Ловец духов - Григорий Константинович Шаргородский

class="p1">Дернув Обжору на себя, я ощутил физическое сопротивление. Цепи из колдовских знаков не позволяли выдернуть дух из человеческой ауры, но этого и не потребовалось: оживший костяной нож сумел выгрызть сущность даже внутри оков, и через секунду вселенец в человеческую ауру растаял темной дымкой, которая легко просочилась между колдовскими узами. Шустрый дружинник прекратил биться в судорогах и затих.

Наконец-то расслабившись, я обратил внимание на окружающий мир и услышал, как полусотник заставляет своих помощников вернуть оружие в кобуру. Он-то уже привык к моим фокусам, потому что поначалу ходил со мной на ловлю бесноватых, а вот остальным все было в новинку. Я хоть и не выходил из себя, но процесс поглощения духа и распространившиеся вокруг остатки темной энергии заставляли людей чувствовать себя неуютно.

Когда человек слышит рычание или получает рану, испытывая боль, сопровождающий это дело страх привычен и понятен. А вот когда наваливается паника и чувствуешь угрозу, исходящую неизвестно откуда и, казалось бы, без причины, все совершенно иначе. Я уже привык, к тому же многое знаю и видел, а вот простым людям, даже таким сильным, как княжьи дружинники, приходится непросто. По приказу полусотника бойцы перевязали пленного, пока не истек кровью, а сам он тут же прицепился ко мне:

– Где княжна?! Что с ней?

– Да все с ней нормально, – поспешил я успокоить явно нервничающего Ветрова. – Сидит в укромном месте… – Говоря это, я посмотрел на вход в ангар и запнулся. – Точнее, сидела.

Ветров посмотрел туда же.

– Ваша светлость! – бросился он к княжне, которая осторожно выглянула в проем ворот.

Вот, значит, как к ней нужно обращаться. Впрочем, что-то я сомневаюсь, что придется делать это и в ближайшем, и в отдаленном будущем. Увидев знакомого дружинника, девушка приосанилась и благосклонно ответила Ветрову, что с ней все в порядке и она себя хорошо чувствует, но очень хочет домой. А вот насчет быстрой отправки в родной дворец я бы не спешил, особенно потому, что возле стоявших легковых автомобилей остановился знакомый фургон и из него высыпали вооруженные до зубов скорбники. Чуть не началась перестрелка, но я успел вовремя успокоить монахов, с которыми прибыл и отец Никодим. Ветров, несмотря на хваленую боевую реакцию, замешкался рядом с княжной, первым делом закрыв ее своим телом, а уже затем начал окорачивать помощников.

Все успокоились. Брат Аркадий неожиданно быстро спелся с полусотником, и оба насели на меня с расспросами. Отец Никодим лишь иногда вклинивался с важными уточнениями. Княжна, которую прикрывал один из дружинников, тоже пыталась прислушиваться, умильно вытягивая шейку. Наконец-то меня перестали терзать и тут же взялись за пленника, быстро приведя его в сознание.

Поначалу подручный колдуна отпирался, но затем Леонид достал нож и так ласково улыбнулся, что даже у меня по спине пробежался морозец. Он вообще после короткого разговора с княжной был слегка не в себе. А тут еще и брат Аркадий от нетерпения аж подрагивает. В общем, шустрый решил, что верность хозяину, о смерти которого я ему уже сообщил, хранить незачем, так что начал говорить.

То ли из-за хорошего знания внутренней кухни княжьей дружины, то ли благодаря развитой интуиции, Ветров подстрелил нам правильного соловья, который напел много интересного. Оказывается, не все так ладно в княжестве Пинском, как кажется на первый взгляд. Одиннадцать лет назад, когда еще была жива матушка Кати, прибыл к нам некий лекарь, который хоть и не сумел спасти княгиню, но немного продлил ей жизнь и облегчил страдания. И этот внешне благодушный старичок остался жить при дворе, якобы желая получить теплое место в провинции для спокойной старости. Кто бы знал, что по совместительству лекарь является колдуном, хоть и не очень сильным, зато много знающим. И остался он у нас в основном потому, что приметил перспективного ученика, да еще и из богатой купеческой семьи.

Уже войдя в силу, нахватавшись знаний у старикашки и поднявшись по карьерной лестнице, сотник Буйнов завербовал несколько десятков дружинников и даже боярина Свиридова, для надежности подсадив к ним цепных духов. Всеслав по прозвищу Варган в таком дополнении не нуждался, потому что с детства был верен своему хозяину аки пес. И даже то, что Буйнов стал колдуном, подсыла особо не смутило, ведь сам он был из семьи тайных городских язычников. Кстати, именно псевдолекарь штамповал обычных бесноватых с духами-хозяевами из всякого никому не нужного отребья, чтобы раскачать ситуацию в городе и настроить горожан против скорбников. От этого заявления брата Аркадия так перекосило, что смотреть больно, и только вмешательство отца Никодима не позволило монаху нанести пленнику серьезные увечья.

Почему Буйнов устроил такую сложную схему с выманиванием меня в святилище Леля, «цепной» не знал, хоть и являлся одним из ближайших помощников сотника, которого тот оставил в городе за старшего, чтобы следить за обстановкой. Выполняя задание хозяина, «цепной» узнал, что Ветрову доложили о моем возвращении, и напросился в компанию. На этом наш источник информации иссяк, и даже зверские угрозы бесогона, подкрепленные воткнутым в ногу кинжалом, не помогли. Впрочем, брату Аркадию и Ветрову этого вполне хватило для решительных действий. Всего пара телефонных звонков, и все завертелось с пугающей скоростью.

В захвате подельников колдуна я не участвовал, но зато пришлось осматривать почти полтысячи дружинников, стражников и городских чиновников. Их уже на исходе ночи прогнали мимо меня как на параде. Если бы пришлось выглядывать из себя, то сомлел бы после первой сотни, а так с новым умением справился, хоть и вымотался до предела.

В итоге, когда я уже был почти в полуобморочном состоянии, меня выдернули на разговор с князем. Выглядел он хмуро. Возможно, кое-что узнал от дочери, но явного повода для враждебности у него не было и быть не могло. Впрочем, говорил он сухо, но, честно говоря, в тот момент мне было совершенно наплевать. Хотелось лишь одного: чтобы меня оставили в покое и дали поспать. И вообще, я хоть как-то вникал в то, что он вещает, лишь из-за данного ведунье обещания. Так что, когда князь милостиво спросил, чего я желаю в награду за свой подвиг, манерничать не стал и заявил в лоб:

– Мне нужна одна вещь из вашей сокровищницы.

Затем передал удивленному князю рисунок Виринеи, сопроводив пояснениями, и приготовился к торгу. Возможно, из-за удивления, но князь даже спорить не стал. А может, ему вообще плевать на эту безделушку, но он все же поинтересовался:

– А тебе-то зачем языческая игрушка?

– Мне она без надобности, – устало вздохнул я, вынужденный тратить