Мастеровой - Анатолий Федорович Дроздов

получил за физику и ряд других предметов. За иностранные языки — «хорошо», подвела лексика. За сочинение схватил «удовлетворительно» — помешали «еры» с «ятями». Самым легким выдался экзамен по черчению. Преподаватель, немолодой мужчина с седыми волосами, спросил: не он ли придумал чертежные доски? Федор подтвердил.

— Тогда и спрашивать нечего, — сказал преподаватель и вписал «отлично» в экзаменационный лист.

Его, как и другие, Федор отнес в канцелярию, где назавтра ему выдали свидетельство. Буднично, без речей и музыки. Ну, и ладно. Выйдя из училища, Федор взял извозчика и велел везти к цветочной лавке. Там приобрел букет роз, вернулся к экипажу и назвал адрес Соколовой. Дверь ему открыла Юлия.

— Это мне? — удивилась, увидав розы. — Боже мой, какая красота! Это по какому случаю?

— Получил свидетельство, — улыбнулся Федор. — Решил отблагодарить учительницу, прекрасную женщину и большой души человека. Большое вам спасибо, Юлия Сергеевна!

— Льстец! — погрозила ему пальцем Соколова. — Но приятно. Я поставлю цветы в вазу, а затем поговорим.

В гостиной она попросила показать свидетельство, что Федор и сделал.

— По русскому «удовлетворительно», — вздохнула Юлия, изучив отметки. — А ведь я старалась.

— Без вас был бы «кол», — успокоил Федор. — Отметки не беда, главное — свидетельство. Отнесу завтра на завод, назначат техником. Закажу себе мундир[83], стану важным человеком.

Он надул щеки, Соколова рассмеялась.

— Вы забавный, Федор Иванович. Жаль будет с вами расставаться.

— Не спешите! — сказал он. — Я зачем пришел? Цветы — это для зачина. Приглашаю в ресторан отметить замечательное событие. Мы славно потрудились и заслужили праздник.

— Почему бы нет? — согласилась Юлия. — Где, когда?..

Ресторан Федор выбрал тот же, где сидел с офицерами и их женами. В Туле он считался лучшим. Заказывать столик не пришлось — по случаю поста посетителей было немного. Мясных блюд не подавали, только рыбу, но зато ее было завались — на любой вкус. Федор заказал ее в большом ассортименте, а еще, по рекомендации официанта, бутылку крымского рислинга. От шампанского Соколова отказалась, заявив, что пить его в пост неуместно.

Стол находился рядом с эстрадой, вернее, пианино, место за которым пустовало. То ли по случаю поста, то ли исполнитель заболел. Этот столик Федор выбрал не случайно — предстоял сложный разговор. Подготовку к нему он провел по всем правилам искусства, обозначенных Другом. То есть щедро подливал Юлии вина, предлагал отведать блюда, а еще шутил и рассказывал анекдоты — приличные, естественно. Соколова смеялась и вытирала платочком заслезившиеся от веселья глаза. Решив, что момент наступил, Федор встал, подошел к пианино и откинул крышку инструмента. Сел на вращающийся табурет.

Плесните колдовства в хрустальный мрак бокала. В расплавленных свечах мерцают зеркала, Напрасные слова — я выдохну устало. Уже погас очаг, ты новый не зажгла. Напрасные слова — виньетка ложной сути. Напрасные слова нетрудно говорю. Напрасные слова — уж вы не обессудьте. Напрасные слова. Я скоро догорю…[84]

Пел он негромко, только для нее, но, как и в прошлый раз, в зале наступила тишина. Посетители во все глаза смотрели на необычного исполнителя. И Федор не обманул их ожидания.

У вашего крыльца не вздрогнет колокольчик, Не спутает следов мой торопливый шаг. Вы первый миг конца понять мне не позвольте, Судьбу напрасных слов не торопясь решать. Придумайте сюжет о нежности и лете, Где смятая трава и пламя васильков. Рассыпанным драже закатятся в столетье Напрасные слова, напрасная любовь.

Окончание песни публика встретила аплодисментами. Федор встал, поклонился и вернулся за стол.

— Какой чудный романс! — сказала ему Юлия. — Не знала, что вы замечательно поете. Слова красивые, но такие грустные!

— Подстать настроению, — ответил Федор.

— А чего вы грустите?

— Давеча вы сказали, что не хотите расставаться. Я с вами — тоже. Но учеба завершилась, встречаться далее нет законных оснований. Если только…

— Что? — спросила Юлия.

— Согласитесь стать моей невестой.

— Невестой? — удивилась она. — Я не понимаю: вы мне предложение делаете?

— Наполовину, — уточнил Федор.

— Как это наполовину? — изумилась Юлия.

— Предлагаю стать пока невестой. Объясню. Замуж за меня вы ведь не пойдете?

— Да, — кивнула Юлия, подумав. — Не готова. Вы хороший человек, Федор Иванович — добрый, умный и заботливый. Но я вас совершенно не знаю.

— Добавьте — не имею нужного статуса в обществе. Хоть и техник, но без чина. Следовательно, мещанин. Вы же потомственная дворянка. Вот стану офицером…

— Не так уж важно, — отмахнулась Юлия, — хотя вы правы. В нашем обществе сословие имеет значение. Но волнует другое. Вы таите в себе много тайн. Это пугает.

Пришел черед удивляться Федору.

— О каких тайнах речь?

— Ваша образованность, мастеровым не свойственная. Необычные способности. Вот вы протягиваете руку к ножу — и тот сам летит вам в ладонь.

— Вы об этом?

Федор глянул на приборы. Нож с вилкой взмыли над столом и повисли в воздухе.

— Да! — сказала Юлия. — Такое могут только родовые.

— Возможно я из них, — хмыкнул Федор и вернул приборы на стол. — Скорей даже наверняка. Я сказал вам про приют, это правда. Меня подбросили туда младенцем. Кто родители, не знаю, но вполне могли быть из Осененных. Говорят, у них отличная память и способности к языкам. Здесь они присутствуют, — он коснулся пальцем головы. — В приюте меня опекала инокиня Агафия. Выделяла среди прочих, учила иностранным языкам. Лишь меня, к слову. Была ласковой и заботливой. Позже понял, что это не случайно, видимо, был