Шестая Эра. Поверхность - Андрей Арсланович Мансуров

холодной влагой, так и льющейся из прекрасных глаз, и обняв так, словно он – неколебимый утёс в бушующем океане, – Ты и сам всё отлично понимаешь!.. Я… Хотела бы, конечно, вернуться на Станцию! В тепло, в привычную уютность. В свою каюту. К удобному, и как ты сказал тогда, налаженному быту. К нормальной еде. И душу, где не нужно экономить каждый грамм воды. К тому же «технической», вонючей и холодной.

– Ну хорошо. Мы скажем им об этом. Предположим, ты вернёшься. А я? Что будет со мной? Меня утилизируют?

Ответ раздался совсем не оттуда, откуда Роджер ждал. Он прозвучал из динамика трансляции с подволка бота:

– Нет. Столь ценный экземпляр, к тому же доказавший нам, что у него гибкий и прагматичный интеллект, утилизировать глупо. Это если мягко говорить.

– Добрый вечер. Координаторша, это вы? – Роджеру показался знакомым голос.

– Да. Здравствуй, Роджер. Меня зовут Анна.

– Приятно познакомиться, Анна. Вы уж простите, что так въехал вам тогда в челюсть… – Роджеру и правда было стыдно. Но только – самую малость. Ведь если то, что он подумал о яде было правдой…

– Я не в обиде. – она и правда, рассмеялась – легко и просто, – Да и яд был… Настоящий. Так что ты тогда просто – в очередной раз выжил.

– Рад, что не разочаровал. Но сейчас… Это, как я понимаю, и была моя – верней, наша, – он глянул в настороженные глаза, затем снова поднял взгляд к подволку, откуда доносился вполне доброжелательный грудной голос, – основная миссия? Проверить Землю на пригодность для…

– Да. Для ре-заселения.

– И… как?

– Ответ отрицательный. Счётчик у вас на борту показывает, что вы за четыре дня нахватали столько радиации, что через примерно год наберёте смертельную дозу. Так что если ты, и правда, хочешь жить – собирайтесь, и улетайте оттуда. Да и то: придётся недели две вам посидеть в карантине. А только потом я тебя, козла призового, выпущу «порезвиться». В наш станционный огород с капустой.

– Анна. – Роджер продолжал разговаривать с Координаторшей, обращаясь к подволку, поскольку считал, что на боте именно там лучше всего прятать и микрофоны, чтоб им не мешал звук шагов, стук и гул механизмов, и прочие неизбежные посторонние шумы, – Можете сказать честно? Сколько их было? До меня?

– Двенадцать. Но на базе твоего тела и мозга – лишь один. Он был самым первым, и продержался на поверхности всего шесть дней. У его «походной» жены начались эти дела, и он отправился наружу один. Некому было прикрыть его тыл. Вот его и задушил, прыгнув из засады, и обвив кольцами, двадцатиметровый монстр: боа-констриктор. Назвать эту гадину обычным удавом я при всём желании не могу. Я видела запись. Да и ты посмотришь её, когда вернётесь: тогда видео у нас ещё было. Посмотришь и на других тамошних тварей. Они вполне под стать – одни трёхметровые гориллы чего стоят…

Собственно, поэтому мы и избегаем пока Африки. И Индии.

– Понял. Спасибо за простой и честный ответ. Кстати, хотел спросить: мы разговариваем… Через спутник-ретранслятор?

– Нет. Через простой атмосферный зонд. Он сопровождал ваш бот всю посадочную траекторию, и висит над вами с момента посадки.

Роджер прикусил губу. Понятненько. Значит, его надежды на то, что их хотя бы не с самого начала прослушивают, не оправдались. Вот и получается: сколько сил потратили зря. На укрытие плёнками и маскировку… Он вздохнул. Спросил:

– Анна. Я понимаю, что сейчас не время и не место, но всё же хотелось бы знать… Вы и правда – размораживаете нас, мужчин, в-основном для… Осеменения? Или больше всё же – для разведки планеты?

– Вот уж нет. Только «осеменение!» – в голосе Анны снова послышался смешок, – Это было бы слишком… Расточительно. Нет, мы, конечно, размораживаем одновременно от пятнадцати до двадцати экземпляров. Можем себе позволить – гибернатор тут рассчитан на восемь тысяч самцов. Затем заставляем очухавшихся пройти стандартные тесты и полосу препятствий. Потом – схватки. Нужно же проверить и физические и умственные кондиции.

– Погодите-ка… То есть – мужчина может и не… Очухаться?

– Да, может. Примерно один из тридцати пяти-сорока не выживает при разморозке.

– Понятно. И что же – после… Схваток?

– Да то, что ты, – снова смешок, – проделал со мной. Да, один оставшийся победитель даёт нам сперму, которую мы извлекаем из спермоприёмника и замораживаем. И, если уж совсем честно, нам накопленной спермы хватило бы уже лет этак на тысячу.

Но ведь ты уже всё и сам понял. Да, пусть это и подло и прагматично, но основная ваша – ну, мужская! – миссия, это – показать, пригодна ли уже Земля к нашему тотальному исходу. Возвращению в Землю, так сказать, обетованную.

А вы – наша лакмусовая бумага. Показатель. Потому что мы – точно слабее вас, мужчин. И мы – не охотницы. То есть – у нас таких, заложенных самой Природой, инстинктов, нет. У нас другая специфика психики. И вот: ты в очередной, тринадцатый, раз доказал, что заселяться ещё рано. Стало быть, сэкономил нам силы, ресурсы, и предохранил от излишнего риска, а, возможно, и смерти. Разведчиц. Потому что то, что тебе рассказалп Пенелопа о погибших доброволицах – правда.

Роджер не мог не признать рационалистичность такого подхода – после того, как он «сдал» сперму, они там, на Станции, и правда, не много бы потеряли, погибни он!:

– Я понял. Разумно, да. Раз уж вы считаете, что все беды проистекают от того, что правили всеми Правительствами мужчины, и они же – источник вечной агрессии и войн, такое решение напрашивается само собой. Рискнуть человеком второго сорта, чтоб сберечь драгоценные жизни девушек.

– Рада, что ты понимаешь это. Впрочем, я как раз удивилась бы, будь иначе. Ты же у нас – прагматик номер Один! Как и «племенной», элитный, самец. Хоть и «человек второго, – она хмыкнула, – сорта». Готовься: после карантина женщин у тебя будет столько… Сколько захочешь осеменить! Естественным, так сказать, путём. Правда-правда.

– Спасибо на добром слове. – Роджера передёрнуло так, что Пенелопа возмущённо вцепилась в его бицепсы, чуть не слетев, и сердито рыкнула. Пришлось приобнять её снова за гибкую талию, и опять нежно погладить и похлопать по спине, – Ладно. Раз убивать меня пока не планируется, я думаю, об остальном мы ещё успеем поговорить. В любом случае вы меня знаете. Глупостей делать не собираюсь.

– Вот и отлично. – всё же ему почудилось некое облегчение в тоне Анны, – Ждём вас в любое время. Как соберётесь – так и прилетайте.

– Ага. Ну, спокойной ночи, Анна!

– Спокойной