Кодекс Хёрта - Вадим Александрович Оришин

На самом деле даю себе время подумать.

— Выпустить её!

— Куда? Прямо в город? Чтобы она нам через пару часов организовала несколько сотен трупов? — поморщился я.

— Но выпустить её надо обязательно! — настаивала Малати.

— Куда я её выпущу, чёрт подери? Выгоню в поле под открытое небо?

— Вы не понимаете! — повторилась Малати.

— Ты это уже говорила, — напоминаю.

Она отмахнулась.

— Дело не только и не столько в перемещении из камеры в другое место. Если вы соберёте для неё стеклянную клетку, для её психики она останется клеткой! Если обнесёте забором участок земли и поставите посредине дом, оставите её там в одиночестве, это тоже будет клеткой! Большой и под открытым небом, но клеткой.

Поднимаюсь на ноги.

— Что ты от меня хочешь? Чтобы я сделал что?

— Я не знаю! — крикнула Малати.

Вздохнула, села.

— Простите.

Я глянул на Чихару.

— Принеси воды.

Японка прошла на жилую половину и набрала из кулера стакан воды. Догадались, что нужен он не мне, молодец. Малати выпила, вздохнула, снова встала.

— Я постараюсь оценить состояние девочки, — твёрдо произнесла она мне в глаза. — Несколько дней у нас есть... Должны быть. Дэвид, вы сказали, неуязвим...

Поморщился:

— Я не готов проверять его неуязвимость таким способом. К тому же Элис способна влиять на мозг, так что нет. Не сейчас.

— Понимаю. Я пойду к ней прямо сейчас. Девочка сейчас больше всего требует помощи.

Решительность — это хорошо. Но сейчас я её пустить к Элис не мог.

— Намерение правильное, но сейчас я тебя к Элис не пущу.

Малати нахмурилась, но я не дал ей возмутиться.

— Первое. Твоё состояние. Тебе нужна трезвая, холодная и спокойная голова. Без лишних эмоций и переживаний. Глупая ошибка из-за нервного напряжения недопустима, сама должна понимать.

Женщина смутилась, кивнув.

— И второе. Есть отличная от нуля вероятность, что Элис читает мысли, чувствует эмоции, может быть способна отличать ложь. Сама она о таких способностях не упоминала, но она может их и не осознавать. И это делает необходимость идти к ней со спокойной головой ещё острее. Я стараюсь ей не лгать. Вообще.

Малати вновь села. Молчала, будто всерьёз хотела прямо здесь и сейчас быстро взять себя в руки и успокоиться. Я достал сигарету и хотел закурить. Увидел неодобрительный взгляд Чихару, про себя чертыхнулся и передумал.

— Я не могу выпустить её гулять по городу. И эта клетка, если дело совсем не в клетке... Тогда в чём?

— Изоляции от людей, — ответила психолог. — У неё...

И Пиллай вновь осыпала меня ворох терминов из, надо понимать, психологии. Я не был совсем уж необразованным дубом, но все эти бесконечные -термии, -фобии и -логии вызывали у меня зуд в зубах.

— Хэй, Малати! Английский, пожалуйста. Твоя речь звучит так, будто ты Дьявола вызывать собираешься, а не объясняешь психологическое состояние пациентки.

Она поморщилась.

— Закрепление изоляции, как позитивного явления. Подсознательная мысль, что она больна, и потому её надо изолировать. Закрепление дистанцирования от любых контактов...

— Так, подожди, ты уже по кругу повторяешься.

Не выдержал и всё же закурил под неодобрительный взгляд от Чихару.

— А если мы чаще будем ходить к ней? И не только я, но и ещё кто-то?

Малати задумалась на несколько секунд и выдала жест, одновременно состоящий из кивка «да» и отрицательного качания «нет».

— Это полумера. Ей надо полностью менять обстановку. Прекратить жизнь в изоляции от остальных, поселиться в такую же стандартную комнату, как у остальных. И да, больше контактов. Сделать норму нормой.

— Мы не сделаем этого сразу. Поселим её сюда, в этом домике не будет жить никто из-за регулярных ударов от девочки. Придумывай, как сделать её ввод в другую среду постепенным...

— Но...

— Никаких но, Малати. Твоя задача — помочь девочке. А не сделать ещё хуже резкими телодвижениями.

На какой-то миг она осунулась, принимая мои доводы, но затем вновь выпрямилась.

— Но вы же сами...

— Не один раз повторил, что мы не можем выпустить её к людям прямо сейчас. Когда успокоишься и сможешь с холодной головой работать — возвращайся. Вместе пойдём к Элис. Я вас познакомлю и, если всё хорошо, дам пообщаться наедине.

Женщина, в общем-то, выбора особого и не имела, кроме выполнения моих приказов. Не понимает она, что на моём месте мог быть совершенно другой человек, с совершенно иными требованиями. Хотя ублюдок, вроде Лонрока, приволок бы мозголомов, что дрессируют спецназ. Вот они от личности могут вообще ничего не оставить. Мне в своё время повезло, старшие товарищи подсказали, как правильно пройти тесты, после чего мой психопрофиль сочли подходящим для работы без дополнительных вмешательств. Видел я парней, которым повезло меньше. Особенно один, с которым я успел хорошо познакомиться «до» и «после». Метаморфоза Леонарда Лоуренса сойдёт за лайт версию. К счастью для детей, я слишком хорошо понимаю, чем чреваты попытки применять к ним такие же методы дрессировки.

— Сэр, — Малати заглянула мне в глаза. — Если я правильно понимаю ваше взаимодействие с Элис, вы своими действиями закрепляете у неё образ защитника. Если будете продолжать в том же духе, девочка станет...

Поднял руку, останавливая женщину.

— Я понимаю, не продолжай. И да, я рад, что такой специалист подтверждает — я двигаюсь в правильном направлении. Я действительно хочу, чтобы симпатии всех трёх наших подопечных были сосредоточены на мне, — не стал скрывать. — И прежде чем ты начала возмущаться, хочу разъяснить одну вещь. Мне не нужны эти дети, чтобы что-то там захватить, завоевать или вроде того. Нет. Они должны стать моей гарантией, что с должности меня не попытаются подвинуть. Они единственные могут дать мне такую гарантию. А я единственный, кто защитит их от превращения в оружие, в лучшем случае — правительства. В худшем — тех, кто платит лоббистам.

Малати нахмурилась.

— Не пройдёт и несколько недель, — продолжил я, — как к нам обратятся с заданием: найти способ создавать новых металюдей. А если не получится — тренировать новых уже в качестве агентов правительства. К этим трём, кстати, с такими помыслами уже подходили. И здесь сейчас стоишь ты, а не психотерапевты из ЦРУ, потому что те, кто наверху, до усрачки боятся детишек. Боятся, что после дрессировки получат не верного бойцовского пса, а бешеного волкодава,