Юрий Нестеренко - Русская фантастика 2008

Сидя на грязной циновке, покрывающей топчан, Косенков сосредоточенно разминал еще бесчувственную лодыжку.

— Ну, я же вам припомню, гниды казематные! Узнаете, как с красного командира обувку мародерить! Таких сапог у самого товарища Кирпотина не было! Кимрянская работа! На Земле, может, лет полтораста прошло, а они как новые!

— Ишь ты, обижается комиссар! — послышался хохоток из дальнего конца барака, где за дощатым столом собрались старожилы. — Не в той корзине, видать, привезли. Без баб!

Стол дружно грохнул. Яшка повернулся к весельчакам спиной и продолжал массировать ногу, беззвучно матерясь не столько от боли, сколько с досады.

Перед обедавшими на столе стоял жбан под пенной шапкой, рядом, наваленные горкой, лежали продолговатые куски вяленого мяса или рыбы — чего-то белесого, иссушенного, покрытого соляной патиной. Каждый едок старался выбрать кусок подлиннее и с усердием принимался колотить им о край стола, прежде чем сунуть в рот. Сухомятку запивали пенной жидкостью, напоминающей пиво только неудержимой отрыжкой у тех, кто ее употреблял. Жидкость черпали кружками прямо из жбана.

— Слышь, Егорка, — Косенков потянул носом, пытаясь не обращать внимания на отхожие запахи, а сосредоточиться на пищевых. — Ты спроворил бы тоже пожрать, что ли… А то я, видишь, не ходок… — он досадливо стукнул онемевшей пяткой о топчан, — да и не о чем мне с этой контрой разговаривать…

Егор направился к столу, ощущая на себе насмешливые взгляды закусывающих мужиков.

— Хлеб да соль! — сказал он, присаживаясь на лавку. — Чем тут кормят-то?

Он потянулся было за волокнистым куском вяленого мяса, но сидящий рядом бугай в гарусной жилетке на голое тело перехватил его руку.

— Кого кормят, а кого и на корм пускают! — заявил он. — Ты сперва себя на облаве покажи, потом за стол садись.

— А что за облава такая? — поинтересовался Егор.

— Увлекательная мероприятия! — вылез мелкий вертлявый парень, которого все звали Блошкой. — Дюже нескучная охота на броневик с лапками. Оттого новобранцев и кормят, только когда с облавы вернутся. Большая економия получается!

— Ну ладно вам, крохоборы, — вступился старик по кличке Кулипаныч, — нашли чего жалеть — жучины вонючей! Ешь, парень, чего там… — он пододвинул к Егору остатки пахучей горки. — Эх! Сейчас бы картошечки с топленым салом намять…

На стол вдруг упал луч света. Дверь барака со скрипом откатилась в сторону.

— Ну вот, пообедали! — скривилось лицо со шрамом.

— Да, парень, не повезло тебе, — Кулипаныч сочувственно вздохнул. — Как бедному жениться, так и ночь коротка… Ну, да ничего, на пустой желудок бегается шустрее…

В дверях барака появился рослый жилистый человек, босой, одетый в такую же мешковину, как и остальные каторжники, но, судя по гордой неторопливой повадке, явный начальник.

— Кончай закусывать, ребята, — хмуро произнес он. — Выходи строиться.

Каторжане молча потянулись к выходу, по дороге снимая со стен нехитрые орудия: гарпуны с хитиновыми наконечниками, жерди, связанные из длинных стволов вроде бамбука, и смотанные бухтами веревочные арканы.

— Вставай, комиссар, — сказал Кулипаныч, проходя мимо Яшки. — Все равно мураши выгонят. Кусучие они, падлы! Побереги задницу.

Косенков с трудом поднялся и, опираясь на Егора, заковылял к двери.

— Ничего, — подбодрил его пожилой каторжник. — В дороге разгуляешься.

По утоптанной площадке перед бараками сновали муравьи-стражники, сгоняя людей в походные колонны. Угрожающе пощелкивали массивные зазубренные челюсти, раздавались команды старших по баракам, слышался надсадный кашель да усталые матерки каторжан.

Стоя в одной шеренге с Кулипанычем, Егор и Яшка удивленно крутили головами. Они наконец могли осмотреться, как следует, — не одним глазом сквозь частые прутья корзины, а во весь окоем. Только видно-то было немного, хоть шею сверни.

Четыре приземистых барака тесно сгрудились на дне обширной воронки с зыбучими песчаными откосами. Над ее краями то там, то сям появлялись и исчезали муравьиные головы.

— Ни хрена себе окопчик! — Яшка прищурился, измеряя высоту склона. — Нарочно такой вырыли?

— Куда там! — подал голос Кулипаныч. — От муравьиного льва осталось. Неделю его отсюда выковыривали. Народу полегло — страсть!

— А в дождь не заливает? — спросил Егор, глядя на песчаные ручейки под ногами сбегающего по склону муравья.

В колонне порхнул смешок.

— Ты, паря, как дождь начнется, сразу народ созывай. Мы такого чуда, сколько здесь живем, не видали!

— А сколько вы здесь живете?

— Отставить разговорчики! — бросил, не оборачиваясь, старший барака. — Вперед — арш!

Вопрос, давно мучавший Егора, остался без ответа. Похоже, никто не собирался объяснять ему, никчемному зэку, каким вообще чудом существуют все эти люди, которых по всем законам физики уж много лет как не должно быть в живых, что они здесь делают и что собираются Заставить делать его самого.

Колонна, потоптавшись на месте, двинулась за старшим.

— Шире шаг! — командовал он. — Ать! Ать! Ать-два-три! На бруствер бегом — арш!

Первые шеренги с разбегу кинулись на сыпучий склон и принялись изо всех сил месить босыми ногами песок, медленно поднимаясь к краю воронки. Егора снова толкнули сзади.

— Шевелись, шевелись, не растягивай строй! Из-за тебя еще и нас покусают!

Мимо, угрожающе взведя капкан жвал, пропылил муравей охраны. Пришлось работать ногами. Яшка пыхтел рядом, чертыхаясь от боли.

Наконец вылезли на край. Впереди до самого горизонта, размытого пыльной дымкой, простиралась сухая серая равнина, над ней гигантскими терриконами поднимались темные купола муравейников.

— Куда гонят-то? — Яшка вцепился в плечо Егора, неловко прыгая на одной ноге: — Ежели до тех вон колпаков, — он мотнул головой в сторону туманной громады у горизонта, — так я, пожалуй, и не дойду.

— Небось дойдешь, — утешил его Кулипаныч. — Вон гляди, где ковыль пожухлый, чуть правее — солончак. А за солончаком — торфяники. Так в тех торфяниках самое гнездо и есть.

— Чье гнездо? — спросил Егор.

Кулипаныч в сомнении пожевал губами, но ничего не сказал.

— Не торопись, комиссар! — встрял вездесущий Блошка. — Увидишь — не обознаешься! Главное — портки держи покрепче!

— Блошка! — прикрикнул старший, пропуская колонну мимо себя. — Опять балаболишь? Гляди, вырву грешный твой язык!

Он поравнялся с шеренгой Егора и пошел рядом, небрежно похлопывая о ладонь короткой дубинкой.

— Что тут у вас? Раненые?

— Новобранцы, вашбродь! — пояснил Кулипаныч. — Не отошли еще после корзины…

Командир окинул Егора и Яшку заинтересованным взглядом.

— Так это вы — комиссары?

— Какие, в задницу, комиссары! — огрызнулся Егор. — На Земле давно ни белых, ни красных нет!

Яшка больно толкнул его в бок.

— Ты ври, да не завирайся! Как это так — нет красных?! — он гордо повернулся к старшему и смерил его презрительным взглядом с головы до ног. — Ну, я комиссар! Намедни лично с товарищем Лениным разговаривал!

— Да ну? — голубые глаза рослого командира насмешливо блеснули. — Ну и как он там? Не хворает?

— Поздоровейше тебя будет! — отрубил Косенков. — Бейте, говорит, товарищи, белую кость до полного истребления! Даже и ту, которая без сапог…

В колонне кто-то явственно хихикнул. Старший и сам не сдержал ухмылки.

— А ну, подтянись, белая кость! — крикнул он, повернувшись к строю. — Не то комиссар всех истребит!

В шеренгах заржали, уже не скрываясь. Обеспокоенные муравьи быстрее засновали вдоль колонны туда и обратно, вздымая пыль.

Плотно утоптанная глина под ногами постепенно сменялась мягким пружинистым ковром иссушенной травы. Мелкая труха поднималась при каждом шаге, окутывая колонну едким облаком. Разговоры смолкли. На лицах утвердилось одинаковое хмурое сосредоточенное выражение. Егор вдруг заметил, что муравьи отстали. Впереди пепельно-серым пятном расползалась обширная низина, сплошь покрытая ноздреватым мочалом торфяников.

— Рассыпсь! — отдал команду старший почему-то шепотом.

Колонна на ходу перестраивалась в цепь, охватывая низину широким полукольцом. Каторжники двигались осторожно, пригибаясь, как под обстрелом, и наконец совсем остановились.

Кулипаныч мягко подтолкнул замешкавшихся Егора и Яшку к командиру.

— Ну, держись, новобранцы, — бросил тот через плечо. — Сейчас поглядим, что у вас за кость комиссарская. Выдать им слегу подлиннее…

— А чего делать-то? — спросил Егор, принимая от Блошки тяжелую жердину в три человеческих роста длиной.

— Тс-с! — Кулипаныч приложил палец к губам.