Глубокий рейд - Борис Вячеславович Конофальский

на север, на «большую воду». Там открытого пространства было больше, рогоза, тины и отмелей с островками — меньше. Лодка у Саблина вместительная, сама по себе не лёгкая, ещё и загружена как следует. Хоть мотор у Акима был отличный, но даже ему было не под силу без труда толкать эту тяжесть через ряску и тину. Посему до главной воды лодка тащилась более часа. А потом, когда уже начало светать, они наконец увидели, что стены рогоза реже закрывают всё вокруг.

«Большая вода», наконец они повернули на запад. Тут уже из мотора можно было выжать как следует. И по открытой воде они пошли заметно быстрее.

К восьми часам Денис с Васей сели на носу есть, перекусили, и Калмыков пришёл на корму к Саблину:

— Аким, иди поешь.

И сменил его у руля.

От станицы Болотной до станицы Преображенской по суше, вдоль песков, всего сто восемьдесят километров. По Енисейскому тракту три-четыре часа хода на грузовике. Но по воде получалось почти двести шестьдесят километров, да и те не всегда по прямой, и через ряску четверть пути пришлось пробиваться; в общем, шли они больше шестнадцати часов, ни разу не заглушив двигатель. Останавливались лишь тогда, когда нужно было залить топлива в опустевший бак.

— Хороший мотор! — восхищался Денис. — Ты глянь, какую тяжесть тянет весь день, — и не греется, и топливо не жрёт, и масло цело.

— Да, мотор у Акима знатный, — соглашался с ним Ряжкин. — Лодке подстать.

Приятно было такое слышать Саблину, словно его самого хвалили. Да, лодка и мотор у него были отличные.

В общем, когда день уже покатился от полудня к вечеру, им навстречу стали попадаться лодки с рыбаками, и чем дальше они шли, тем больше тех лодок встречалось.

— Близко уже, — кричал Акиму Вася, — скоро будем.

Саблин ему кивал: да. И вправду, тины и рогоза становилось всё больше, а значит, берег был ближе. И уже через полчаса они вышли к длинным, уходящим далеко в воду узким мосткам-пристаням.

— Здорово, станичные! — кричал Денис двум мужчинам, что копались в одной из лодок у пристани.

— И вам здравия желаем, — нейтрально отвечали те, бросая свои дела и пристально разглядывая проплывавшую на малом ходу лодку Саблина.

— Где у вас привязаться можно? — продолжал Калмыков. — Куда лодку поставить на ночь?

— А кто ж вы такие будете, люди добрые? — на всякий случай интересовались местные.

— Второй полк! — крикнул им Ряжкин.

— А, Болотные… А мы из седьмого… Здорово, браты! — сразу подобрели местные казаки. — Вам можно везде, становитесь, где приглянется.

Так вопрос со стоянкой был решён.

* * *

Станица Преображенская была много больше станицы Болотной. На родине Саблина набирался лишь один полноценный полк. А в Преображенской казачьих пластунских полков было четыре.

Поначалу там собирались Седьмой и Восьмой полки, а потом добавился и Десятый, но народа на этом выгодном участке берега было столько, что лет десять назад тут стали набирать ещё один полк — Девятнадцатый. Тут было четыре церкви и два госпиталя, всякий из которых был больше того, что размещался в Болотной, ещё тут была техническая школа и школа медицинская, в которой после обучения у доктора Юра Саблин собирался получать медицинский патент.

— Ну что, казаки, — говорит Саблин, когда лодка была уже пришвартована к пристани, — тут нам придётся просидеть сутки. Дождаться нужно одного человечка.

— Ну, посидим, коли нужно, — говорит Ряжкин.

— А мы этого человека с собой возьмём? — интересуется Колмыков.

— Да нет… Он нам даст одну флэшку, без которой нам ящики в Мужах не отдадут, — объясняет Аким. Конечно, о том, что сюда к нему приедет Юнь, он им рассказывать не собирается. — Я сейчас пойду узнаю, когда тот человек будет, а вы пока разбейтесь на караулы, — он вытаскивает из внутреннего кармана кошелёк и высыпает оттуда несколько железных монет. — Думаю, лодку с бронёй и снарягой без присмотра оставлять не нужно.

— Думаешь, сопрут, если оставим? — интересуется Василий.

— Станица большая, — отвечает Аким, — тут не только казаки живут, сами понимаете, народа всякого неясного тут прорва… Лучше броню без присмотра не оставлять…

«Да и лодку тоже».

Но о лодке он вслух не говорит. Казаки не возражают, все знают, что комплект брони денег стоит несусветных, и за такое добро потом не расплатиться полжизни. А Аким протягивает деньги Ряжкину:

— Один на караул, второй ужинать. Потом сменитесь. Вон, кажется, харчевня тут недалеко… Но без водки.

— Есть без водки, — говорит Ряжкин.

После этого Аким пошёл по станице, решил сразу найти Елену Мурашкину с её магазином «Норильск», а заодно посмотреть, где находится гостинца «Дон», в которой он обещал Юнь снять хорошую комнату.

Он бывал тут не единожды. И по делам полка, привозил в местную мастерскую ту броню, что в его полку не могли исправить. И заплывал сюда пару раз, когда бывал тут рядом на рыбалке. Но во всех тех случаях такие места, как гостиницы и магазины для женщин, его не интересовали. А вот теперь понадобилось.

И вдруг выяснилось, что станица-то немаленькая, поди найди всё, что нужно, пришлось у людей встречных спрашивать. Пока наконец он не добрался до нужного ему магазина.

Вот тебе и магазин. Саблин и не знал, что бывают такие. Здание красивое, таких в его станице не было. Но не это удивило казака.

Вход в магазин был оборудован герметичным шлюзом, такими оборудуются госпитали. Он вошёл внутрь, дверь за ним захлопнулась, и перед ним загорелась красивая надпись:

«Будьте внимательны, особенно дамы. Сейчас будет произведена дезинфекция вашей одежды».

«Особенно дамы?». Саблин не понял, почему тут дамам нужно быть особенно внимательными.

Потом прозвучал приятный сигнал. И… и вдруг заработали где-то за стенами большие и мощные нагнетатели. На него тотчас обрушилась воздушная волна