Фантастика 2025-68 - Алексей Владимирович Калинин

Санкт-Петербург, 6 февраля (18 февраля) 1899 года, суббота

«Этот Воронцов снова принес мне удачу» — ликовал про себя Ник Картер. И тут же мысленно добавил: «Правда, мало кто согласился бы с этим, посмотрев, чем я сейчас занимаюсь!»

— Ну что за свинство! — выругался он уже вслух, — Как можно выбрасывать яблочные огрызки в корзину для бумаг!

И он тщательно очистил листок от остатков плода, а затем расправил его, сверил почерк с образцами и отложил в одну из лежавших перед ним стопок.

Казалось, совсем недавно он сопроводил на борт парохода, отправлявшегося в Стокгольм, команду Генри Хамбла, вместе с их заросшими густой шерстью упряжными собаками, нартами и прочим грузом. Да, они все спешили — и он, и погонщики, получившие контракт, так что в порт отправились прямо с вокзала.

Если они не задержатся, гонорар Ника вместе с премией за скорость будет около полутора тысяч долларов. Приятная сумма! Обычно за нее приходилось месяца четыре вкалывать, а то и полгода. А тут — всего лишь за прогулку через континент и обратно.

Так он и тешил себя мыслями о том, на что пустит неожиданный куш, пока не добрался до своей квартирки. А там, едва он успел съесть обед под негромкое и даже немного уютное ворчание жены, что его вечно не бывает дома, объявился посыльный от Фреда Моргана. Разумеется, в прежние времена Ник не стал бы иметь дело с клиентом, чуть не подставившим его под пули. Но теперь дело другое! Слава «самого молодого миллионера Америки» была громкой, гонорары светили большие, а потому Картер лишь наскоро поцеловал жену и сына, и убежал на зов.

Еще через час он с пятью тысячами долларов задатка в кармане метался по городу, подыскивая себе напарника, который хорошо говорил бы по-русски, но при этом не любил бы ни Россию, ни самих русских. Увы, учить язык той страны ему было некогда. А потом улаживал дела, успокаивал жену, убеждая, что вернется буквально через пару месяцев, но с кучей деньжищ, и договаривался с родителями, чтобы они не забывали навещать невестку и внука, покупал билеты на пароход до Гамбурга на себя и новоиспеченного напарника-литовца…

Как же ему не метаться, если этот сукин сын Морган обещал не только покрыть расходы, но и выплатить премию в десять тысяч, если он, Картер, сумеет узнать, «что такое необычное задумал Воронцов в области химии или электричества»?

А с такой суммой в кармане, господа, можно реальное агентство создать, а не из себя одного! Только вот надо поспешать. В итоге в столицу России он прибыл всего на два дня позднее команды Генри Хамбла. И немедленно бросился в город.

Всего за три дня слежки за Воронцовым и его невестой он уже успел убедиться, что чаще всего они бывают в конторе на улице со смешным названием Fontanka. Контора эта была совсем рядом от доходного дома, принадлежавшего Ухтомским. И именно там располагался узел управления «империей Воронцова и Ухтомских».

Разумеется, сам Воронцов и Ухтомская появлялись там только, чтобы выслушать отчеты и отдать распоряжения. А выполняла их целая дюжина секретарей, под управлением молодой, но невероятно энергичной Софьи Карловны Рабинович. Насколько успел понять Ник, называть её «Софочкой» позволялось только Воронцову и Ухтомской. Для всех прочих она была только «Софьей Карловной» или «госпожой Рабинович».

Убедившись в этом, Ник разработал план. И еще через пару дней неподалеку от офиса, где правила Софья Карловна, открылся пункт приема макулатуры. Хозяином и основным приемщиком для всех был тот самый литовец, напарник Картера. Но сам Ник тоже целыми днями пропадал там. И стоило появиться уборщику из этого офиса, он непременно подхватывал принесенные бумаги и откладывал их в отдельную стопку.

Ник так и не смог понять, почему его простые решения многим кажутся гениальными. Разумеется, большинство писем сначала пишется на черновике. Потом правится, отдается начальству на согласование, а потом снова правится. И так много раз, прежде, чем оно будет переписано набело и уйдет адресату.

Так что он просто отбирал из стопок письма, написанные почерком кого-нибудь из подчиненных Софьи. А дальше литовец переводил их с русского на английский. Письма, написанные на английском, а их тоже было немало, Ник анализировал сам. Ну а с французского и немецкого переводил, пользуясь словарями.

Муторно? Не без этого! И муторно, и грязно. Но зато уже сегодня он может уверенно заявить, что «странность» найдена. Этот Воронцов зачем-то скупает какой-то там «ниобий-танталовый концентрат» всюду, куда только может дотянуться. Так что… Пора подумать о возвращении. А литовца можно оставить здесь. Пусть продолжает скупать макулатуру. Ну и перепродавать её на бумажную фабрику, так и денег заработает немного, и подозрений не вызовет.

Придется Нику по-быстрому научить своего подручного выбирать из кучи черновики, написанные нужными почерками, и придумать каналы для пересылки отобранных черновиков в Нью-Йорк. Анализ-то можно и там проводить!

Сыщик улыбнулся. Да, еще несколько дней и он сможет тронуться домой, к семье!

Неподалёку от Повенца, 13 февраля (25 февраля) 1899 года, суббота

— Остерегись! — закричал Артёмка, стараясь, чтобы вышло басом. Увы, но до дьякона Иоанна Фортунатова ему было далеко. Трудно басить, когда тебе всего двенадцатый год и ребра выпирают.

Впрочем, басу фортунатовскому все в Повенце завидовали. Мощный голос! И даже паломники, что шли к Соловкам, похвально об его пении отзывались. А ведь там разные господа бывали, и из Москвы, и даже из самой столицы! Так и говаривали, «шаляпинский бас», Артёмка сам слышал. Не слишком понятно, но зато приятно, что повенчане не лыком шиты, смогли столичных удивить!

Впрочем, с тех пор, как прошлым летом Артёмка закончил четвертый год обучения в церковно-приходской школе Повенца, бас дьякона и он слышал только на воскресных службах. А так работу искал, для прокорма. А какая сироте горемычному работа? Лес летом не валят, на огород не допустят, в их местах огородничество большого умения требует, даже картошка с капустой не растут. Ни к одной рыболовной артели прибиться отроку тоже не удалось. А кормить задаром тётка Матрена не собиралась. Хватит, мол, пока учился, содержали! И что ему оставалось? Или с голоду помирать, или грибы с ягодами собирать да с берега рыбалить.

Но, как говорится, «не было бы счастья, да несчастье помогло»! У группы паломников слуга в бане угорел. Вот и свезло ему, Артёмке, наняться на всё лето. Впрочем, наняться — громко сказано. От зари до зари