Добытчик - Борис Николаевич Громов

отдых отправила, на Доминикану. В общем, скучным вечер не будет. А потом провожу ее до машины, закрою двери, пожелаю Станиславичу спокойного дежурства перед мониторами и сначала в душ, а после — на боковую. Да, живу я прямо по месту работы. Снимать жилье в Питере — удовольствие при моей зарплате весьма недешевое и накладное, даже если это окраина, вроде Купчино. В Петергофе, Кронштадте или Лебяжьем вышло бы несколько дешевле, но тогда до работы добираться гораздо дольше.

Вот и разрешил мне Иваныч, он же босс, он же полковник пограничных войск ФСБ в отставке Дмитрий Иванович Фоменко, бывший начальник погранзаставы, на которой я честно отдал Родине два года, занять под проживание небольшую комнату на верхнем, техническом этаже комплекса. Мне много не нужно: кровать, душевая кабина и «стиралка», туалет, да микроволновка с холодильником. Если понадобится что-то приготовить — на первом этаже, в кафешке, большая четырехконфорочная электроплита есть. Клиенты там не только кофе с разными «курласанами» заказывают, но и яичницу с беконом на завтрак, и кашу молочную. В обед вполне нормальное комплексное меню имеется, все как у людей: первое-второе, салат и компот. Бизнес-ланч, все дела… Зачем давать заработать на наших проголодавшихся за время тренировки клиентах каким-нибудь конкурентам, если можно еще немного подзаработать самим?

Когда Маша, наконец, закончив «геноцид» ни в чем не повинного картона, постучала в дверь кондейки-«тренерской», в которой днем в свободное время пьют кофе и треплются за жизнь инструкторы «Полигона», я как раз собирался в третий раз ставить чайник.

— Ты не ждал? А я приперлась, — эффектно замерла она на пороге.

— Что значит — не ждал — с укоризной смотрю я на нее. — Тут уже и вода в чайнике остыла, и пряники почти засохли… А тебя все нет и нет. Жестоко это… По отношению к пряникам…

— Придется им еще немного посохнуть, — Маша сверкает безукоризненной белизной зубов. — Мне нужно заняться одним очень грязным делом. Или подсобишь?

— Заранее предупреждаю: расчлененный труп твоего бывшего в лесополосе закапывать не буду! Я все-таки полицейский и даже совсем чуть-чуть росгвардеец, пусть и в прошлом!

— Ой, балабол! — заливисто хохочет она. — Нашел о чем вспомнить!

— О чем? — удивленно заламываю домиком левую бровь.

— Ну, пусть будет «о ком», — совершенно не смущается девушка. — Хотя… Вот пообщалась я тут с нормальными мужчинами: с Иванычем, с тобой, из ребят-стрелков со многими… На вашем фоне мой бывший — именно «что», на «кто» не тянет, и сильно… Так что, поможешь даме с пистолетом? А то мне потом руки отмывать, а у меня…

— А у меня — лапки, — состроив «ми-ми-мишную» рожицу тонким голоском заканчиваю я, глядя на ее ухоженные ладошки, и короткие, но аккуратно (и явно недешево) наманикюреные ногти

— Тьфу на тебя, дурак! Если я сама буду сначала «чижика» чистить, а потом еще и руки отмывать, то когда чай-то пить будем? В полночь? — девушка перешла было в наступление, а потом вдруг резко переменила пластинку. — Ну Сереооож, тебе жалко что ли?

— Ну как я могу отказать молодой и красивой девушке в такой личной, почти интимной просьбе? Только представь: мои сильные, покрытые маслом пальцы будут гладить и ласкать… затвор твоего пистолета…

— Тьфу на тебя два раза! — снова рассмеялась Маша. — Несешь какую-то пошлятину! Затвор он ласкать будет… Хорошо не ствол, это вообще звучит как-то совсем по-гейски…

— И кто теперь пошлит? — строго хмыкаю и осуждающе смотрю я на нее. — Ладно, уболтала, речистая. Но! Чай тогда завариваешь ты.

— Запросто, — легко соглашается Маша. — Где у тебя заварка. О, улун, мой любимый сорт!

— А то я не знаю. Только чайник все-таки еще раз включи…

Пока Маша заваривала, а потом и пила чай под свежие, очень вкусно пахнущие ванилью пряники, я быстро и сноровисто раскидал ее «ЧеЗет» на запчасти и привычными движениями начал приводить его в порядок. Да, от души девушка постреляла, лапы у меня теперь, словно у шахтера или кочегара — ярко-черные, с глянцевым антрацитовым отблеском. Зато пистолет сияет, как новенький.

— Так, — отложил я убранный в кобуру пистолет в сторону, — пойду-ка вымою руки… И горе тебе, о женщина, если к моему возвращению не будет на этом столе стоять для меня пиала душистого чая и поднос с этой божественной выпечкой.

— Чай — легко, а вот по поводу пряников ничего обещать не могу, — из-за набитого рта немного неразборчиво пробурчала Маша. — Слушай, где ты их такие покупаешь, открой тайну?

— Только если ты мне расскажешь, как ты умудряешься их каждый раз в таких количествах жрать и при этом не толстеешь.

— Это страшное «бапское колдунство» и вообще — большой секрет, — задирает нос к потолку девушка.

— Понял, не дурак. Ну, тогда фиг тебе, а не тайна пряников. Будешь их только в гостях получать, в виде поощрения!

— Жестокая сволочь и сатрап! — несется мне вслед.

— Так точно, мэм! — гаркаю я в ответ, прикрывая за собою дверь «тренерской».

Ну, ехидная Машка, может, и ехидная, но исполнительная. По возвращении и чашка моя, слегка парящая, на столе стоит, и даже пряниками она все же поделилась. Аж целых три штуки оставила. Ладно, мне хватит. Опять же, нормальные люди от сладкого полнеют, а я — не Маша, чтоб сладкое и мучное лопать, как не в себя, и при этом умудряться сохранять стройность в талии. Видать, и правда какое-то «колдунство», не иначе. Ведьма! Но красивая.

— А это что за фигня, — киваю я на экран висящей на стене «плазмы».

— Где? — оборачивается девушка. — Ой, не знаю… Только что сериал какой-то шел.

Ага, шел сериал, точно помню, глянул мельком, когда руки мыть уходил. Очередная нашего производства байдовина «типа про полицию». Из тех, от которых настоящие полицейские в истерике бьются и от хохота разогнуться не могут. Зато сейчас на экране здоровенный логотип местного, Питерского телеканала, а поверх него — ничего хорошего не предвещающая надпись: «Мы прерываем вещание для трансляции важного сообщения. Оставайтесь с нами».

— Это вообще что? — Маша скорее озадачена, чем встревожена.

— Военный переворот, — по-идиотски и совершенно невпопад хихикаю я.

— Чего⁈ — глаза у девушки становятся почти как у анимешного персонажа — большие и круглые.

— Хотя, нет.