Витязь. Змееныш - Константин Георгиевич Калбанов

Когда ополоснулся, взбодрился «Восстановлением» и вышел в спальню, немудрёный завтрак был уже на столе. Оделся с помощью камердинера. Вообще-то, и сам бы управился, но тот подхватил одежду, не вырывать же из рук.

— Как звать?

— Гаврила.

— Ты вот что, Гаврила, на будущее, ограничься подготовкой одежды, одеться же я и сам сумею, не безрукий.

— Но…

— Обеспечь быт, чтобы вода в душевой всегда была, греть не нужно, с этим я и сам управлюсь. И ещё. Надо бы лохань какую пристроить над тазом для умывания, да врезать в неё кран, хоть тот, что в бочку с пивом вставляют… Хотя не надо. Это я нарисую и сам с кузнецом поговорю. Надеюсь, он у нас не только лошадей подковывает да плуги чинит?

— Кузнец у нас знатный. Но не тонких дел мастер. То тебе, барин, его самого пытать нужно.

— Хорошо. Поспрашиваю, — опускаясь на стул, согласился я.

— Барин, дозволь узнать, ты оружие и доспехи будешь в своей комнате хранить или в оружейной?

— С какой целью интересуешься?

— Прости…

— Хватит каждый раз извиняться. Толком говори, — беря тост и намазывая на него масло, потребовал я.

— Так ведь уход за ним нужен. Вчера покатался, а железо осталось не обихоженным. Ерёма-то думал в оружейную снести, но ты его отправил спать. Так он извёлся, как быть. К тебе в комнату проситься поостерёгся.

— И попросил тебя узнать?

— Так-то и мне ведать надобно. Потому как если здесь, то нужно стойку пристроить, чтобы всё чин по чину.

Ага. Я-то привык к тому, что всё сам, да сам, а теперь у меня целый оруженосец, который может и обидеться, если у него начнут хлеб отнимать. Опять же, прислуга без работы всё равно, что и бездельничающий солдат, ходячее ЧП, и когда оно рванёт, никто не знает.

— Не нужно стойку. Футляр оставь в комнате, нечего ему в оружейной делать, и чистить ружья я сам стану. Ножи также при мне будут, — кивнул я на наручи, лежащие на письменном столе, — а доспехи и клинки снеси в оружейную. Хотя нет, нечего тебе этим заниматься. Ерёма после и снесёт.

— Ясно, барин.

— И вот что, давай-ка без барина. Непривычно оно мне как-то. Никита Григорьевич, так оно вернее будет. И остальным слугам передай, чтобы ко мне именно так и обращались. Понял?

— Понял, Никита Григорьевич.

— Вот. Вижу, что понял.

Завтрак был обильным: каша с мясом, тосты с маслом и вареньем, чай. Со всем этим я управился одним махом, потому как организм требовал после использования рун. Как поел, так сразу потянуло в сон, и я направился к застеленной кровати. Как был в одежде, лёг поверх одеяла.

— Гаврила, там у заднего крыльца должен быть Ерёма. Вели ему сходить на кухню и набрать чего поесть. Прогулка долгой будет, — приказал я камердинеру.

— Слушаюсь, Никита Григорьевич.

Дремал я ровно пятнадцать минут, внутренний будильник сработал, как часы. Поднявшись, облачился в доспех, сунув в ножны на наручах метательные ножи. Надел пояс с рунными картами, патронными подсумками и парой кобур с пистолетами на бёдрах, которые я зарядил семиранговыми патронами. Просто справедливо рассудил, что это оружие ближнего боя и где-то даже последнего шанса, а потому пусть уж будет достаточно весомым козырем. Вот в штуцер вставил обычные патроны, начинённые порохом.

Разумеется, я понимал, что мой секрет не продержится слишком долго. Комплексное использование «Булавы», нарезов и пули длиной в пять калибров вскоре станет достоянием посторонних. Но это ведь не значит, что я должен облегчать им задачу, открыто демонстрируя свои возможности. Так что если придётся стрелять на большой дистанции, то я использую патроны с порохом.

Фалькату пристроил на спине. Клинок не отличается особой длиной, да и специальные ножны расположены наискось, так что неудобств мне это не доставляло. Скорее уж, наоборот, снимало вопрос с болтающимися на боку ножнами, освобождало левую руку, и меч не мешал выхватить пистолет.

Глянул на себя в зеркало и невольно ухмыльнулся. Ну чисто рождественская ёлка. Вот интересно, сколько народу сегодня станет надо мной потешаться? Подумалось даже, что это перебор, и я решил было поснимать с себя всё лишнее. Ну не в бой же мне, в самом-то деле.

Но потом заметил, что непривычное вооружение несколько сковывает движения. Нет, однозначно к этому нужно привыкнуть. Опять же, была мысль разминуться с Ольгой и отправиться на заставу. Надо познакомиться с комендантом и прогуляться по округе.

— Заждался? — выходя на заднее крыльцо, спросил я Ерёму.

— Только вернулся, Никита Григорьевич. На кухню за снедью бегал, — кивнул он на перемётные сумки у своей лошади.

Сев в седло, понял, что со штуцером нужно что-то делать. Можно, конечно, и за спину пристроить, но там уже клинок, и получается неудобно. При пешем марше я его буду носить либо на сгибе руки, либо повешу на плечо. А вот в седле надо бы озаботиться кобурой на манер ковбоев в моём мире.

— В поместье имеется шорник? — спросил я Ерёму, пристраивая ружьё поперёк седла.

— Как не быть, Никита Григорьевич. Причём отличный.

Я уловил лёгкую иронию во взгляде оруженосца, всячески пытающегося это скрыть. А я о чём. Моя склонность быть во всеоружии его явно забавляла. Разозлился было, но быстро взял себя в руки. Знал же, что так будет.

Едва выехали за ворота села, как вдоль дороги потянулись обширные поля едва взошедших ржи и пшеницы, разделённые довольно широкими полосами конопли. С одной стороны, сама эта культура довольно востребована для парусов и канатов. С другой, эдакая мера пожарной безопасности, так как к моменту сбора урожая зерновых она всё ещё зелёная. А значит, случись огнедышащие твари, им не удастся выжечь весь урожай.

Повернули влево, по полевой дороге. Эта была не такой широкой, как главная, а потому с одной стороны тянулось пшеничное поле, а с другой конопля, чтобы пламя не перекинулось. Доехали до въезда в лес, и дальше дорога уже пошла под сенью деревьев.

Солнце пока ещё не сильно припекает, и здесь особенно прохладно. Начало апреля и от земли всё ещё тянет стылостью. Если в саду лиственные и плодовые деревья и из-за отсутствия листвы тени, как таковой, нет, то лес хвойный, дорога не отличается особой шириной, и солнечные лучи практически не пробиваются.

Примерно через