и простреливалась просто шикарно, так что свинтусы решили взять его измором. Ну и вот. Вода-то у него имелась, верней, у него была заговоренная тыковка — полпинты в день, пусть и дрянной воды, но прожить можно, а со жратвой вышел затык. Вершина была голая, как макушка церковника, не считая этого самого кактуса, который торчал посреди на манер прыща. А Ымыр, как назло, еще и без ножа в тот раз оказался — позабыл его промеж ребер одной скотины. Пришлось все делать голыми руками. Как он сам говорит: обкололся с ног до головы — будто дикобразиху пытался поиметь — но в итоге все ж таки сожрал и даже понравилось. Я тоже пробовал — на вкус довольно ничего, если бы не эти проклятые колючки…

— Верю безоговорочно и каждому слову, — произнес я. — Жрать кактус — занятие вполне соответствующее моему представлению о гоблинах.

— Гы-ы, видел бы ты хоть раз баланду, что варят для строителей железной дороги. Я уже почти собрался к ним наниматься, но почуял запах… ы-ы-ы, за решеткой у Билли Шарго и то пайка в сто раз съедобнее. А еще бывают…

— Готово! — объявила китаянка. — Давайте миски.

Что именно уже полчаса булькало у нас в котелке — я не знал. Из глубины синего, как хорошая гномья краска, варева изредка всплывали одинокие фасолины и еще что-то, похожее то ли на очень разваренное мясо, то ли клубок тонких макарон. Запах же от котелка шел острый — и совершенно мне незнакомый.

— …заговоренные солдатские пайки, — продолжил гобл. — Ну это, с одноразовыми заклинаниями трансформации — открываешь пакет, засыпаешь землю или песок, закрываешь, встряхиваешь, открываешь и жрешь! Нам однажды достался полный фургон этой дряни. Так вот — песок явно вкуснее, и уж точно после него не прихватывает пузо на три дня кряду.

— Зеленый, — вздохнул я, — поверь, я догадываюсь, что в мире существует огромное, просто неимоверное количество дерьма, вкус которого уступает этой колючей пакости. Я даже готов согласиться, что некоторые виды этого дерьма едят и люди тоже. Но прошу тебя, не надо рассказывать: кто, как именно и прочие малоаппетитные подробности. А иначе на следующем же привале кто-то будет жрать кактус. Нечищеный.

— Причем каждый день — новый вид. Я об этом особо позабочусь, — поддержала меня Лисса. — Так что заткнись и работай ложкой.

Различных видов колючих растений — больших и маленьких, круглых и плоских — в этой пустыне могло хватить на год кактусовой диеты, так что угрозу гобл оценил. Я, впрочем, тоже. Кто знает — возможно, не только гномы, но и оборотни нервно реагируют на критику своей стряпни. Пахнет-то вкусно… вот если бы оно при этом не было такого неестественного цвета!

— Ты почему не ешь?

— Жду, пока остынет, — соврал я. — Не люблю горячее.

— Ы-ы-ы, смотри, без добавки останешься, — прочавкал Толстяк. — Вот помню, мы однажды…

— Венга, — почти ласково произнесла китаянка. — На кочке прямо за тобой расцвел ёж. Цветок можешь оставить себе, а вот сам кактус, будь любезна, затолкай в глотку этому гоблину… — многозначительная пауза, — если он произнесет еще хоть одно слово до конца завтрака.

Пора бы и мне начать, с тоской подумал я — от простого помешивания ложкой цвет варева не менялся.

— А-а-а-а! Дьявол!

Миска улетела в костер, ложка еще дальше — в гоблина.

— Это и есть ваш Главный Враг? — с наигранным удивлением осведомился Толстяк. — Мелковато выглядит…

— Черт-черт-черт-черт…

— …и здорово похож на одну из местных змеек, — добавил гобл, разглядывая обвившуюся вокруг ложки гадину. — Неядовитую… так что можешь не трястись.

— К-какого…

— Можешь её сожрать, раз уж без еды остался. — Подцепив змею двумя пальцами, гобл махнул извивающейся тварью в мою сторону. — Че, не хочешь? Ну тогда я… — невнятно произнес он, раскрывая пошире пасть, — хоть какое, но мяско… а-а-а-а! Ы-ы-ы! Пф-ф-ф! Тьфу! У-у-у-у-у!

К «счастью» для гоблина, Венга исполнила просьбу китаянки дословно — то есть ограничилась тем, что вложила кактус в столь неосмотрительно распахнутую пасть. Подозреваю, сформулируй Лисса свою угрозу более детально, гобл бы так просто не отделался.

— Ф-ф-ф-ф! Ау! Ш-ш-о за дгянь! Ушью-шука-вшех!

— Должно быть, это был подарок от нашего приятеля Лексариподагона, — сказала китаянка, задумчиво глядя, как отброшенная гоблом змейка торопливо уползает прочь. — Кейн… раз уж ты остался без порции, возьми хоть вяленой оленины.

— Тьфу! Шашявшаснашяр! Аоу-у-у! Ай!

Я потянулся к мешку, но примерно на полдороге довольная улыбка на моем лице сменилась на гримасу подозрения.

— А откуда у нас оленина?

— Малкольм дал заодно с водой. Не волнуйся, это действительно вяленая оленина.

— Уверена? — Я еще пребывал в сомнении. — Откуда бы он её взял? Разве в этой пустыне водятся олени?

Вопрос был скорее риторическим — единственный из присутствующих, кто мог бы дать ответ, в настоящий момент был очень занят вытаскиванием колючек из языка. Поэтому я очень удивился, получив этот самый ответ, причем с наименее ожидаемой стороны — от Венги.

— Да.

— Ты-то откуда знаешь?

— Один прямо за тобой.

Поворачивать голову я начал почти сразу, как только услышал ответ, — и повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как у сбегающего по склону зверя подкашиваются передние копыта и дальше он уже съезжает верхом на каменно-земляной лавине. Прямо на меня.

Больше я сделать ничего не успел. Чертов зверь — и в самом деле похожий на некрупного оленя — врезался в меня, перекатился, угодив при этом боком на тлеющий костер, дико взвизгнул, вновь поднялся, лягнув при этом задними копытами гоблина и одним прыжком взлетев на второй берег бывшей речушки, скрылся в зарослях. На первом же берегу тем временем объявилась причина столь несвойственного для оленей поведения — костлявая гончая. Повторять спуск в стиле оленя она не стала, затормозив наверху — но это была единственная хорошая новость.

— Вот дерьмо-то! — Гоблин произнес это без всякого акцента, даром что с набитым колючками ртом. Очень, очень верная оценка сложившейся ситуации.

— Симаймасита! — Сказано это было настолько ровным тоном, что в первый момент я даже не понял — принадлежало непонятное высказывание Лиссе или вампирке. Затем китаянка выразилась уже более эмоционально — и по-английски.

Ругательства возымели совершенно неожиданный эффект — монстр попятился назад и скрылся из виду.

— Э-э… это что, были заклинания?

— А?! — Дикий взгляд Лиссы сам по себе был неплохим ответом. — Нет, это были мои нервы.

— Т-тогда почему же она у-ушла? — Меня снова начало колотить. Еще бы — сначала змея в супе, потом это… эта… к слову, эта тварь куда больше соответствовала первоначальной оценке Лиссы. То ли оркам удалось подстрелить самую мелкую в стае гончую, то ли данная разновидность нечисти здорово усыхает после смерти… то ли у страха глаза велики, особенно когда смотришь снизу вверх. Последняя версия понравилась мне больше всего, но…

— Она не ушла, — сказала Венга. — Справа.

«Справа» в данном случае означало «на берегу в сотне футов от нас» — именно это место выбрала костлявая гончая для вторичного появления. Монстр неторопливо сошел вниз, сел и, задрав к небу морду, коротко взвыл.