Тяжёлая реальность-2. Клетка - Хайдарали Мирзоевич Усманов

был выше – потому что сложные узлы требуют синхронизации, а синхронизация – это окно, где можно “подождать” и “пронаблюдать”. В системном мире окна – это не дыры, а интервалы в такте. Их нельзя “вскрыть”, но можно заметить и использовать как момент для чтения ответов.

Он не строил детальных планов, не потому что был нерешителен, а потому что понимал. Что описывать шаги к побегу – значит превращать мысль в инструкцию, а он хотел мыслить стратегически и художественно, а не технически. Его прикидки держались в плоскости возможностей и невозможностей. Можно ли вызвать “фальшивый” отклик, заставив узел потратить энергию… Возможно ли временно “задержать” систему, создавая помехи в такте… Где в конструкции есть тепло, где – холод, и как эти различия меняют поведение магии…

Он также учитывал человеческий фактор. За заграждением стояли живые – и они уставали, меняли ритмы. Чередование голосов и шагов за стеной – это паттерн. Охрана не вечна, разговор затихает, кто-то уходит, и тогда “сердце’ клетки бьётся иначе. Для него это значило одно. Не всякое окно – техническое… Многие окна – биологические… И самым надёжным временем для попытки могли стать именно человеческие паузы – когда внимание ослабевает…

Ещё он вспомнил о своём “пространственном кармане” – о кубе. Это не только склад, но и резервный “контейнер” его жизни. Мысль была простой и грубой. В крайнем случае он мог скрыть самое ценное в кубе и выйти налегке. Но от слова “крайний” до действия было далеко. Он понимал цену. Куб питался от него, и каждый раз, когда он подпитывал пространство, он отдавал часть себя. Это был моральный и соматический фактор. Так как уменьшение “запаса” может сделать побег бессмысленным.

Он составил набор гипотез, словно маленьких сценариев, не детализируя инструментов. Ему нужно было наблюдать и картировать ответные ритмы… Искать биологические окна – часы, когда голос за стеной стихает… Тестировать влияние мелких, неразрушающих воздействий на узлы. В уме – один “пинг”, затем другой, и считать ответы… Сохранять ресурс и не использовать куб как бильярдный кий… А если контакт неизбежен, то вести полноценный диалог, избегая открытого конфликта.

Он повторял эти пункты в уме, как молитву-алгоритм. Каждое повторение делало его спокойнее – словно он сшивал нервы стежками расчёта. Внутри у него сидел системный администратор, который не полагается на героические вспышки, а выстраивает окружение к тому, чтобы иметь несколько путей. Путь номер один – наблюдение и побег… Номер два – разговор и обмен… Номер три – игра в терпеливое ожидание…

Самое страшное заключалось сейчас именно в том, что ему могли бы заложить в голову во время “обучения”. Бессознательные триггеры, срабатывающие на звуки, символы или запахи. Он теперь смотрел на узоры на решётке и думал не только как технарь, но и как пациент клиники. Какие сигналы были ему “внедрены”? Где может сработать чужой ключ? Этого он не мог допустить. Поэтому кроме физических карт он начал вести в уме ещё один реестр – “внутренних” сигналов. Какие мысли приходят и откуда… Какие образы всплывают, когда он слышит чужую речь, и какие из них выглядят “чужими”… Это был его маленький тест на целостность сознания.

Наконец, он сделал самое важное. Решил отказаться от скоропалительных действий. Побег – не игра и не код, который можно отладить за вечер. Он решил действовать, как поступал бы инженер. Медленно… Вдумчиво… С наблюдением… С логами… Каждый стук на решётке, каждый всплеск света он фиксировал в уме. Время… Длительность… Ответ… Эта карта, сложенная из миллисекунд и шёпота, была его надеждой.

Он медленно прижал разгорячённый лоб к холодному металлу и представил себе момент, когда он снова окажется вне этой клетки – но уже не как животное, сорвавшееся с верёвки, а как человек, который прочитал систему и слегка её обвёл. В голове мелькнула последняя мысль – не план поведения, а мораль:

“Побег нужен, но зачем убивать мосты. Диалог может быть тем самым окном, через которое выйдет не только он, но и то, что осталось цивилизованным в этих “людях”.”

Он глубоко вздохнул, и тьма карцера сжалась до размеров листа бумаги, на котором он сейчас чертил свой план – не схему взлома, а карту наблюдений. В этой карте было место и для осторожности, и для сострадания, и для расчёта. И этого ему хватало на сегодня.

Несколько часов спустя Кирилл лежал неподвижно, всё также задумчиво глядя сквозь полуопущенные веки на потолок. И лишь на первый взгляд напоминая полностью потерявшего сознание пленника. Его дыхание едва колыхало грудь, сердце билось редкими, отмеренными толчками – за месяцы выживания он уже научился контролировать собственное тело так, что мог вводить себя в состояние почти полной неподвижности. Сейчас это умение оказалось, как никогда, кстати.

Металлическая клетка, усиленная мерцающими полосами магических узоров, казалась ледяным саркофагом. Но всё это отошло на второй план, когда в коридоре за решёткой послышались лёгкие шаги – ритмичные, уверенные, с оттенком властности. Кирилл сразу понял, что это был не очередной рядовой страж, и не один из простых эльфов, временами толпящихся неподалёку.

И действительно, вскоре его догадка подтвердилась. Появилась высокая эльфийка с осанкой, напоминающей статую. Её длинные волосы, светившиеся при тусклом магическом освещении тонкими переливами серебра и золота, были собраны в замысловатый узел, а на висках поблёскивали тонкие пластины украшений, больше похожих на элементы боевого убранства, чем на простую роскошь. Черты её лица были одновременно мягкими и властными, холодными и завораживающими.

Стоило ей остановиться у клетки, как все, кто был рядом – стражи в лёгких панцирях, техники с кристаллическими приборами и даже советчики в длинных плащах – склонили головы. В воздухе ощутимо повисла тишина.

– Почему пленник до сих пор не пришёл в себя? – Её голос прозвучал остро, но без крика, словно удар клинка по металлу.

Эльф с прибором в руках, видимо, один из специалистов, замялся, но всё же ответил:

– Госпожа… Возможно, его организм оказался необычайно чувствителен к воздействию парализатора. Мы применили стандартную мощность, но его нервная система, судя по всему, отреагировала сильнее. Не исключено, что он… Он может и не очнуться. Никогда.

После этих тихих слов залу прокатилась дрожь напряжения. Несколько эльфов резко переглянулись. А Кирилл, всё также не меняя расслабленного вида, тут же отметил, что эта фраза была явно не к месту. Так как красивое лицо высокой эльфийки мгновенно исказилось недовольством.

– Никогда не очнётся? – В её голосе прорезалось настолько резкое возмущение, что даже охрана чуть отпрянула назад, видимо опасаясь