Масонская карта Поволжья - Юрий Николаевич Москаленко

а он ошибаться не мог, ибо триста лет назад учился толи в Штутгарте, толи в Штамгарте тоже у какого-то важного пельменя, профессора, чемпиона мира по взятию синусов. И по его словам, по Роминым, выходило, что он прав, а я нет.

Сначала я пытался взять его глоткой, но орать очень уж громко – это нарушить последние остатки конспирации, и я умолк, обдумывая способы постановки на место разных зарвавшихся старлеев. Да хоть бы и поручиков, не один ли чай чёрт?! А Рома, прям, что ты! Распушил хвост пистолетом, и давай мне зачёсывать про ряды и разные прочие логарифмы. И долго бы мне ещё слушать эту байду, но вспомнил я одно заклинание против таких вот фарисеев от арифметики:

- Пифагоровы штаны на все стороны равны!

- Чего? – не понял Рома. – При чём здесь штаны?

- А при том, господин поручик, что теорему товарища нашего Пифагора никто не то что бы отменить, но даже просто опровергнуть не сумел. Вот так-то!

- При чём здесь Пифагор и его теорема?

- Да при том, что сумма квадратов катетов всегда равна сумме квадрата гипотенузы! – и я гордо взглянул на поверженного оппонента в научном споре.

Правда, закралось сомнение относительно точности формулировки, но распознать я его не смог, да так и плюнул.

- Квадрат гипотенузы, действительно равен сложённым друг с другом квадратам обоих катетов, но что из этого следует? – поинтересовался Раков.

- Как что, Лёша?! – схватился я. – Вот ты представь, есть у нас треугольник на местности. Гипотенуза – тысяча саженей, один катет у нас… нет, давай лучше у вас. Так вот один катет у вас восемьсот пятьдесят девять саженей, а второй?

- Ну, и сколько второй? – скептически ухмыльнувшись, поинтересовался поручик.

- Как это, сколько?! – возмутился я. – А ты значение косинуса посмотри.

Рома уткнулся в тетрадку.

- И сколько выходит при такой-то гипотенузе? – подбодрил его я.

- Сколько, сколько, пятьсот саженей. И что?

- Квадрат гипотенузы чему будет равен?

- Миллиону, - ответил за командира Алёшка.

- А квадрат меньшего катета? – продолжал я.

- Двести пятьдесят тыщ, и что? – нехотя произнёс Старинов.

- Как что? Как что, Рома? Это значит, что квадрат второго катета должен быть семьсот пятьдесят тысяч. А у тебя сколько?

- А сколько у меня? – пробурчал он.

- Так ты посчитай!

Поручик без особого энтузиазма углубился в расчёты.

- Что получилось? – поторопил его я.

Он вздохнул и озвучил результат:

- Семьсот тридцать семь тысяч восемьсот восемьдесят один.

- Во-о-от!!! А должно быть семьсот пятьдесят тысяч ровно. Так, Лёша?

- Так!!! – выпалил подпоручик, словно изначально был в этом споре на моей стороне.

- И что это значит? – хмуро спросил Рома.

- А то, дорогой друг, что или ты ошибся при возведении в квадрат…

- Ничего я не ошибся! – перебил меня он.

- Либо ошибся твой друг из вашей военно-морской каблухи.

- Кто?

- Профессор, или как вы его там называли?

- Не мог он ошибиться!

- Рома! Друг! Он и мог, и ошибся! Возьми и проверь квадрат восьмисот шестидесяти шести. Давай!

Штурман Старинов защёлкал костяшками счетов, или как они тут называются.

- Ну, что? Приблизился к искомой величине?

- Приблизился. Только всё равно не ровно.

- А сколько не хватает? – задал я коварный вопрос.

- Да чуть-чуть совсем! – обрадовался Раков. – Всего-то сорок четыре. Смех, да и только!

- Вот видишь? – обратился я к Старинову. – Моё значение точнее. И намного.

- Так уж и намного? – усомнился поручик.

- Рома, если бы этот треугольник отмеряли на земле, то ошибка была бы… - я быстро глянул в его тетрадку. – Семь саженей.

- Ну, делов-то! – махнул рукой он.

- Афигеть!!! – возмутился я. – Когда я тому же самому тебе предлагал вот так же махнуть рукой на точность при съёмке, ты мне что сказал? Не помнишь? – я исказил голос, изображая недовольство: - Как так можно?!

Ни Старинов, ни Раков мне ничего не ответили, и я продолжил:

- Получается, тогда было важно, а сейчас сто куч навалить?

- Нет, ну, ты скажешь тоже! – возмутился поручик. – Там серьёзная работа, а тут… - он не нашёлся с определением для наших экзерсисов, и ход перешёл ко мне:

- А тут, Рома, ошибка, закравшаяся в справочные данные. И это даже не в сто, а в сто тысяч раз хуже, потому что будет повторяться при каждом обращении к ним. К данным. Или тебе похрену?

Он опять не нашёлся с ответом, но меня интересовало не это:

- Хочешь получить точнейшие значения всех этих синусов и котангенсов? А? Хоть до десятого знака? Можно и до сорокового, – Старинов молчал. - Хочешь или нет?

- Да! – вместо поручика выкрикнул Раков. – Давай, запишем!

- Рома, предложение не будет действовать вечно. Не согласишься ты, я найду другого. Вот Лёшка уже готов.

Уж не знаю, что там его из ступора вывело, но только он и вправду очнулся:

- Да, да, вы правы. Давайте запишем. Или нет, давайте сначала проверим остальные значения в записях.

- Только не долго, - остудил его я. – Пять любых значений на твой выбор, и всё!

И мы проверили. В основном расхождения были в пределах одного процента, но местами доходило до четырёх. Я думаю, этот чокнутый профессор не мог так сильно ошибаться, только если не был пьян во время своих расчётов. Допрос главного свидетеля показал, что таблица эта попала к нему не из первых рук. То есть от самого профессора она к нему попасть и не могла, потому что составлял её какой-то препод в Роминой мореходке, но и в этом случае не обошлось без посредников: Старинов переписал её у кого-то из однокурсников, поскольку само занятие, на котором она давалась, наш бравый командир отважно проспал. Что ж, теперь хотя бы понятно, откуда ласты растут, кто-то из них ошибся при переписывании, а может и оба.

Как бы там ни было, этот вечер мы посвятили составлению новой таблицы. Я считал, Рома записывал, а Лёшка проверял за ним. Пока проистекал процесс, в голове у меня зрел план по изданию, тиражированию и продажам подобного справочника. Никакого Брадиса ещё и в помине не было,