Алексей Рудаков - Записки пилота. Тетралогия (СИ)

— А…. Вот оно. Угощайся! — он протянул мне жестяную коробку из под сигар с Камитры. Внутри обнаружились, как это ни странно — сигары. Только не Камитровские, а какие-то толстые и неровные скрутки из красновато-жёлтых листьев.

— Сами крутили? — я не стал рисковать и торопиться угоститься очередным предложением.

— Ага! — мой собеседник раскурил одну, не озаботившись срезать, или на худой конец, откусить кончик сигары и окутался облаком едкого и чёрного, как от горящего мазута или резины, дыма.

— Мы же почитай, на свалке живём. — он откинулся на спинку своего стула, всем своим видом показывая, что настроился на долгую беседу.

— На свалке? — мне торопиться было особо некуда и я решил поддержать беседу. Недолго.

— Ну да. У нас тут заводы по переработке металлолома, вот нам и таскают разное. Обломки кораблей, списанные модули. Иногда и целые, ну — практически целые, корабли приволакивают. Я их чиню и продаю.

— А та конда? — я махнул рукой в сторону входа.

— Золотая?

Я кивнул.

— Почти целая. Корпус побит, видно в астероидном поле её кто-то пьяный водил, но, в целом, вполне на ходу. Показать?

— Не, спасибо. — я попытался было отказаться, но было видно, что алкоголь и табак, вкупе со скукой, уже оказали своё разрушающее действие на его голову.

— Пошли. Это тут, в двух шагах, — он встал и схватив меня за руку, потащил через комнату, куда-то в сторону внутренних помещений.

Как таковых — самих внутренних помещений, не было. Мы пересекли крохотную комнатку, служившую ему личным пространством — из мебели в этом помещении была узкая койка, в которой я опознал переделанные медицинские носилки, шкаф, бывший ранее контейнером для скафандра и видеоэкран, выдранный с потрохами из кают компании какого-то корабля. Судя по всему — яхты, т. к. сам экран — его периметр, был отделан дорогим деревом с перламутровыми накладками.

— Это я с Белуги снял, из люксового номера, — увидев мой интерес пояснил владелец. Я присвистнул — поездка в люксе лайнера класса Белуга стоил бешенных денег и было странно, что при списании лайнер не разобрали до последнего винтика.

— Вот! — он вытолкал меня из комнатки во внутренний двор.

Я осмотрелся — пусто. Осмотрелся по внимательнее — пустая площадка примерно пять на пять сотен метров.

— И? — я непонимающе повернулся к продавцу.

— Смотри. — он что-то переключил на своём комме и, из центра площадки, начала расти, быстро увеличиваясь в размерах Анаконда, сверкающая золотой полировкой корпуса.

— Голограмма? — я разочарованно вздохнул.

— Она самая. Ты не кривись. Я её, — он ткнул рукой в уже почти достигшую размеров реального корабля, проекцию.

— Сначала отсканил. Так что это аб-со-лют-но точная проекция. Тютелька в тютельку, всё зафиксировано, всё — вплоть до последней царапинки.

— Да ну? — я прошёл под проекцию и задрал голову осматривая брюхо корабля.

— Ты же говорил, что её в астероидах расколошматили? А она — целёхонькая.

— Заретушировал. В редакторе. Не показывать же битую, верно? Кто ж её купит. Будешь? — он протянул мне бутылку, но я сделал вид, что слишком занят рассматриванием корабля и он, выждав для приличия секунд десять приложился к горлышку.

Что бы не мешать ему я решил пройтись вдоль опорных лап и, повернувшись к мужчине спиной, двинулся в сторону носовой части корабля. Неожиданный взблеск металла на башмаке правой передней лапы заставил меня подойти к ней поближе и даже присесть на корточки рядом.

По нижней части башмака проходила глубокая, слегка изогнутая кверху царапина. Я даже протянул было руку, что бы потрогать её, но замер, вспомнив обстоятельства, когда моя Конда её получила.

Дело было в доке у Инквизиторов — обычное, плановое ТО. Зачем одному из инженеров потребовалось притащить и, тем более включить, плазменный резак — лично для меня загадка. Ну не нужен он при ТО! Не-ну-жен! Так этот, гоблин, прости меня Творец, решил что-то отпилить им, какую-то балку — для чего положил её на башмак и начал. Пилить. И, конечно у него дрогнула рука. Результат — у него битая морда. Мной битая, естественно. У меня — безопасная, но неприятная на вид царапина на опорном башмаке. На самом виду. Уж я её и шпаклевал сколько раз — не помогало, не держалась в этой щели замазка. Пробовал закрашивать — так при посадке выхлопы маневровых краску сдирали. В конце концов я бросил все попытки её заделать и даже начал извлекать пользу — при помощи этой царапины было удобно открывать бутылки пива. Упёр край пробки в неё, ударил сверху — готово.

— Ну что? Нравится ласточка? — ко мне подошёл продавец.

— А реально она как выглядит сейчас?

— Оно тебе надо?

— Интересно же. Покажи?

— Ну смотри, — он что-то переключил на комме и картинка немедленно изменилась. С корабля пропало золотое сверкание, по корпусу протянулись царапины, появились подпалины от попаданий.

— Масштаб уменьши, — попросил его я и корабль быстро съёжился, став нам примерно по колено.

Ужас… Большей части верхней брони не было. Сквозь пару самых больших дыр проглядывал силовой набор, рваные кабели и даже был виден кусок главного коридора, идущего вдоль основной оси корабля — от двигательного отсека в рубку. Уцелевшие кое-где плиты броневой обшивки были вздыблены и покрыты частыми оспинками — следами попаданий крупнокалиберных пулемётов.

Я отошёл на шаг назад, так, что бы передо мной оказалась рубка и присмотрелся — да… Пилоту повезло, если он выжил — сквозь всю носовую часть корабля, перпендикулярно главной оси, тянулась сквозная дыра. Единственное оружие, которое могло бы нанести такой урон — рельсомёт сверхкрупного калибра, но с инженерной доработкой. Об этом — о такой доработке рельсомёта, когда болванка не испарялась при попадании а прошивала корпус насквозь, разрушая всё на своём пути, мне рассказывал Тод — контуженный инженер.

— Да это всё ерунда, — послышался голос продавца и Анаконда восстановилась, начав снова испускать тёплое золотое сияние.

— Модули — реактор, прыжковый и все потроха повреждены, но — не разрушены. Восстановлению подлежат. Пару недель и будет как новенькая.

— Сомневаюсь. — избитый вид моего бывшего корабля заставил меня грустно вздохнуть.

— Восстановим. Бегать будет. Не как новенький, но вполне себе бодро.

— И сколько ты за него хочешь? — зачем я это спросил, не знаю. Просто это был корабль моей мечты, я так долго к нему шёл и теперь — увидев его в таком плачевном состоянии мне вдруг остро захотелось ему помочь, как бывает хочется помочь своему другу с большой буквы Д, когда тот попадает в неприятную историю. Вид истерзанного тела моей Конды причинял мне практически физическую боль.