Алое сердце черной горы (СИ) - Миронов Кирилл

— Возможно, стоит попробовать переговоры?

— Переговоры?! — рявкнул сгорбившийся в седле Датокил. — Одно только упоминание о подобной слабости перед саргами ускорит нашу гибель. Лучше погибнуть в бою, чем от пыток…

— Похоже, именно это сейчас и произойдет! — перебил криком Артемир, увидев надвинувшуюся катастрофу: передовые равенцы не выдержали и дрогнули, увлекая за собой сзади стоящих. Артемир уже по опыту своему знал, что такую волну паники можно было остановить только в зародыше. Долго не раздумывая, приор выхватил из кобур по пистолю и крикнул своей личной конной охране, ожидающей позади него:

— К оружию! Разбавим обильно истекающую кровь товарищей нашей кровью!

Сорвавшись с вершины плато вниз, как пес с цепи, Артемир преодолел весь спуск за полминуты, успев как раз вовремя, чтобы застать переходящие в отступление последние части колонн пехоты — лучников. Его ошарашенная охрана за ним не поспевала. Для зрелищности вскинув коня на дыбы, еле удержавшись при этом в седле, но выронив один из пистолей, Артемир как можно более грозным голосом рыкнул на беглецов:

— Не остановитесь сейчас сами, вас остановит и навеки покроет позором смерть трусов! Мы пришли сюда вместе, вместе и покинем эти земли, или же весь этот мир! За мной, бейтесь бок о бок с вашим приором!

Пристыженные призывом равенцы замедлили отступление, а потом, увидев Артемира среди них, и вспомнив, как он бился с ними на гунтальском берегу, развернулись лицами к уже празднующему победу противнику. Сарги и прочие нордиктовцы из войска Лиги, не ожидавшие внезапного сопротивления воодушевленных равенцев, смешались. В пылу преследования отступающих легионеры нарушили свои боевые порядки и теперь эта расслабленность сыграла против них — опомнившиеся равенцы начали бить по многочисленным брешам в линиях легионов, вычленяя и уничтожая разрозненные группки.

Довольный Артемир, спрятав не пригодившееся оружие, в боевом раже завопил и вскинул сжатую в кулак левую руку, сотрясая ей, как булавой победителя. Эйфория настолько бурно захлестнула Артемира, что произошедшее следом поначалу не вызвало у него даже тени эмоций…

Прогремевший будто бы в отдалении залп ружей, трепетно всколыхнувшееся облачно дыма, рожденное разгоряченными стволами вскинутых в прицеле ружей, и странное чувство, будто Артемира сильно толкнули. Недоумение приора сменилось дезориентацией и пониманием того, что он летит вниз… Как, почему? Он же жив, он даже не чувствует боли, значит, его не ранило! Настигнувший на середине мысли удар оземь ошеломил и одновременно внес ясность в думы Артемира, он понял: его конь упал, это конь ранен, а не он сам. Придавленную боком коня ногу и ушибленный бок зажгло сильной болью. Порываясь освободиться, Артемир потянулся руками к ноге, желая вытянуть ее, и его глазам открылось то, чему он сначала не поверил, в нагрянувшем отчаянии ссылаясь на шок: вместо его левой кисти на руке болтался разорванный и окровавленный обрубок, болтающаяся мешанина из нескольких пальцев, порванной ладони, крови и грязи, прилипшей к этому ужасающему увечью. Внутри Артемира будто надули огромный воздушный шар, появилась легкость, но легкость тянущая, неприятная, лишающая возможности дышать, жить… Боль начала утихать, а сознание отдалялось от тела, все покрыл мерцающий мрак…

Глава XVIII

Где его конь? Где солдаты, звон оружия и хлопки выстрелов, грохот пушек? И что это за серая муть на месте неба?.. И боль, сильная боль в боку, в голове, в руке… Рука…

— Он еще не пробудился? Хм, давно пора бы, раны не настолько серьезные. Он просто обязан выжить.

Артемир узнал где-то неподалеку голос Датокила. Начиная понемногу приходить в сознание, Артемир обнаружил себя лежащим в комфортной кровати, а серая муть, из-за которой он потерял небо, была крышей внутреннего намета теплой палатки Монны. Он же бывал здесь так часто… Рука… И вновь боль цепкой хваткой перетащила внимание приора на себя. Страшась того, что он может увидеть, Артемир вытащил из-под тяжелого шерстяного одеяла левую руку, и… горько и судорожно охнул… На месте его левой кисти жестоко и неотвратимо предстала перебинтованная чистыми тканями с красными вкраплениями культя.

— Артемир! Ты очнулся! — над головой Артемира нависло личико Монны, смотрящее на него со смесью нежности и тревоги сквозь пелену слез.

— Монна… — Артемир умилился. — Тот, кто стал по собственной воле твоим мучителем, не должен получать столько заботы и тепла в ответ.

— Не говори так! — вскинулось дитя. — Ты не мучитель мне. Мой дед, держа меня взаперти моих покоев, причинял мне куда больше страданий… С тобой в походе мне интересно!

— Но ведь в битве ты могла пострадать… — и тут Артемира накрыл оползень мандража. — Битва… Что случилось, кто одержал победу?..

Монна не ответила, только ее глаза молнией разорвали зрительную связь с Артемиром. У того защемило в груди.

— Мы потерпели поражение. — подошедший Датокил словами разрезал сердце Артемира пополам. — Но я рад, что с тобой… все в порядке… — перед последними словами Датокил замялся.

— Поражение… — Артемир начисто забыл о своем телесном лишении, пораженный ужасной новостью. — Но почему мы живы, или хотя бы не в плену???

— Отчасти благодаря твоей горячности. — неожиданно тепло улыбнулся Датокил. — Твой порыв вдохновил равенцев, и они смогли упорядочиться. После того, как саргийские застрельщики ранили тебя, воины пришли в неистовство от подобной несправедливости, и даже отбросили ошарашенных нордиктовцев. — Датокил помрачнел. — Но этого оказалось недостаточно, и новый напор противника вынудил нас в порядке отступить наверх, на плато, сюда…

— Значит, мы все еще на плато, над местом схватки… — заключил Артемир. — А высота эта для понесшего тяжелые потери сарга, по сути, недоступна…

— Но и для нас это место таит лишь тихую и спокойную гибель: здесь нет еды, нет и воды, нет выхода, кругом лишь неприступные и промозглые горы… — Датокил омрачился пуще прежнего. — Я, Салатор и Кориган лишь отсрочили момент нашей смерти.

— Может, я смогу убедить их отпустить нас?.. — робея и стихая с каждым словом, предложила Монна.

— Нет, это бессмысленно. — покачал головой Датокил.

— Но ты можешь убедить их генерала взять тебя и остальных заложников под опеку и сопроводить домой. — обратился к Монне Артемир, делая вид, что не замечает резкого, неодобрительного выражения лица Датокила. — Уж коли наше предприятие потерпело крах, нет смысла далее томить вас неволей.

— Ни за что! — выкрикнула Монна, но смутившись от своей же вспыльчивости, скромно опустила глаза. — Я с вами до конца…

— Вот же горячая кровь! — с облегчением и одобрением рассмеялся Датокил. — С уверенностью заявляю, что ты теперь — настоящая равенка.

— А что же остальные? Если они не согласны? — давил свою линию Артемир.

— А остальные заложники настолько незначительны, что их мнение рассмотрению не подлежит. — грубо обрубил Датокил, которого неуместная, по его мнению, гуманность Артемира начала язвенно подъедать.

Хмуро проворчав в ответ, Артемир не стал спорить далее, ибо усталость дала о себе знать. Он медленно повернул голову и перевел взгляд обратно к потолку.

Верно истолковав движение приора, Датокил с кивком головы на прощание вышел из палатки. Монна тоже засобиралась, перед уходом повернулась к Артемиру и сказала:

— После полудня я пришлю лекаря для смены перевязок твоих ранений.

— Ранений? — удивленно переспросил Атемир. — У меня всего лишь одна.

Монна в удивлении округлила глаза и указала пальцем в сторону торса Артемира:

— Разве ты не чувствуешь дыру от пули в своем боку?

С недоверчивой улыбкой откинув одеяло и кинув взгляд на свои бока, Артемир действительно увидел перевязь с пятнами крови на левой стороне.

— Невероятно, и правда рана… — осторожно напрягая косые мышцы живота, Артемир поморщился — боль огрызнулась в ответ на ненужное бередение. — Твой лекарь чудодей, я ее даже и не заметил поначалу.