Василий Головачев - Смерч

– Так хранятся все Вещи…

– Бред! Как же вы контролируете, там они или нет? У вас есть машина времени?

– Тхабс…

– Что?!

– Тхабс… может… переходить… в интервал… разрешённой… хроноинверсии… – Глаза Хранителя остекленели, речь стала невнятной. Он вздрогнул, проговорил непонятную фразу и упал лицом вниз.

– П…ц! – прокомментировала Инна, опуская пистолет.

Меринов нервно потёр ладонь о ладонь, стряхнул на пол струйки тающих багрово-фиолетовых искр.

– Никогда бы не подумал…

– Что?

– Что Великие Вещи хранятся в определённых моментах времени. А я обыскался их в МИРах! Какая великолепная идея! Теперь надо лишь выяснить, как до них добраться. Старик проговорился – через тхабс… Неужели я чего-то не знаю? Или и в самом деле тхабс может работать в режимах временной инверсии? Попробовать, что ли?

– А с ним что делать?

Марат Феликсович очнулся.

– Добей его, он нам уже не нужен. И возвращаемся. Экспериментировать с тхабсом лучше в знакомой обстановке, здесь чужая территория, ещё Хранители слетятся.

В зале раздались два выстрела.

Глава 12

ДЗИ-НО-РИН

Первый же эксперимент с тхабсом едва не закончился для Артура трагически.

Тарас не предупредил его о возможных последствиях выхода в мирах с другими физическими условиями и законами, а «просить» тхабс о защите Артур еще не умел. Вышел же он в «ближайшем» от земного «лепестке розы реальностей», то есть на Луне.

Если бы не его реакция, хватило бы и трех-четырех секунд, чтобы остаться на Луне навсегда – в виде ледяной статуи. Но, получив самый настоящий «нокдаун холода» – температура «атмосферы» на поверхности Луны, в тени, при отсутствии солнечных лучей, достигает минус двухсот сорока трёх градусов по Цельсию, – Артур охнул и тут же инстинктивно «выдернул» себя из «реальности номер 2» обратно на Землю.

Несколько минут он приходил в себя, оттирал озябшие нос и уши, вспоминал лунный пейзаж. Луну он знал плохо, поэтому уточнить, в каком именно районе его «высадил» тхабс, не представлялось возможным. Перед глазами стояла стена кратера и угольно-чёрное небо над ней, усыпанное немигающими колючими звёздами.

– Будь осторожен, – вспомнился совет Тараса. – Вход в безвыходное положение, как правило, бесплатный, а за выход надо платить.

– В какой валюте? – озадачился Артур.

– Иногда валютой является жизнь, – был ответ.

Мог бы и предупредить, подумал Суворов недовольно, что на Луне нет воздуха.

Сам думай, прежде чем куда-то прыгать, назидательно проговорил внутренний собеседник. Тебе дали классную возможность бесплатных путешествий по миру, пользуйся, но думай о последствиях.

Умный больно, ответил себе Артур со вздохом. Сам знаю, что рисковать надо расчётливо. С другой стороны, кто не рискует, тот не пьет шампанского.

Это ты скажи тем, кто после риска уже ничего не пьёт.

Ладно, зануда, я буду предельно осторожен.

Артур напился горячего чая, сел в кресло перед телевизором, не спеша его включать, принялся анализировать полученную от Тараса информацию.

В «замке» Ликозидов они находились недолго.

Артур испытал удивительные ощущения, лёжа в углублении саркофага, включённого спутником, но потом так и не смог их внятно описать.

Он куда-то падал, пробивал телом какие-то стены, горел и замерзал. Потом в него кто-то лез со скрипом, вынимал из черепа мозг, разбирал на части, собирал снова. В голове после этого обнаружились «лишние детали», вспыхивали и гасли галактики странных видений, превращаясь в пульсирующие горячей кровью узлы и дыры, которые впоследствии куда-то исчезли. Однако одна такая «дыра» осталась – нечто вроде опухоли, отзывающейся на мысли хозяина вспышками «тонкого инфракрасного» света. Возможно, это обнаруживала себя нейронная структура мозга, запрятанная в гипофизе, которая отвечала за «включение» тхабса.

– Я спешу по делам, – сказал Артуру его новый учитель, – поэтому будешь экспериментировать с собой самостоятельно. Но будь осторожен. Эта штука опасна. Хочешь, испробуем её сейчас? Ты перенесёшь нас обоих из этого зала прямо к себе домой, а я подстрахую.

– Нет! – испугался Артур. – Не сейчас! Я… не смогу… потом как-нибудь… лучше вы…

Тарас возражать не стал, и они действительно перенеслись в квартиру Суворова, оставив в глубинах земли модуль иной реальности, построенный разумными тарантулами.

Тарас вскоре исчез, пообещав появиться через какое-то время, а Суворов долго разбирался в своих ощущениях, веря и не веря, что получил необыкновенные способности мгновенно переноситься на большие расстояния, собирал растрёпанные и разбежавшиеся мысли и укладывал по полочкам чувства.

Экспериментировать с тхабсом в этот день он не стал. Вечером сходил с приятелем Валерой в ресторан, пребывая в эйфорически-приподнятом настроении, хотел было похвастаться ему приобретенной «магической силой», но вовремя передумал. Зато удивил Валеру своим поведением.

Машину он поставил напротив ресторана, прижав к тротуару, а когда попытался отъехать, обнаружил, что дорогу перегородил чёрный «бумер» с блатным номером Д666УБ. Водитель «БМВ» сидел на месте, курил, но на жесты Артура: подвинься, мол, – не реагировал, лениво пускал дым в открытое окно и слушал жуткое звуковое бухалово под названием «музыка».

– Подождём, – сказал приятель, – с такими лучше не связываться. Ты ведь не торопишься?

Артур помедлил, прикидывая варианты ситуации, и вылез из своей спортивной «Лады». Подошёл к «бумеру», ощущая странный трепет мышц и лёгкость движений. Мир вокруг стал прозрачным, зыбким и эфемерным, диапазоны слуха и зрения раздвинулись, душу наполнили сила и уверенность в том, что ему подвластны любое воздействие на окружающих, любое изменение обстановки. Лишь позже, загнав машину в гараж, он понял, что у ресторана его сознание само собой включило некую психическую сферу, которую Тарас называл «пространством адекватного ответа», и Артур, преодолев порог чувствительности внешних психофизических полей, по сути превратился в модулятор среды. Он даже вспомнил название силы, инициированной сознанием: шуньята – «пустотность», помогающая «устранению зла возникшего» и «недопущению зла возможного».

– Друг, сдай назад на полметра, – проникновенно проговорил Артур, сам удивившись звучности и бархатистой значительности своего голоса.

И водитель – квадратная морда, бритый череп, золотая цепь на груди, золотая серьга в ухе, чёрные очки – вдруг ни слова не говоря отъехал назад, освобождая проезд.

– Ну ты даёшь, Суворов! – с уважением сказал Валера, когда ресторан остался позади. – Что ты ему сказал?