Рысюхин и пятнадцать бочек джина - Котус

применять не пробовали. Дед уверяет, что в профессиональном спорте занятия на самом деле начинают лет в пять, например, в гимнастике. Но он же и согласен, что здоровья это в конечном итоге тем детям не добавляет. Многие в двадцать-двадцать пять уже инвалиды, и это явно последствия в том числе и слишком раннего начала тренировок, и их количества.

Так вот, возвращаясь к Ромке. Магия ему тоже ещё долго будет недоступна. В четырнадцать, когда я, по традиции, надену ему на палец кольцо наследника, может проявиться личный дар, которым можно будет заняться, а если его не будет — то тогда уж только после пробуждения Дара в восемнадцать. И остаются, как уже говорил, только игры. Но они тоже могут быть разными — в памяти у деда оказалось множество развивающих игр: и на мелкую моторику, и на чувствительность пальчиков, и даже на логическое и пространственное мышление!

К примеру, кубики, которые дед именовал «бессмертной классикой» были дополнены брусками разной формы и размера, что внесло удивительно много разнообразия в игры. Настолько, что и дети нашей няньки играли в них вместе с Ромкой с большим удовольствием. Мне только и оставалось следить, чтобы не подрались за какой-нибудь «редкий» элемент, одновременно понадобившийся минимум двоим сразу, а то и всем одновременно. И это даже не те сборные деревянные модели, которые я пару лет назад для публики сильно постарше делал. А у деда в планах ещё планки с уступами, а отдельно — то, что он называет «прото-лего»: бруски с пупырышками на одной стороне и отверстиями на другой. Я сделал пробный набор из двух дюжин деталей разного размера, от «два на два» до «два на десять», и согласен, что с этим и взрослые играть могут. Но — сложновато в изготовлении, да и при сборке-разборке нередко заклинивает, так, что ребёнок не факт, что разберёт. А если сделать отверстия чуть больше — конструкция начинает болтаться.

Ещё Ромке понравилось собирать картинку, разрезанную на несколько кусков неправильной формы. Это, опять же, и детям постарше оказалось интересно, но быстро надоедало: слишком мало деталей, слишком просто. Нужно будет сделать наборы из девяти, а потом двенадцати кубиков с шестью сборными картинками на них. Чтобы восстановить рисунок, нужно не только расставить кубики в правильном порядке, но и развернуть их нужной гранью вверх. Пока что Ромка для такого слишком мал, на моё взгляд.

Но особенно Ромке нравились совместные поездки! Первый раз я взял его с собой в Алёшкино с некоторым трепетом: не был уверен, что сын усидит на своём месте и не попытается по пути влезть в какое-нибудь приключение. Дед рассказал про детское кресло, но нам его не к чему крепить, даже если прямо сейчас изготовить. Надо переделывать полностью конструкцию основных сидений, чтобы эти самые места для крепления появились. Правда, дед тут же рассказал и о том, что в его детстве «такого не было» и он успешно откатался и на легковых автомобилях, и на грузовиках, и даже на мотоциклах — то только пассажиром безо всяких специальных защитных средств. Но немедленно заявил, что брать с этого пример не стоит — мол, получится классическая «ошибка выжившего».

Заинтересовало меня это выражение, нашли в памяти деда происхождение выражения. Забавная и поучительная история, надо сказать, а идея бронировать те места, где меньше всего отверстий вообще оригинальная. Хотя потом, когда знаешь, в чём дело, и разберёшься в деле кажется единственно логичной и правильной[1].

Так вот, загрузил его на заднее сиденье вместе с его фамильяром и поехал, одним глазом глядя на дорогу, а вторым — в зеркало. Но мальчишка всю дорогу сидел, прилипнув носом к стеклу, и проблем не создавал. А вот в месте назначения… Ну, как же — вокруг столько нового! Неизвестного! Незнакомого! И наверняка интересного! Только ранняя весна с её ручьями и грязными сугробами не давала ему с подружкой рвануть в совершенно произвольном направлении. Ну, и немножко — замершие в оцепенении при виде рыси люди. Нет, про Ромкиного фамильяра в округе знали, но в теории и, похоже, не все. А тут — вот она, живая, пушистая, клыкастая, зевает демонстративно… И, главное, бежать никуда не торопится, умничка. В общем, когда все отмерли, удалось словить Ромку за руку и уже так пойти в контору. Потом пришлось обойти весь бровар и корчму в придачу, показать и рассказать, что и где. Вряд ли сын многое запомнит, но впечатлений получил массу! У одного только пресса, который делал таблетки из пивных дрожжей — а мы уже продавали ВСЕ лишние дрожжи что могли выделить из сусла, кстати говоря, что давало немалую такую прибавку к прибыли — он застыл минут на двадцать. Я даже успел обновить все конструкты на оборудовании в соседнем помещении, те самые, что изучил в академии, а он всё смотрел заворожённо за тем, как выпадают в коробку таблетки и как другая работница фасует их в стеклянные флаконы по шестьдесят штук — пять дюжин, или на месяц по две штуки в день.

Эмоций было столько, что он, не выдержав их количества, на обратном пути уснул, и не проснулся даже когда я нёс его на руках в комнату. А вечером, проснувшись, стал делиться новыми знаниями и эмоциями со всеми окружающими. Правда, не зная, о чём он говорит — я бы не смог расшифровать тему рассказа, но вот дети его на удивление хорошо понимали и даже, кажется, немного завидовали. Ну, а когда после ужина перешли к десерту Ромка, задумавшись на несколько секунд, протянул мне вазочку с конфетами.

— Папа, хочешь конфетку?

Я, помня из наставлений и деда, и жены, что отказываться нельзя, чтобы ребёнок не рос жадиной, ответил:

— Конечно.

— Тогда бери. Сколько хочешь бери! Хоть даже две!

Вы не представляете, как трудно было не рассмеяться в голос! Аттракцион невиданной щедрости, иначе и не скажешь! Не вспоминая о том, что это, вообще-то, мои конфеты — такие тонкости в Ромкином возрасте непонятны, это вот его «хоть ДАЖЕ две» — убило! Пришлось брать одну, а потом обещать, обязательно взять с собой в следующую поездку. Это, конечно, добавляет забот и резко снижает время, которое могу посвятить поездке, потому что малыш рано или поздно устанет и заскучает, но, если ему на самом деле интересно — почему бы и нет. Зато потом, когда подрастёт, сможет рассказывать знакомым, что начал вникать в детали семейного дела в двухлетнем возрасте.

[1] История Абрахама