Таргитай - Юрий Никитин

широком камине брёвна да спорят на кухне за дверью разносчики с поварами.

– В тот архиважный день, – продолжал старый воин, – когда должно было, наконец, исполниться древнее пророчество о воцарении гномов над всем миром, какие-то трое выскочек из презренного людского племени самовольно явились и вместо того, чтобы скромно стоять в стороне, нагло выхватили у Рода Перо Власти!

От ярости у него побагровели щёки, налились кровью глаза. Карион принялся ими дико вращать, оглядывая зал. Гномы уже, будто забыв о существовании старика, вернулись к своим разговорам, послышалось чавканье и шумное сёрбанье из кружек.

Суровый взгляд продолжал обшаривать сидящих за столами, глядя словно с немым укором. Внезапно в глаза бросились двое сидевших недалеко от входа людей, и старый гном вздрогнул.

Карион даже забыл, что всё ещё громоздится на столе, среди мисок с едой и наполненных пивом кружек. Неясное чувство тревоги засело в груди, как заноза, не давая отвести взгляд от этого золотоволосого парня.

Он тряхнул головой, отгоняя хмель. Странное чувство усилилось. Старый гном закрыл и открыл глаза. Он определённо уже видел раньше эти волосы цвета золотых жил, эти глаза, похожие на яркое небо в знойный день. Знакомо и это лицо, а также рукоять Меча за плечами, от которой за версту веет недоброй мощью.

Глаза Кариона широко распахнулись от узнавания. В голову ударила ярость. Сердце принялось бешено колотиться, тяжело ухая в висках.

Старый гном спрыгнул на пол, случайно спихнув со стола пару мисок с объедками. Щупая молот на поясе, он твёрдой походкой направился к столу. Там двое чужаков уже принялись за покрытого нежной корочкой поросёнка. Разрывая ещё горячее, исходящее паром мясо, отправляют в рот и тут же остервенело жуют, словно с голодного края, хотя оба с виду, как откормленные быки.

– Ты…– прошептал Карион, подходя к столу и вперив в Таргитая пропитанный ненавистью взгляд. – Ты один из троих! С тобой ещё были рыжий и чернявый здоровяк-оборотень. Я не забуду ваши рожи до конца своих дней!

Услышав такое заявление, Степан, не выпуская из рук истекающую растопленным жиром ляжку поросёнка, скептически посмотрел на Таргитая.

– Он, да чтоб выхватил у верховного бога Перо? – переспросил Степан, чавкая. – Он, конечно, храбро сражается. Сам зрел. Но вот, чтобы Тарх пошел куда-то, где нужно напрягаться… гм… разве что его туда пинками можно загнать. Старик, ты явно перепутал.

Лицо Кариона побагровело. Он вытаращил глаза, пальцы легли на рукоять метательного молота на поясе.

– Как смеешь оскорблять меня недоверием, человек?! – взревел он. – Я был там, и глаза меня не подводят!

Старый гном вперил взор в дудошника. Тот как ни в чём не бывало продолжает уплетать нежных перепёлок, прожёвывая их вместе с мелкими косточками. На гнома даже не смотрит, весь поглощён миской, наполненной птичьими и рыбьими тушками и подгоревшими кусками говядины.

Каждый ломоть – с подошву сапога. Миска размером с тазик занимает изрядную часть стола.

– Смотрите все! – вскричал Карион страшным голосом, указывая кривым пальцем на Таргитая. Тот непонимающе глянул на него с раздувшимися от еды, как у хомяка, щеками.

– Этот забредший к нам человек оскорбил весь народ гномов! Это он с двумя товарищами помешал нам заслуженно править миром! Это он выхватил Перо Власти у Рода, когда бог всех богов собирался передать его нам!

Из-за соседнего стола поднялся грузный, широкоплечий гном с отвисшим пузом. Вместе с ним встали ещё трое из-за соседнего.

– Не знаю, – произнёс покачивающийся слегка пьяный гном, – у какого такого урода они вытащили перо, но вот этот бородатый, – он ткнул пальцем в Степана, – оскорбил меня. Назвал убогим!

– Кажется, пора им надавать на орехи, – прорычал другой гном, засучивая рукава и являя взору Таргитая волосатые руки с могучими кулаками.

Тарх успел увернуться от метившего ему в лицо кулака, нехотя ударил в ответ. Гном отлетел, с грохотом обрушился на соседний стол.

Не успел дударь проглотить кусок мяса, как на него и Степана со всех сторон набросились разъярённые рудокопы.

От них пахнет кислым пивом с картошкой, слышно, как тяжело хекают.

Таргитай краем глаза замечал, как остервенело отбивается Степан, хотя его уже вытащили из-за стола, бросили на пол и принялись бить кто чем.

Невр и сам ощутил себя в водовороте кулаков и перекошенных яростью бородатых лиц. Кто-то прыгнул сзади на спину, а потом сразу несколько грузных гномов повисло на каждой из рук.

Дударь взвыл от обиды. Ноги, не выдержав, подкосились, и он с грохотом повалился на пол, попутно сметая посуду со стола, пересчитав носом множество мисок и кружек.

Холодный пол метнулся навстречу, больно ударил в плечо и лоб. Он охнул, тут же сверху посыпались удары. Дударь пытается хоть как-то закрываться, но без толку.

Внезапно всё прекратилось. В наступившей тишине слышно надсадное дыхание гномов. Перед глазами у Тарха плывут разноцветные круги, то и дело превращаясь в страшные рогатые морды и тут же расплываясь красными пятнами.

Пахнуло дымом костра, ноздри Таргитая защекотало от запахов лесных трав. Он ощутил волну нечистот от немытого тела, однако запах показался странно знакомым.

– Перестаньте творить насилие, – смиренно произнёс голос, который Таргитай определённо слышал раньше. Однако звон в ушах, острая боль в голове и во всём теле мешали понять, где именно.

По таверне пробежал благоговейный шёпот:

– Рыжий волхв!

– Красноголовый!

– Душа, не знающая покоя! Она уже месяц как является нашему волхву и выпытывает знания! – прошептал кто-то.

– Да нет же, этот рыжий просто спит где-то, а его дух странствует где попало, – ответил сосед.

– Какой же это дух, – возразил кто-то, – если от него прёт, как от немытого козла!

– Это и есть волшба, – возразил философски другой гном, – когда перемещается не только образ твоей бренной оболочки, но и её запах. Видимо, этот рыжий настолько занят душой, что забывает о бренном теле.

– Я бы предпочёл, чтобы он хоть раз помылся, – пробурчал первый гном, – прежде чем снова появляться у нас.

Таргитай попытался встать и одновременно разлепить глаза, но его кто-то бесцеремонно пнул. Он рухнул назад. От удара об пол заныла скула, в голову словно вогнали огромный гвоздь.

– Насилие над этими двумя ни к чему вас не приведёт, – вновь произнёс знакомый голос.

В голове у невра звон, в желудке неспокойно после того, как прикончил поросёнка и гору птичьих тушек, а потом его несколько раз пнули в живот. Должно быть, поросёнок был несвежий или убит каким-то особенным гномьим способом, от которого людей потом выворачивает. Голос остановившего драку доносится издалека, словно с другого конца корчмы.

– Истина в том, чтобы смиряться