Эпоха мертвых - Михаил Ежов

быстро размножающиеся и распространяющиеся по Земле, прежде всегда покорные воле князя Бальгона, решились объявить Городу Мёртвых войну! При этой мысли Вейдэль презрительно скривился. Всё это из-за нового военачальника, который командовал армией Малдонии в последнем сражении и одержал позорную для Бальгона победу. Вейдэль в раздражении ударил кулаком по подлокотнику. Кто он такой⁈ Откуда взялся? Рабы-шпионы доносят, что никто не знает, из какого рода происходит этот любимец народа. А люди обожают его, своего спасителя и освободителя. Да и этот глупец король, как его… Мирон, кажется… тоже обожает воинственного вассала, чьё имя никому не было известно всего только три месяца назад. А теперь он получил прозвище Железного Герцога, которое выкрикивает на улицах Венста и Ялгаада чернь, а рыцари пьют за его здоровье в кабаках и на званых приёмах!

Двери распахнулись, прервав мысли Вейдэльа, и в зал вошли двое. Первый был высоким и мускулистым, тяжёлый тёмный плащ окутывал его с ног до плеч, заколотый спереди брошью в форме черепа. Длинные светлые волосы лежали спокойно, тонкие губы были плотно сжаты, а серые глаза смотрели холодно и высокомерно. Второй, одетый в чёрный с сиреневым костюм, был ниже ростом. Его голубые глаза казались стеклянными на бледном неподвижном лице. Оба были вооружены короткими мечами.

Глава 4

Остановившись перед троном, вампиры опустились на колени и склонили головы.

— Встаньте, — велел Вейдэль и, когда они повиновались, сказал: — Я решил, что нам всем необходим совет Оракула. Отправляйтесь в Храм и передайте Эртанору, что мы придём завтра в первом часу ночи.

— Да, Повелитель, — оба поклонились. — Мы благодарим вас за оказанную честь.

Движением руки Вейдэль отпустил их. В зал снова вбежали Слуги.

— Какие будут приказания, Хозяин? — спросил старший из них.

— Позовите Мейстера, — велел Вейдэль. — Хочу немного развеяться.

— Не нужно беспокоить этих никчёмных пустомель! — тоненький голосок раздался у дверей, и в тронный зал вбежал горбатый карлик в ярко-красной одежде, на животе перехваченной золотым поясом. — Я всегда появляюсь сам и, заметьте, неизменно вовремя. Ну, чего встали⁈ — бросил он Слугам. — Убирайтесь! Не видите, вы надоели Повелителю?

Вейдэль с улыбкой отпустил Слуг и поудобнее устроился на троне, окидывая придворного шута ироничным взглядом.

— Мой князь желает развлечься? — карлик расшаркался, едва удерживая равновесия. При этом его левый глаз, горящий, словно тлеющий уголёк, вперился в лицо Вейдэля. — Могу предложить первосортных шлюшек с лучших восточных базаров. Берёг для себя, но чем не пожертвуешь ради любимого правителя? Нет? Ах да, ведь у вас есть жена. Виноват, каждый раз забываю. Тогда, может, повелитель не откажется выслушать коротенькую и поучительную историю, недавно услышанную мною из уст одного заморского купца, до смерти замученного в застенках этого благословенного замка, да прольются все мыслимые щедроты на его доброго хозяина?

— Пожалуй, — милостиво согласился Вейдэль.

Шут Мейстер всегда знал, как поднять ему настроение. Неистощимый на выдумки, грубый и циничный, он был живым символом Бальгона.

— Тогда позволь, князь, примоститься у твоих ног, — с этими словами карлик подковылял к трону и уселся на нижнюю ступеньку. — Так тебе будет удобнее пнуть меня, если мой рассказ не понравится, — пояснил он.

— Начинай, — велел Вейдэль.

— Хорошо. Итак, в некотором королевстве жил один жестокий правитель. Он прославился тем, что обожал сажать людей на кол. Для этого он часто заманивал в свой замок не только врагов, но и собственных подданных, которых почитал за скот и подозревал во всевозможных изменах. Поистине ни до, ни после не было короля, способного сравниться в зверствах с этим человеком. Иногда по совершенно неизвестной причине он казнил население целой деревни, расставив по склонам холма колья различной длины.

— Поему различной? — спросил Вейдэль.

— Ваша внимательность бежит впереди вашей любознательности, князь! — восторженно завопил карлик. — Самый высокий кол предоставлялся старосте, дабы тот мог перед смертью в последний раз окинуть взглядом свои владения. Если же кольев не хватало (по нерадивости палачей, не сумевших угадать всю меру ненасытной жестокости своего господина, или же из-за нехватки леса), то остальных обречённых варили живьём, душили, вешали, колесовали, разрывали деревьями, четвертовали или ослепляли. Словом, не существовало пытки, неизвестной этому жестокому и, вероятно, безумному, тирану.

— Признайся, ты всё это выдумал, — перебил шута Вейдэль. — Никто не может быть так бесчеловечен!

— Уверяю вас, повелитель, — проговорил Мейстер, приняв обиженный вид, — что каждое слово в моём рассказе — истинная правда! Король этот существовал и прозывался Владом Драконом, а вычитал я о нём в нашем же архиве, где, как вам известно, собрано множество книг.

— Ладно, — Вейдэль махнул рукой. — Можешь продолжать.

— Благодарю, мой господин, — карлик слегка поклонился. — Так вот. Однажды этот правитель, показавшийся вашей милости столь необузданно жестоким, отмочил шутку позабористей. Он согнал на холм множество народу, и на глазах у несчастных солдаты сожгли их дома, а затем начали сажать всех подряд на колья. К вечеру склон превратился в лес безжизненных или извивающихся тел, а по его склонам рекою лилась кровь. Один из дожидавшихся своей участи содрогнулся при виде этого, и тогда прославленный правитель, о котором идёт речь в моём повествовании, велел посадить несчастного на самый высокий кол, дабы уберечь от неприятных запахов человеческих фекалий и крови. Сам он спокойно ужинал у подножия, наблюдая за агонией умирающих, — карлик остановился и выдержал паузу, ожидая, что Вейдэль засмеётся.

Правителя Бальгона действительно позабавил рассказ шута, но не настолько, чтобы он пришёл в доброе расположение духа. Мейстер, почувствовав это, набрал в лёгкие побольше воздуха и заговорил снова:

— Но на этом не кончается моя повесть. Был ещё и такой случай. Однажды этот правитель пригласил в свой замок бедняков, усадил их за свой стол, накормил, а затем объявил, что вся пища была отравлена, после чего преспокойно наблюдал за медленной агонией умиравших. Тех, кто мучился слишком долго и наскучил хозяину замка, добили слуги. Потом этот убийца, столь хладнокровно расправлявшийся с ни в чём не повинными людьми, не раз говаривал, что сделал это для того, чтобы искоренить в своём королевстве бедность, ибо не мог выносить страданий простого народа.

Вейдэль усмехнулся.

— Что ж, это тоже способ! — кивнул он, разглядывая мозаику на полу. — Но я предпочитаю шутки повеселее. Ты сегодня слишком мрачен, мой дорогой шут.