Одиннадцатая заповедь - Андрей Астахов

— Сон разума рождает чудовищ, Андрей Аркадьевич.

— Ты знаешь мое имя?

— Знаю. И твои мысли тоже. О чем ты мечтаешь?

— Это не твое дело.

— Ты не можешь ответить на мой вопрос. Твои мысли пусты. У тебя нет целей. Твои желания не оформлены. Ты пришел в Зону с пустым сердцем. Ни горя, ни радости, ни любви, ни ненависти. Пустота. Хватит ли у тебя мужества предстать перед Исполнителем желаний и попросить о самом заветном, самом выстраданном?

Стены исчезли, пол под ногами пропал, я будто повис в ослепительном белом свечении, наполнившим все пространство вокруг меня. А потом, подхваченный неведомой силой, я поплыл в этом море света вперед, к появившемуся передо мной сияющему пятну.

— ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ!

Пространство свернулось вокруг меня в трубу, по которой я несся с сумасшедшей скоростью. Бешеный полет закончился в огромном полуразрушенном зале под бетонным куполом, в отверстия которого пробивались слабые лучи солнца, растворявшиеся в мощном зеленовато-голубом сиянии, которое испускал стоявший на возвышении черный кристалл неправильной формы. Я смотрел на него и понимал, что этот странный артефакт долгие годы ждал именно меня. Набравшись храбрости, я перекрестился и шагнул в окружающее кристалл свечение…

Свет исчез. Я стоял перед подъездом давно заброшенного пятиэтажного дома. Прочитал на табличке: "Ул. Дружбы Народов, 13". Потом вошел в подъезд. По усыпанным битыми стеклами и мусором ступеням поднялся на второй этаж, вошел в квартиру № 4.

Обычная квартира зажиточной советской семьи. Уютная маленькая кухонька с четырехконфорочной газовой плитой, холодильником "Мир" и польским гарнитуром "Кася". Стены отделаны белым кафелем с розовыми цветочками, на окне красные занавески с рюшами. Все чистое и ухоженное, полы недавно вымыты и блестят, нигде ни пылинки, будто не было спешной эвакуации и тридцатилетнего забвения, и хозяева вышли отсюда лишь минуту назад. В зале диван и два кресла, между креслами продолговатый журнальный стол с лампой под красным абажуром, стенка с книгами, телевизор "Темп 714" и радиола "Ригонда" в углу, на полу красный гэдээровский палас. Справа дверь на застекленный балкон, слева вход в спальню, где две составленные вместе кровати с деревянными спинками, накрытые голубым нейлоновым покрывалом, румынский, орехового дерева шифоньер, пианино "Элегия" и трюмо с овальным зеркалом с самодельной металлической рамкой. И детская кроватка под балдахином в углу, возле которой картонная коробка с игрушками.

За моей спиной будто всхлипнул кто-то. Я вздрогнул, обернулся, вышел обратно в зал. На столе, рядом с лампой, окруженный золотистым свечением, медленно вращался в воздухе мерно пульсирующий предмет, похожий на человеческое сердце.

— ИНОГДА МЫ ХОТИМ СЧАСТЬЯ, НО НЕ МОЖЕМ ОПРЕДЕЛИТЬ, В ЧЕМ ОНО, — сказал голос. — ПОЭТОМУ ПРОСТО ВСПОМНИ, ЕСЛИ МОЖЕШЬ…

— Аркаша! — Женщина говорила на кухне, и голос звучал недовольно. — Я же просила тебя не курить в квартире. У тебя новорожденный сын, а ты…

— Я в подъезде курил, — ответил мужской голос. — Наверное, запах оттуда дошел.

— А лучше бы ты вообще бросил курить! — заявила женщина. — Сходи в магазин, у меня стиральный порошок кончился. Надо еще пеленки постирать…

Я узнал эти голоса. Я мог бы слушать их вечно.

— Мама! Папа!

Мне никто не ответил. Я выбежал в кухню — никого. В ванной комнате тоже. В желтой ванной, в тазике, лежали замоченные пеленки.

— Мама! Папа!

Тишина.

— ТЫ ПОНЯЛ, ЧТО ТАКОЕ СЧАСТЬЕ? — спросил голос. — А ТЕПЕРЬ ПОДУМАЙ, МОГУ ЛИ Я ДАТЬ ЕГО ТЕБЕ.

Сердце над столом продолжало пульсировать и медленно вращаться, время от времени всхлипывая, как обиженный ребенок. За окнами начало быстро темнеть, небо побагровело, будто перед выбросом. Тоненькие всхлипывания заглушил далекий тревожный вой сирены.

— БЕГИ! БЕГИ!

Сердце соскочило со стола и покатилось по полу, оставляя за собой кровавый след. Я было бросился за ним, но тщетно — ноги словно приросли к полу, я не мог сделать ни шага. За окном грохнуло, на меня упал багряный мертвый свет из окна, все вокруг заходило ходуном, и все, что мне оставалось — это закричать от ужаса и отчаяния…

— Пиндос! Эй, ты что?

Я открыл глаза. Освещенный пламенем костра Уокер выглядел заспанным и недовольным.

— А? — Я понял, что уже не сплю.

— Ты весь Бар перебудил. Пьяные кошмары?

— Все… все хорошо.

Уокер ничего не ответил, только проворчал что-то себе под нос, зевнул и полез обратно в спальник.

Глава 11

Глава 11. Радар

Псевдособака не знала, что за ней наблюдают — она стояла метрах в пятидесяти впереди, на дороге за опрокинутым грузовиком и завтракала, вгрызаясь в разорванную аномалией тушу бурой плоти и вырывая из нее кусок за куском. Так продолжалось довольно долго. Псевдособака спокойно набивала брюхо, а мы сидели в нашем укрытии и не торопили события. Наконец, насытившись, зверь медленно отошел от туши, помахивая пушистым хвостом и неспешно удалился за нагроможденные у обочины валуны.

— Вроде чисто, — я опустил бинокль.

— Подтверждаю, — Дед оторвался от прицела своей СВД. — Но спешить не будем, на двенадцать часов блокпост.

Я кивнул, хотя оставаться на месте не хотел — уж больно мрачное было место. Над дорогой, перегороженной опрокинутым грузовиком, нависали скалы, по обочинам, среди валунов торчали мертвые деревья. Я знал, что эту местность в Зоне называют Мертвым или Гнилым лесом. Да уж, очень меткое название. Наши счетчики излучений тревожно щелкали, предупреждая о высоком уровне радиационного заражения. А еще справа и слева вдоль дороги на вбитых в землю арматурных прутьях красовались разложившиеся человеческие головы. Что-то вроде предупреждения для незваных гостей, оставленное боевиками "Монолита". Так сказать, дополнительный и весьма эмоциональный штрих к общему мертвому пейзажу.

Но момент был, можно сказать, торжественный. Чтобы попасть сюда, мы прошли через Армейские Склады, рискуя нарваться на военных, добрались по усеянной аномалиями дороги до Барьера — гигантского сооружения, неизвестно кем построенного на северной окраине Складов для защиты от мутантов, волнами идущих со стороны Радара. Потом направились по зараженной радиацией дороге к старому блокпосту, за которым и начинался путь на Радар.

— Блокпост беру на себя, — сказал Дед. — Ждите здесь.

— Супермен! — буркнул Уокер.

Платова не было минут пять. Потом я увидел его в бинокль: он вышел на дорогу и помахал нам рукой.

Блокпост состоял из бетонных заборов, сторожки, шлагбаума, осветительной вышки, двух ржавых "буханок", перегородивших дорогу, и составленных из ящиков и бетонных плит баррикад. Свободное пространство справа и слева от дороги намертво перекрывали мощные аномалии. Не ахти какие укрепления, но путь непрошеным визитерам они бы заблокировали конкретно, будь на блокпосте гарнизон. Но кто-то прошел здесь до нас и разобрался с охраной.