КОМ-8 (Казачий Особый Механизированный, часть 8) - Ольга Войлошникова

* * *

Однако никакого ужаса не состоялось. Древний индус ожидал нас, усевшись по индийской привычке на землю, сложив ноги крендельком (даром что каменные) — вероятно, чтобы не так сильно возвышаться над людьми. Он практически не двигался и говорил очень сдержанно, хотя глаза его и пылали бушующей энергией. Он немного пообщался с Малиной, довольно быстро дело у них заладилось и разговор пошёл бойчее — не знаю, может, загвоздка в каких-нибудь особенных свойствах ратнаияк, но в конце концов мы получили от парламентёра (звали его Дханук) довольно складный рассказ о том, что происходило в шахтах в последние дни и не только. В переводе Малины, само собой разумеется.

— Мы боялись, что придут новые шахтёры, и наши братья снова начнут умирать. Так происходило раньше, время назад. После долгих лет затишья, в которые мы жили спокойно и благоустраивали Сердце горы, пришли люди. Их копошения и звуки доносились до нас сквозь толщу скалы. Их было много, и когда новые шахтёры начали превращаться в ратнаияк, мы почувствовали это — мы начали слабеть, терять силу, замирать, пока один из наших братьев не погиб. Он уснул навсегда. Его внутренний огонь перестал гореть. И все мы, остальные, уподоблялись угасающим лампам. Потом молодых ратнаияк куда-то забирали, они исчезали, и нам становилось легче, но за этим всегда приходило ещё больше шахтёров. Снова умирал кто-то из нас. Так происходило, пока однажды этих молодых не стало так много, что огонь жизни почти замер в наших сердцах. Мы лежали, подобные мёртвому камню, и так было несколько лет.

— Значит, это всё-таки так работает! — покивал Иван. — Конечный объём энергии распределяется на всех носителей. Когда их становится слишком много, то активность падает до нуля. Та-так, и дальше что?

— Но вот что-то изменилось! — глаза говорившего вспыхнули пронзительно-алым. — Короткое время назад мы почувствовали, что снова видим и слышим, а потом мы смогли даже шевелиться! И мы решили, что это — наш единственный шанс остаться в живых. Выйти на поверхность, пока мы можем ходить. Мы хотели прогнать людей из штреков, прилегающих к сердцу горы. Мы хотели жить…

Он вздохнул. Очень это было странно — смотреть, как сияющий рубин вздыхает.

— Это было ошибкой. Молодые ратнаияки встретили нас яростью. Они не хотели говорить. Они ничего не хотели слушать! Они бросались на нас, как бешеные шакалы. Нам пришлось воевать с ними.

— Надо полагать, вы победили? — спросил атаман.

— Да. Ценой жизней троих наших братьев. Вы можете убедиться. Штрек, ведущий к сердцу горы, завален остатками их тел. В иных местах вам будет по колено.

Витгенштейн присвистнул.

— Но мы совершили чудовищную ошибку, — элементаль покачал головой. — Нас осталось всего семеро. Энергия Сердца горы переполняет нас. Чанг погиб. Он был ближе всего к Сердцу, и его просто разорвало… Он взорвался, понимаете?

Ещё бы мы не понимали! Мы слушали и кивали, и проникались к древним сочувствием. Переговорщик торжественно выпрямился:

— И наш час тоже близок. Здесь, наверху, мы наполняемся силой медленнее, но она течёт в нас по эфирным нитям, мы чувствуем. Нас стало меньше, значит, каждый из нас получает больше. Своими руками подписали мы себе приговор. Единственное, чего мы хотим перед смертью — увидеть рассвет в последний раз, вспомнить, как мы были людьми. С восходом солнца сердце горы всегда делает новый удар. С нами случится то же, что произошло с Чангом. Мы взорвёмся один за другим, — он оглядел нас многозначительно. — Это будет опасно. Вам следует уйти.

Арсению Парамоновичу, как несложно догадаться, перспектива представить начальству развороченный рудник совершенно не понравилась.

— Послушайте, господа! Если уж всё так неотвратимо, не лучше ли вам выйти хотя бы за ворота? Тут есть очень славный пригорок, с него и вид лучше…

— Очень здравая мысль, — подхватил Иван. — Уважаемый Дханук, будьте любезны, сообщите своим собратьям, что они могут спокойно выйти. И у меня есть ещё одна просьба. До рассвета ещё довольно много времени. Предлагаю воспользоваться этим сроком и проводить нас к Сердцу горы. Возможно, мы сможем помочь вам и сохранить ваши жизни.

Кажется, Дханук не очень поверил в такую перспективу, но… Выбора у него всё равно не было, правильно? Так что шестеро огромных ратнаияк — каждый ростом почти со «Святогор»… ладно, со «Святогор», слегка присевший на корточки — вышли из шахт и направились на небольшую горку в стороне от крепости, где и уселись, глазея на джунгли и усыпанное звёздами небо горящими глазами.

А Иван с Дхануком — ну и мы с Петром, естественно, тоже, куда же без нас! — пошли вглубь рудничного комплекса, в ту его часть, которая до этого момента была открыта только ратнаиякам. Посмотреть на сердце горы.

ЕСТЬ ЛИ ВЫХОД?

Мы шли по туннелям, штрекам и переходам дальше и дальше. Постоянно чувствовался небольшой уклон, уводящий всё сильнее под гору, иногда встречались и более резкие спуски-лестницы. Место боёв выглядело так, словно пережило бомбардировку. Дханук приговаривал что-то ободряющее.

— Не бойтесь, — перевела нам Малина. — Можно ходить. Ничего не обрушится.

— Очень на это надеюсь, — пробормотал Петя, шедший сразу за Дхануком, но защитное поле над собой всё-таки поставил. Тут я страшно удивился, потому как раньше внутри горы надеяться на магию вовсе не приходилось.

Мы с Иваном, конечно, тоже сразу поставили защиту. Поля, правда, подмаргивали, но давали хоть какую-то иллюзию безопасности.

Слова про завал рубинами по колено оказались не преувеличением. Кое-где — да, так и было. Да и по щиколотку — это тоже, знаете ли, нехило. Потом следы боёв закончились, пошёл свежий каменный отвал.

— Здесь раньше были засыпан коридор к Сердцу горы, — сказал ратнаияка. — Мы открыли его на днях. Дальше будет чисто.

И дальше действительно стало чисто! Потолок широкого, ухоженного коридора неожиданно поднялся заметно выше, чем в предыдущих, а вдоль стен по низу потянулись полосы, узорчато выложенные из рубинов. Через равные промежутки времени из этих полос поднимались рельефные рубиновые цветы, словно выросшие из пышных рубиновых же кустов.

— Очень красиво! — оценил я. — Это вы делали?

— Да, — ответил Дханук. — Вашрут умел. За несколько столетий все мы научились. Ведь жить и ничего не делать — довольно скучно.

Тут коридор вильнул, и мы замерли на пороге огромного зала.

— Теперь я вижу, что вы — очень трудолюбивый народ! — только