КОМ-9 (Казачий Особый Механизированный, часть 9) - Ольга Войлошникова

веточки в цвету, то ли сливовые. Целый сервиз был там этих тарелок.

Кроме непонятного вида кашицы предлагались прозрачные ломтики хлеба с ещё более прозрачными пластиками сыра поверх них, разбавленные для количества небольшими одиночными листиками салата. И бледный чай в очень красивых кружечках. Изящных таких, Серафиме бы понравились.

— Ну, жлобяры! — бесцеремонно фыркнул Сокол.

— Может, они как раз-таки подают нам дипломатический знак? — предположил Петя.

— Типа «валите домой, а принца нашего мы у вас забираем»? — я прищурился на натюрморт. — Я бы, может, его и отдал, да я ж и за супружницу его вписался тоже. А ей тут житья не будет. Да и дитёнка приморят в утробе.

— Даже не думай! — остановил поток моих размышлений Сокол. — Коли отдадим Фридриха, да ещё за здорово живёшь — это ж какой урон репутации всей Российской империи будет! Дескать, взяли да не удержали! Нет, брат, не годится такое!

— Ну не годится так не годится, — я пожал плечами. — А ерундовину эту я есть что-то не жажду. Тем более, после тех колбасок.

— Да-а, колбаски были что надо! — Серго довольно погладил себя по животу. — Но Марта у Хагена ещё вкуснее делает. — И с этим мы с Хагеном безоговорочно согласились.

— Пошли, погуляем лучше, — позвал нас Петя. — Когда ещё доведётся в кайзерском садочке побывать.

21. ТАК Я В ГОСТИ ЕЩЕ НЕ ХОДИЛ

ТОПЧЕМСЯ ПО САДИКУ

К некоторому моему разочарованию, в личном садике германских императоров не нашлось никаких особых изысканностей. Клянусь вам — ничего такого, чего не было бы в нашем общественном иркутском городском саду. Аккуратные скульптурки в греческом стиле, расставленные на всех перекрёстках дорожек — так мне кажется, что и у нас вточь такие же стоят. Как бы не в одной мастерской наклёпаны.

Ну фонтанчики — тоже невидаль!

Скамеечки вот другие. У нас всё больше деревянные реечные, на чугунных витых боковинках, с изогнутыми такими спинками, чтобы сесть можно было, откинуться, полюбоваться зеленью или той же Артемидой в обрамлении кустов. А тут — мраморные, прямые и без спинок. Дескать: сел, вот сам свою спину и держи. Орднунг унд дисциплин, мда.

Мы совершили круговой променад по дорожкам, выложенным серыми плиточками, пока не упёрлись в ненавязчивый кордон из нескольких охранников. За кустами виднелась белая мраморная беседка с круглой крышей. Доносились женские рыдания. Голос Фридриха бубнил неразборчивое «бу-бу-бу» по-немецки, вроде бы утешающее.

Охранники в касках с торчащими острыми навершиями смотрели на нас многозначительно, но мы ж не дураки, чтобы буром переть. Развернулись, погуляли назад.

— Скукота! — осуждающе высказал общую мысль Сокол. — Может, ещё по пиву?

«И, может быть, подерёмся с кем-нибудь» повисло в воздухе толстым намёком.

Но тут нас догнали торопливые шаги, и Фридрих, взволнованно сбиваясь с русского на немецкий, сообщил, что мы приглашены «на торшестфенный опед». Прямо вот сразу сейчас. Аж в самый кайзеровский дворец.

От перспективы снова заобщаться с папашей-кайзером Вильгельмом Десятым мне как-то стало не по себе. Опять же, он ведь по-русски свободно чешет — значит, намечается беседа.

Впрочем, мы сюда добровольно залезли, так что — отставить панику! Да и вообще. С чего бы русскому медведю бояться германского орла? Если уж переходить на образные сравнения, мне тому орлу голову откусить — раз плюнуть!

Бодрясь таким образом, я уселся в довольно старомодную карету, которая покатила нас во дворец. И всё-таки оставалась мысль, которая меня тревожила.

— Слышь, Петь, — слегка подтолкнул я Витгенштейна под локоть, — если у германцев император — кайзер, то императрица как же?

— Кайзерин, — хором ответили Петя и Хаген, который тоже прислушивался к нашему разговору.

— Кайзерин… — покатал я на языке непривычное слово. Неудобно для русского уха и произношения. Не опростоволоситься бы.

ВЫСОЧАЙШИЙ ПРИЁМ

Большой обед, естественно, происходил в присутствии сидящих во главе стола Кайзера и евоной Кайзерини. От конфуза в общении с оной дамой меня уберегло то, что венценосная мамаша всецело была поглощена общением со своим сыночком, прибывшим из ужасной Сибири. Фридрих уместился по правую руку от своей маман, дальше — несколько фрейлин, взирающих на него, как толпа наседок на единственное уцелевшее яйцо.

По нашей стороне стола ближе всего к императору усадили Ивана, потом меня, потом почему-то Хагена, затем того седого сопровождающего, который действительно оказался генералом со всеми положенными орденами, эполетами и лентами, потом Петра и Серго.

Пока женская часть общества кудахтала над Фридрихом, кайзер, произнеся обязательные вежливые речи, принялся дипломатически расспрашивать нас об успехах своего отпрыска. В расположении он в этот раз был более благодушном и уже не требовал сослать неслуха в свинарник, а напротив, с одобрением выслушивал истории о том, как сынок проявил в себя в логистике, и даже, кажется, остался доволен тем, что принц приложил руку к тому, чтобы в Индии здорово щёлкнуть по носу англичан.

Я тем временем оглядывал стол. После предложенного в императорском саду «завтрака» меня уже не удивил представший перед нами контраст. Убранство и сервировка тут, безусловно, были организованы по высшему разряду, фарфор весь в золоте и расписан мифическими сценками, по всему столу — букеты и гирлянды живых цветов. И ни крошки съестного — всё вразнос, видать.

Не успел я прийти к столь многомудрому выводу, как понесли суп. Курям на смех, а не суп, вот что я скажу. Две ложки бульона… ладно, если немецких, то четыре ложки, наверное. Так вот, на донышке того бульона, и в нём немножко зелени да какие-то кусочки овощей, цветочками вырезанные, плавают. Живопись на дне тарелки преотлично видать.

К супу подали кусочки хлеба ещё прозрачнее, чем бутерброды в беседке были. Тут Фридрих вдруг громогласно объявил что-то по-немецки, вызвав в рядах кайзерини и её фрейлин аханье и прижимание ладошек ко рту.

Я вопросительно глянул на Хагена.

— Принц, — негромко пояснил фон Ярроу, — заявил, что его добрый друг Алексей Аркадьевич научил его, что хлеб надо есть, а не газету через него читать.

Я усмехнулся. Точно, есть у отца такая присказка.

А Фридрих тем временем уцепил разносящего лакея за рукав и каких-то крошечных корзиночек из теста с чем-то вроде паштетика не одну штучку, как всем подставляли, а три себе сгрёб. И на нас указывает, мол, и моим друзьям того же. Лакей потоптался, а делать нечего — подошёл, наделил нас. Вкусно, так-то. На