За горизонт - Сергей Анатольевич Панченко

шторма. Матвей встрепенулся. Мысли унесли его от этого места далеко, как по расстоянию, так и по времени. Он вспомнил, как всё начиналось. Чёрная полоса ветра отчётливо стояла у него перед глазами, будто видел её только вчера. Она вызывала томление души, как от приближения неизбежной глобальной опасности. Тогда он не понимал и не знал, что его ждёт, сколько всего придётся перенести. Заточение в Чёрной пещере, осознание конца мира после выхода наружу, долгие годы жизни в ней и, наконец, поход на север, закончившийся спасением сестры.

Матвей скрутил край брезента и синхронно с Павлом принялся закручивать его, чтобы закрепить на надстройке над носом шлюпки.

– Капраз сказал ночевать на воде. Медведей на северном острове столько развелось, хоть отстреливай. Беречься велел, – солидно, будто капраз лично передал ему этот приказ, произнёс Павел, бывший матрос с подлодки.

– Да разве это сон будет? – Матвею не нравилось ночевать в шлюпке. В ней было тесно. Ноги и руки сразу же затекали из-за неудобного положения. Ночь проходила в каком-то нервном забытьи, отчего наутро появлялось ощущение раздражения и снижение работоспособности.

– Автомат дадут, и пять патронов. Если на берегу будут медведи, велел добыть и страху на них нагнать, чтобы не лезли к людям, – снова поделился конфиденциальной информацией напарник.

– Класс, ещё и медведей на прицепе тащить.

– Шкуру возьмём, да мясо. Мяса мы точно недоедаем, одна рыба да хрень болотная, от которой я чесаться начинаю.

– Мойся чаще, – посоветовал Заремба.

– Это аллергия на водоросли, мне Григорович сказал. Зудящие аллергические высыпания.

– Тогда не мойся вообще.

Павел закатил глаза и продолжил закреплять кожаными тесёмками брезентовую накидку.

– Всё здоровье я с этими рыбалками потерял, – заохал, как старый дед, Павел. – Нет, я серьёзно. На воде холодно и сыро, я потом месяц с соплями хожу, да ещё и спину, бывает, прихватит. Гоняют нас, одиночек, как расходный материал.

– Ладно, не нагнетай, Павел, – не поддержал разговор Матвей. – Знаешь, мы с отцом недавно гуляли вдоль берега, и ему пришла на ум интересная идея.

– Да? У бати твоего времени свободного теперь навалом. Что он там придумал?

– Не завидуй, а то и у тебя будет такой же повод ничего не делать.

– Тьфу-тьфу-тьфу, я просто вспомнил, что у него рука не действует. Не томи, делись.

– Ладно. Мы гуляли вдоль той бухты, куда почти не наносит водоросли.

– Серпянки что ли?

– Да, вдоль неё. Там же выход из неё почти перекрывается мелководьем.

– Ну, это всем известно и что?

– Отец предложил закрыть её камнями от моря, а в самой бухте начать разводить рыбу.

– Какую рыбу?

– Любую, которая питается чем попало, водорослями, отходами, да чем угодно, хоть дохлыми тюленями. Надо до нереста наловить её и выпустить. Мальков потом отсадить отдельно, продержать до следующей весны и выпустить в водоём. Эти тонкости надо с Джейн обсудить. Нам показалось это реальным. Всё лучше, чем надеяться на случай в море.

– Не знаю, трудоёмко это и непонятно как-то, – Павел был из той категории людей, которые всё новое встречали скептически. – Вдруг они жрать начнут друг друга…

– Нет, ну окуня с селёдкой вместе селить не надо, они всех мальков поедят. С умом подойти, по науке. Только представь, что тебе не надо плыть несколько дней, гребя вёслами, за добычей, которую ты, возможно, и не поймаешь?

Павел задумался. Скепсис забавлялся мимическими мышцами на его лице.

– С одной стороны да, удобно, но с другой каждый день на работу ходить, думать, чем накормить эту прорву, а в море они сами за себя думают.

– Ладно, попрошу отца замолвить перед капразом словечко, чтобы оставить тебя в рыбацкой команде. Солёный ветер, брызги в лицо, романтика.

– Нет, ну если дело стоящее, то ну её, эту рыбалку. Мне и в прошлый раз шторма хватило.

Матвей и Павел наконец уложили брезентовый полог в правильную скатку, которую можно было быстро развернуть в случае необходимости. Заремба подошёл и проверил работу.

– Нормально, расходимся.

Команда, которая должна была с утра отправиться на рыбный промысел, разошлась по домам. Для большинства мужчин это был один и тот же дом, считающийся общежитием для холостяков. В нём проживало чуть больше двадцати человек. Спали на самодельных двухъярусных нарах, готовили на одной кухне, поддерживая подобие военного дежурства. Жители называли этот дом казармой или монастырём. Матвею, да и остальным холостякам было грустно от мысли, что в этом доме когда-нибудь закончится их жизнь, так и не давшая продолжения в потомстве.

Матвей разделся, умылся в свою очередь в общем санузле, перехватил причитающуюся порцию ужина и отправился спать на второй ярус. Были времена, когда он ночевал в доме, где жили родители, Катька с мужем и их маленькие дети. Ему иногда приходилось нянчить племянников, когда у остальных неудачно выпадали смены. То были уютные домашние вечера, от воспоминаний о которых сейчас на душе становилось грустно. Среди жителей посёлка ходила идея о том, что после катастрофы количество женщин и мужчин оказалось таким непропорциональным по причине того, что мужчины должны были доказать своё право обладать женщиной, дабы начать человечество с достойных. Их общежитие, согласно этой теории, выглядело как отстойник для недостойных продолжения рода.

Матвей заснул под невесёлые мысли.

Наутро от тяжёлых мыслей не осталось и следа. Голова была занята предстоящей работой. На берегу уже суетился народ. Капраз Татарчук сам осматривал шлюпки и делал замечания.

– Сети собраны как попало, опять спутаются у вас, в воду придётся лезть, яйца морозить, – по-военному, не церемонясь, делал замечания бывший капитан «Пересвета».

– Так они нам и ни к чему, – не удержался Матвей.

Татарчук оставил без ответа замечание, въедливо разглядывая шлюпки. Забрался в ту, на которой должна находиться команда.

– А это что? А это зачем? – он вынул барахло, которое некоторые пытались взять с собой. – Вы что, на год в поход собираетесь?

– А вдруг обстоятельства? Штормом унесёт в океан или на камни на Северный остров выбросит? – произнёс Павел. Большая часть лишних вещей была его.

– Никуда вас не унесёт, не придумывай. Не было ещё ни