Алексей Рудаков - Записки пилота. Тетралогия (СИ)

— Киллер! Пошёл! — услышал я крик режиссёра и постарался развернуться на спине так, что бы оказаться лицом к входной двери.

Охранник оказался силён — парочка дроидов, разделявших нас, пушинками разлетелись в стороны под его ударами. Один из них, сделав красивый пируэт, влетел в уже знакомую мне парочку — рыжего и барабанщика, отчего вся троица, кучей малой, рухнула на стойку бара. К моему удивлению стойка устояла.

— Ты! — взревел охранник, указывая и одновременно грозя мне кулаком. Далее последовала длинная не совсем цензурная тирада, впрочем среднего качества — описывая мои сексуальные предпочтения он повторился как минимум два раза.

Но, надо признать — его появление было эффектным. Да таким, что я резво заработал ногами, стремясь отползти по дальше, благо дроиды в этот момент расступились, освобождая для нас небольшой пятачок, примерно два на два метра.

— Я! Тебя! — он прыжком сократил дистанцию между нами до метра и выхватил пистолет. Достаточно устрашающего вида, кстати. С кучей навесного оборудования. Вроде даже с фонариком.

— Убьююююю!!!! Мне твой брат заплатил!

Бух! ….. Дзиньк! — пуля расколола керамическую плитку на полу в полуметре от меня.

Перекат.

Бух! — слева на меня, я едва успеваю полу-отползти, полу-отскочить, валится, разбрызгивая фонтаны красной жидкости дроид. И хорошо так льётся! Моё левое плечо о бок покрываются липкой красной жидкостью. А стирать кому? Мне?

— Сука! — я выхватываю свой револьвер и, взведя курок палю в охранника.

Мимо! В смысле — в него я не попал. Зато попал в аквариум, который, наверное вследствии гидродинамического удара, просто взорвался, окатив дравшихся рядом дроидов водой с рыбками.

— Вторая! Рыбку — крупно! Крупно, я сказал. Третья — парочку держать! Первая, вторая и пятая — панораму! — услышал я вопль вошедшего в творческий раж режиссёра. Он что-то ещё орал, но мне было не до него — мой убийца приближался, готовясь выстрелить, и я ужом завертелся по скользкому и липкому полу, пытаясь найти точку опоры для более точного выстрела.

Бух! Бух! — мы выстрелили практически одновременно — и, что примечательно, оба попали.

Он — в меня — по моему правому плечу будто огрели дубиной. Рука сразу онемела и удерживать пистолет сразу стало сложно. Моя же пуля угодила ему в ногу, отчего охранник сразу потерял равновесие и грохнулся на пол, едва успев выставить перед собой руки.

С трудом удерживая револьвер обоими руками я навёл широко гуляющий ствол на него и нажал на спуск.

Ничего!

Чёрт! Я же не взвёл курок!

И тут я пожалел, что у меня не автоматический пистолет. Силы стремительно таяли и взвести курок я смог с огромным напряжением, потратив на это, в общем-то простое действие все оставшиеся силы. Но и охраннику было не легче — наверное мой выстрел перебил артерию — пространство вокруг него быстро заполнялось кровью и его пистолет гулял едва ли не больше моего.

Бух!

Что-то сильно бьёт меня в грудь, отбрасывая меня на спину и я, в последний момент, успеваю выжать спуск. Револьвер слабо вздрагивает в моих руках и я валюсь в лужу крови. Свет начинает темнеть и последнее, что я различаю — перемазанный кровью высокий шнурованный ботинок, приближающийся к моему лицу.

Я открыл глаза. Судя по окружению я был в обычном медицинском центре Станции, в палате воскрешения погибших. Боль продолжала накатываться волнами — особенно болело правое плечо и, почему-то лицо. Я попытался поднести руку к лицу, но что-то укололо меня в шею и я снова провалился в забытье.

— Как вы себя чувствуете? — раздался, вырывая меня из дрёмы, приятный женский голос. Чувствовал я себя хреново, о чём тут же и постарался сообщить невидимой мне девушке, но издать смог только нечленораздельный хрип. Что делать — при воскрешении так всегда. Тело-то новое, с иголочки, а вот разум, сознание, удерживающее в себе последние моменты перед смертью, не сразу понимает что всё уже нормально Фантомные боли или как-то так. Минут пять полежать и всё придёт в норму.

— Давайте я помогу вам сесть, — неожиданно, в нарушение всех медицинских норм — мне отлежатся надо же, предложила девушка и, не дожидаясь моей реакции довольно жёстко привела меня в сидячее положение, просто потянув меня за левое плечо. Стараясь сохранить равновесие я схватился правой рукой за её ладонь, крепко державшую мой плечо и попытался сфокусировать взгляд. Получилось плохо — что-то мутное, белое с розовым пятном, окаймлённым золотистым ореолом находилось прямо передо мной.

Я потряс головой.

Боль — память о боли постепенно уходило из тела и объект впереди постепенно приобретал чёткость. Ещё немного и мутное нечто трансформировалось в очень красивую девушку, одетую в белый халат и с распущенными по плечам золотистыми крупными кудрями.

Я снова потряс головой.

Что за бред — в мед центре и без головного убора? Такого бардака я ещё ни где не видел. И волосня эта, ну — красивая, да, вокруг головы её колышется, будто на ветру. Бардак! Я уже открыл рот, что бы высказать всё, что я думаю по этому поводу, как раздавшийся голос режиссёра заставил меня его поспешно закрыть.

— Снято! Отлично — сцена «Пробуждение героя» отснята с первого прогона! Перерыв!

Блин! Я уже и забыл про него.

— Чего вцепился-то? — совсем не тем голосом, что прежде, поинтересовалась златовласка и резко, что бы не упасть я вцепился в край койки руками, выдернула свою ладонь.

— Ну-с, герой! Как ты? — ко мне подошёл режиссёр.

Я просто кивнул — пусть сам решает как я.

— Продолжим?

— Что продолжим?

— Съёмки.

— Не…. Дела у меня. — я огляделся. Это был не мед центр. Вокруг моей койки стояли какие-то непонятные, моргающие цветными лампочками и попискивающие, приборы, ничего общего не имевшие с скупым функционалом аппаратуры палаты воскрешения.

— Где это я?

— В павильоне, где же ещё. — как то удивлённо произнёс режиссёр.

— А..?

— Когда тебя реснули, мы усыпили тебя и перенесли сюда, для съёмок. Там освещение не то и антураж какой-то примитивный. — терпеливо произнёс он.

— П….понял. — боль практически пропала, оставив после себя лёгкое напоминание о недавней моей смерти в виде небольшого головокружения.

— Ну?

— Что? — я всё ещё тормозил. После воскрешения это, в принципе нормально, но сейчас, поверх природных, скажем так, эффектов, наложилось действие снотворного, тормозя мои, и так всё ещё ослабленные, мыслительные процессы.

— Съёмки. Продолжим?

Я отрицательно покачал головой.

— Соглашайся! — он потряс меня за плечо, намереваясь заставить мои мозги шевелиться по активнее.