Сирийский рубеж 2 - Михаил Дорин

летал только один раз. Но ему не понравилось. Сказал, что всё слишком зелёное.

— Они ещё пока в стадии войсковых испытаний. Но вы не волнуйтесь, мы всё проверили. Они работают, — ответил Занин.

— Я-то не волнуюсь, молодые люди. Вам в них лететь, — улыбнулся начальник сирийской военной разведки и подошёл к генералу Борисову.

В штаб зашёл старший инженер испытательной бригады и принёс те самые очки ночного видения.

Это были не те громадины, в которых мне «посчастливилось» полетать в этой жизни.

— А вы где такие взяли? — спросил я.

— Это новые. Им ещё название не придумали. Пока используем обозначение ПНВ-84В. Некоторые просто зовут «В-шечка».

— Прибор ночного видения 84 года вертолётный? — уточнил я.

Инженер пожал плечами.

— Ну, вроде так.

Я ещё раз посмотрел прибор. Он весьма лёгкий и выглядит как небольшой бинокль. ПНВ-84В уже намного ближе к тем самым очкам ГЕО-ОНВ-1, которые были у меня в прошлом.

— Саныч, ты только никому не говори. Их просто у американцев срисовали. В КБ принесли образец и сказали скопировать, — шепнул мне инженер.

Почему бы и нет. Я не против.

— Сколько по количеству этих «В-шечек»?

— У нас двенадцать комплектов. Рабочих только семь. Остальные, то помятые, то не включаются. Короче, вот так, мужики, — сказал инженер.

Я посмотрел очки и передал их Занину.

— В них глаза болеть будут, Саныч. Я первый раз летал, потом полчаса не мог проморгаться после полёта. А Евич… кхм, чтоб ему провалиться, и вовсе чуть в землю не вошёл, когда в полёте их снял перед посадкой. Чуть не ослеп, — проговорил Василий.

— Вот жаль, что так не случилось, — махнул рукой инженер и вышел на улицу.

Когда вспомнили про Евича, я подумал о тех пилотах Апачей, которых должен был подобрать экипаж ПСО.

Информации о прибытии колонны на место не было. Как и новостей с самого аэродрома в Рош-Пинна. Подполковник Зуев, который и собирал эти данные, был на телефонах. Одновременно мог быть сразу и на трёх.

— Связи нет. Информация была только от 18.00. Их обошли с трёх сторон и теперь накрывают артиллерией, — доложил генералу Борисову один из офицеров.

— Сирийцы что говорят? Они могут нанести удар? Поддержать наших ребят, — спросил Иван Васильевич.

— Товарищ генерал, там же сирийские бойцы в основном… — вклинился в разговор Зуев.

— Я их от наших советских десантников не отделяю, товарищ подполковник.

— Я вас понял. Похоже, что им сейчас не до разработки операций.

Борисов повернулся с Али Дуба.

— Не вовремя, конечно, ваши смежники начали работать, — тихо сказал Иван Васильевич.

— Могло быть хуже, генерал, — ответил Дуба.

Пока ещё Кеша и Алексей Лагойко прокладывали маршрут, дойдя уже хотя бы до бывшей буферной зоны Голанских высот, я подошёл к генералу с вопросом о пленных лётчиках.

— Иван Васильевич, разрешите узнать, что с теми лётчиками Апачей, что поисково-спасательный экипаж поднял?

Борисов не ответил, но передал слово Али Дуба.

— С ними работают. Один из них очень даже смелый и постоянно говорит, что мы его незаконно удерживаем. Ещё один прикинулся глухонемым, но язык жестов ему незнаком. А третий самый интересный. Требует американского посла.

— А вы что?

— Как у классика, мы ему сделали предложение, от которого невозможно отказаться. Вот он и оказался самый сговорчивый.

Интересно было бы встретиться лицом к лицу с противником. А ещё больше хотелось бы врезать по морде тому, кто расстрелял наших парней из пушки. Того самого пилота и оператора АН-64 с нанесённой змеёй на фюзеляже.

Прошло пару минут, и маршрут был определён.

— Я уже думал, ваши командиры вертолётов сами полетят, — насупился Борисов, подойдя к карте.

Маршрут наши штурманы проложили самый, что ни есть, завиральный. Докладывать начал Лагойко, предварительно прокашлявшись.

— Взлёт. Высота 50 метров. Прямая до первого поворотного пункта 30 километров. Далее снижаемся насколько возможно. Лучше до 10 метров. Курс 264°.

— Курс 266°, — шепнул ему Кеша.

— Вот и на хрена такая точность, а?! — возмутился Алексей.

Борисов стукнул кулаком по столу. Я, Занин и Али Дуба с трудом сдерживали смех.

— Вы меня достали, товарищи штурманы. Или вы сейчас мне рожаете маршрут сами безболезненно, или я вас простимулирую. Но уже больно.

— Так точно, — хором сказали Кеша и Алексей.

Самым опасным местом была точка, где нужно будет пройти по самой границе с Иорданией. Вспоминая наш утренний вылет, там как раз проходит длинное ущелье.

— Затем «ныряем» к озеру, прикрываясь берегом. Выход на боевой курс рассчитываем с траверза населённого пункта Кинерет…

— Будем атаковать с висения на максимальной дальности, — сказал я.

— Можно и… в смысле?! — удивился Лагойко.

Кеша сощурился, а Занин даже не удивился такому решению.

— С висения. Точность выше и труднее нас обнаружить локаторам. Или я не прав, Василий? — повернулся я к Занину.

— В очках нас от первого же взрыва будет слепить. Так что надо бить наверняка. Поддерживаю.

Лагойко и Кеша переглянулись.

— Тогда надо кое-что поменять в маршруте. Сейчас мы рассчитаем…

Борисов и Дуба были в шоке. На их лицах не было желания терпеть ещё несколько минут штурманских расчётов двух светил навигации.

К счастью, парни справились быстро и слегка подправили маршрут. Теперь к Тибериадскому озеру походить не нужно было.

Борисов утвердил маршрут. Надо было видеть, с каким желанием он это сделал.

— Теперь самое главное. Колонна к аэродрому не пришла. Ночь нашим ребятам придётся отбиваться от атак противника, — начал говорить Иван Васильевич.

Мне несложно представить, что там сейчас происходит. Если ещё нет связи, то с каждым часом мысли о гибели десанта будут лезть в голову чаще.

— Уничтожить РЛС нужно обязательно. Без этого мы не сможем оказать с воздуха поддержку десанту в Рош-Пинна. Так что, задача важнейшая. Время вылета? — повернулся Борисов к Зуеву.

— Ударная группа взлетает в 4.27. Прикрытие в 4.20. Время удара рассчитано на 4.40, — ответил наш подполковник.

Похоже, что Борисов спланировал операцию без сирийцев. Куда вообще исчез их главком ВВС? Да и Рафика не видно.

— Время вашего удара не позднее 4.25. Иначе всё сорвётся, — сказал Иван Васильевич.

Наше совещание закончилось, и мы убыли в свою палатку. На улице уже было темно, а сам полевой аэродром погрузился в непроглядную