Александр Маркьянов - Законы войны

Эмма…

После Шмеля выживших не бывает…

Допрашивающий — подошел ближе. Присел на край стола, чтобы допрашиваемый — был вынужден смотреть вверх и вбок, тоже неудобная, некомфортная поза, вдобавок создающая подчиненность при доминировании следователя. У нас учился, с…а.

— Кто ты такой? — спросил следователь — ты говоришь по-русски?

— А-гр-х…

Аскер — бросился на него прямо через стол, со связанными руками, намереваясь вцепиться зубами в эту проклятую шею, и грызть, грызть, пока соленая кровь не хлынет в рот. Следователь — успел лишь повернуться, но и этого хватило. Он вцепился зубами во что-то, следователь вскочил — и он упал на стол, а со стола — на пол. Подскочивший боевик — а реакция то у него хреновенькая — изо всей силы ударил его прикладом автомата, метил в голову, но попал в плечо. Потом — начал со злобой пинать ногами…

— Даризим[61]! — приказал опомнившийся следователь — даризим!

Боевик нехотя отошел

— Ага коферда[62]! — сказал он, и голос его буквально сочился ненавистью

— Чап ша[63]!

Следователь — обогнул стол. Аскер так и был привязан к стулу с помощью пластиковых наручников, это не дало ему возможности нормально напасть. Проявив недюжинную силу — следователь поставил стул на место.

Аскер тяжело дышал. Было больно, но он приказал себе не думать о боли. Раз больно — значит, ты еще жив. Так его учили…

— Кто ты такой, русский? — прозвучал голос из-за спины — кто тебя послал против нас? На кого ты работаешь?

Аскер молчал. Он вдруг понял, что такое настоящая ненависть. Ненависть, побуждаясь которой — одевают пояс шахида и подрывают себя в толпе. Ненависть, ради которой уходят в безнадежный бой…

Они — предатели, убийцы. Они — отняли у него женщину, возможно, единственную, с кем он смог бы создать настоящую семью. У него больше ничего нет, кроме ненависти.

На стол шлепнулась карточка.

— Это твоя карточка?

Аскер молчал. Следователь — ударил его по затылку, боль взорвалась вспышкой Шмеля в замкнутом пространстве черепной коробки — но он сдержался, только тяжело задышал.

— Здесь написано, что ты прикомандирован к оперативной группе Генштаба, офицер — инспектор[64]. Но я никогда тебя не видел во дворце, хотя сам там бываю регулярно. Мы проверили твою карточку через терминал — ты проходил в здание только три раза, три раза за все время, пока ты здесь находишься. Ты никакой не советник, верно?

Аскер молчал. Даже в таком состоянии он подметил прокол — как быстро его раскололи. Действительно, в здании Оперативной группы ГШ, бывшем здании Министерства обороны Королевства Афганистан — установлена пропускная система. Заходишь — прокатываешь карточку. Выходишь — опять прокатываешь карточку. Достаточно было влезть в систему, посмотреть, сколько раз он проходил в здание — и его легенде конец: всего три раза за несколько месяцев. С другой стороны — кто мог бы подумать, что те, кто будет его колоть — имеют доступ к закрытой компьютерной сети Военного министерства?

— Никакой не советник, верно? Ты из спецназа? Нет, хотя и похож на них. Потому что я знаю всех, кто из спецназа. Ты не из них, верно, хотя и похож на спецназовца. Кто ты такой?

Еще один удар. Следователь больше не решался подходить к нему спереди — и Аскер вдруг понял одну простую вещь — что он боится его. Даже связанного — боится. И этот, который с автоматом — он тоже его боится, потому так и злобствует. Они боятся его даже связанного. Слава о «русских шайтанах», прикидывающихся афганцами и умеющих видеть ночью — гремит по всему региону. И это хорошо.

Рядом с карточкой шлепнулся телефон. Аскер впился в него глазами — если телефон работает, если они не вытащили СИМку — значит, свои рядом, они вычислят, где он находится и штурма можно ждать в любую минуту.

— Думаешь, мы такие глупые, русский? Нет, мы теперь умные, вы многому нас научили, хвала Аллаху. Теперь мы знаем, как вы видите нас. СИМки тут нет. Она в моем компьютере. На этот номер — звонили уже одиннадцать раз. Кто тебе звонит, русский?

…

— Друзья?

…

— Жена? У тебя есть женщина, русский?

…

— Гэ-рэ-у? Ты из ГРУ[65], русский? Это они тебя послали? Или ты из военно-морской разведки?

Еще один удар.

— Кто тебе звонит, свиноед?

— Он ничего не скажет… — сказал боевик, перекладывая из руки в руку автомат

— Заткнись. Итак, русский? Ты думал, что ты умнее нас. Но ты глупее. Где капитан Юсеф? Мы проверили все тюрьмы Кабула, его там нет. Думаешь, это просто так сойдет тебе с рук? Где он?

…

— Ты думаешь, тебе помогут? Тебе никто не поможет, русская свинья. Твои люди — давно на нашей стороне. Вы думаете, что побеждаете нас — а на самом деле мы побеждаем вас. У вас есть часы, русский, а у нас есть время. Очень много времени. Вы уйдете побежденными и униженными, как ушли англичане…

Придурок, мы же их и выкинули, англичан — подумал Аскер — но снова ничего не сказал.

— Не хочешь говорить, русский? Напрасно. Мы умеем заставлять людей говорить. При Короле — мы заставляли говорить даже немых. Ахмадзай!

— Я, эфенди… — боевик шагнул вперед

— Я поеду, посплю. До утра он должен заговорить.

— Слушаюсь, эфенди джагран.

— Слышишь, русский? Я оставлю тебя наедине с Ахмадзаем. Сначала он воевал против вас в горах. Но потом стал умнее и стал воевать против вас в городах. Мы хитрее вас, русский. И вы ничего с этим не сделаете…

— Милли хайен[66]… — сказал Аскер, повернув голову

Следователь какое-то время изумленно молчал. Потом — изо всей силы ударил Аскера по лицу, открытой ладонью.

— Не говори мне про Родину, свиноед. Рано или поздно — мы придем к вам в дома и вырежем спящими. И вас, и ваших женщин, и ваших детей. Инш'аллаГЪ, так будет.

Аскер не слышал этого. Его вырвало, с желчью и кровью…

— Русская свинья…

Боевик — презрительно посмотрел на русского. Вероятно, он был из тех, кто спустился с гор по амнистии. От террористической деятельности — отказались далеко не все из них…

Следователь вышел, а за ним — вышел и боевик. Они хорошо знали друг друга. Один — допрашивал другого при англичанах, по делу о молодежной организации «Братья-мусульмане» (аль ихван и муслимун), которую Король опасался смертельно и приказал выкорчевать заразу с корнем. Теперь они были на одной стороне.

— Он не заговорит эфенди джагран… — убежденно сказал боевик — я знаю таких. Он из коммандос[67], это точно. Одного из них мы положили в костер и поджарили заживо, но он так ничего и не сказал.

Следователь — схватил боевика за грудки и подтащил к себе.

— Заставь его заговорить — сказал он, глядя боевику в глаза — и быстро. Если Юсеф заговорит у русистов раньше него, мы все — окажемся на месте этого пса.

Боевик — отвел взгляд первым

— Хорошо, эфенди. Что с ним можно делать?

— Постарайся не отрезать ничего. Может, его придется менять.

Боевик кивнул

— Тогда, я возьму аккумулятор из машины. Он мне будет нужен.

— Бери. И заставь его говорить…

Они приехали на двух машинах, обе — «Датсун», надежные и неприхотливые внедорожники, в Кабуле таких полно. Эфенди джагран (господин майор, звания были как у англичан) — уехал на одной из машин, немного отдохнуть (с утра мотался по всем тюрьмам Кабула, пытаясь понять, что произошло), а боевик — поднял капот второй машины и отсоединил аккумулятор. Немного подумал, прихватил еще набитый мелкой свинцовой дробью шланг, который держал в машине. Аккумулятора — может и не хватить, а ведь потом еще назад ехать. Еще забрал пару проводов, с помощью которых «прикуривают» одну машину от другой …

— Иса! — приказал он одному из приехавших с ним сорбозов — встань у ворот, и смотри, не пропускай никого. А ты, Заеддин, встань сзади.

— Слушаюсь, эфенди… — поклонились оба сарбоза

Подняв аккумулятор — здесь он усиленный, как от грузовика, это хорошо — он потащил его в здание. Мельком глянул в глазок — русист сидел на своем месте, заблеванный как свинья.

Может быть, он и не такой смелый и сильный. Может быть, и удастся заставить его заговорить…

Отворив дверь, он втащил аккумулятор и с гордостью взвалил его на стол. Потом — достал из-за пояса провод.

— Смотри, свиноед. Это для тебя…

Русский открыл глаза и посмотрел на него.

— Ста да кха шакаа[68]…

Как только ублюдки вышли — Аскер открыл глаза.

Он чувствовал себя не так плохо, хотя голова и мутилась. Хотя в рвоте была кровь — внутреннего кровотечения не было, он сильно надкусил язык, и собрал во рту кровь, чтобы в нужный момент показать, как ему плохо, что у него внутреннее кровотечение, и он не представляет опасности….