Фантастика 2025-41 - Дмитрий Яковлевич Парсиев

это выразиться… конченными ублюдками. И оставила наследство своей подруге и, по совместительству, моей клиентке. И теперь, когда бабуля отправилась в страну вечной охоты, им пришла в голову светлая идея поймать подругу в тёмной подворотне и проломить череп, буквально. Ну, чтобы заполучить наследство себе. Не буду вдаваться в тонкости, насколько это так не работает, потому что задействуется «право наследования» и всё получат дети и муж моей клиентки, произойдёт наследственная трансмиссия. Простите, вдаюсь в излишние детали. Короче, я прошу с ними поговорить, чтобы они оставили свои уголовные замашки. Считают, что могут что-то доказать? Пусть струячат в суд, как и планировали, я его выиграю. Без всякого насилия и официально.

— Насилие, чтобы не было насилия? — насмешливо спросил Шаман. — Просто поговорить?

— Ну, может помочь их черепам пару раз со стеной встретится. Для внушительности аргументов.

— Давайте бумажку. Вернусь, обменяю её на расписку, постараюсь за вечер уложиться, дел много.

И он ушёл, не прощаясь, а я вернулся к разделу объявлений коммерческого вестника. Мне понадобилось больше часа, чтобы понять, что «вручную» я нужное мне имущество не найду. Ну, хотя бы я нашёл, где искать. Точнее сказать, у кого.

На улице накрапывал дождик, в антикитайских обысках перерыв, можно и прогуляться.

Глава 15

В офисе банкротного управляющего было заперто, в соседнем кабинете недовольная толстая тётка пробурчала «Павел в торговом суде и нечего тут ходить, потом печенье и сахар пропадают».

Печенеги у неё пропадают. На бока свои внимательно посмотри, может они там укрылись?

На пробу пешком отправился в торговый суд и, хотя никогда не видел этого самого Павла, меня это не смутило.

— Приветствую! — вежливо поздоровался с приставом на входе в суд. — Не подскажете, в каком зале дело у управляющего Орлова?

Пристав не был обязан отвечать, но тот факт, что я здоровался и прощался с каждым из них и при каждом посещении суда, также как и при встречах в городе, понемногу создавал некое подобие симпатии. У меня была плохая память на имена, поэтому я всех записывал, зато отличная — на лица. Я старался запомнить всех приставов, дворецких, помощников судей, тёток из канцелярий, следователей и уж, тем более, судей. И, когда какой-нибудь пристав гулял по улице с дамой, а с ним за руку и уважительно здоровался целый адвокат в шикарном и стильном английском костюме, он сразу же приосанивался, а в глазах мелькало собственное достоинство и узнавание. На девушек, не важно жёны они или подруги, это тоже производило положительное впечатление.

— Секунду… Третий зал, проходите.

— Спасибо и хорошего Вам дня.

Вежливость — очень простая и совершенно недорогая штука, а может окупится сторицей в неожиданный момент.

Прошёл, нашёл зал, заглянул в призывно открытую дверь. Судья восседал за своим столом и ковырялся в бумагах.

— Аааа… Филинов. По делу или опять, знакомитесь с правосудием?

— Знакомлюсь, ну и с коллегой хотел переговорить. Потом, после слушанья.

— Хорошо. Так, Павел Вячеславович, будем Вашего оппонента ждать по оспариванию сделки? Я всё равно отложусь, налоговое ведомство документы по запросу до сих пор не прислало.

— Опаздывают, не являются. Эх, вот такое вот отношение, Максим Сергеевич. Как скажете, хотите проведём, хотите сразу отложим?

— Сразу. Встаньте, соблюдем формальность.

Такие разговоры «за пределами» формальной части судопроизводства распространённое явление, хотя «простой народ» об этом не знает. Тот факт, что судья говорил открыто при мне, показывало, что я «свой», то есть допущен в профессиональную среду, как равный, и этот факт не укрылся от управляющего.

Мы встали, судья перевернул том судебного дела на «обложку», скороговоркой назвал какое дело слушается и себя, то есть, кто рассматривает, что явился, кто не явился, в конце резюмировал:

— Суд, совещаясь на месте, определил — для представления документов по делу и в связи с неявкой Сковородкина, слушанье дела отложить на более поздний срок. Распишитесь в протоколе.

Павел, взрослый мужчина с чёрными как смоль вьющимися волосами, короткой плотной бородой и чёрными же грустными глазами, поздоровался со мной за руку и познакомился только когда мы вышли из здания суда.

— Чем обязан?

— Павел Вячеславович, Вы ведёте личные банкротства очень многих граждан Кустового, простых людей, купцов, даже чиновников.

— Такой у меня хлеб. Будете мои действия обжаловать?

— Зачем?

— Ну, семь из восьми адвокатов при встрече со мной грозят мне судом от имени моих подопечных или наоборот, их обманутых знакомых, которым те ввиду банкротства не платят по долгам. А в суд я и так хожу каждый день, так что валяйте, подавайте, такая у нас с Вами работа.

— Не буду. Я как раз восьмой адвокат. Хочу купить продаваемое в банкротстве имущество, самого что ни на есть паскудного качества.

— Какое именно?

— Зайдём в трактир, покушаем? А Вы мне как раз подскажете, какое имущество я собираюсь купить.

* * *

Очередной обыск в китайском квартале был закончен, я попросил Игоря подождать и зашёл в китайскую типографию, где мне, с третьей попытки были изготовлены визитки — пробная партия в пятьдесят штук.

— Да, теперь без опечатки. Спасибо за терпение и здоровья вашей матушке, — я заказал ещё сто штук, расплатился и вышел на улицу.

Рядом с Игорем уже стоял, улыбаясь как свидетель на свадьбе, мой новый помощник Чен.

— Куда едем, барин? — саркастически спросил извозчик.

— Какой я тебе барин? Сто раз же говорил. Погнали на Макарьевскую Изнанку, надо кое-что посмотреть. Чен, ты разбираешься в добыче макров?

Чен посмотрел на меня с таким выражением, с которым он обычно говорил «не понимать по-русски» и, возможно это и собрался брякнуть, но под моим тяжёлым взглядом передумал и ответил, что, дескать, мастер Гао сейчас обрабатывает макры, но когда-то трудился и на выработке.

— Можешь его попросить с нами прокатиться? — раз уж мне уже придали «в нагрузку» члена триад, то его надо использовать.

* * *

Макарьевская Изнанка называлась так потому что ворота на Изнанку принадлежали и их непосредственно «охранял» старый как мамонт, вредный, принципиальный, но сравнительно честный дед Макар, который брал по пять копеек за проход, не делал скидок для богатых, полицейских и чиновников, зато пускал (по такому же твёрдому тарифу) китайцев, казахов, афганцев, таджиков, степняков, вятичей, нагайцев, цыган и, наверное, пустил бы и чёрта с рогами — за пять копеек за каждый чертячий пятачок.

Нас, само