Ярослав Георгиевич - Проспавший смерть, опоздавший к рождению [СИ]

Отдав все необходимые распоряжения, а также проверив и проконтролировав, что запущенный им процесс идёт своим чередом, без накладок, глава не смог удержаться, чтобы не посетить свои покои, куда незадолго до этого отвели ученицу жреца, и вскоре вернулся оттуда. Приближённые знали, что этот человек любит играть с пленницами, как кошка с мышками, и предвкушение забавы является для него ничуть не меньшим удовольствием, чем сам акт. Бывало, предводитель Ордена месяцами держал у себя обречённых, не трогая их и пальцем и даже не прибегая к насилию – если не считать за таковое полное отсутствие свободы и возможности распоряжаться своей жизнью, да наличие золочёных кандалов и ошейников – которые, если не обращать внимания на их предназначение, выглядели, как дорогие украшения. Правда – всегда наступал момент, когда последователю Гневного это надоедало, и его доброта заканчивалось, для невольниц – всегда с одинаковыми последствиями. Часто после этого Глава бывал зол и раздражителен. Но в самом начале, когда только появлялась новая игрушка, на него всегда находила благость. И многие пользовались этим, стараясь именно в этот период решать все особо спорные и важные дела.

Так же и сейчас, только открылась дверь и человек с жёстким, властным лицом, лихорадочно блестящими глазами и чуть подрагивающими уголками губ вышел из своих покоев, его обступила толпа желающих внимания, наперебой галдя и требуя решения именно своих проблем и вопросов, самых неотложных и требующих незамедлительного разрешения. Но в этот раз они просчитались – Глава был не в духе. Юная хаоситка оказалась весьма строптивой, отказывалась повиноваться и выполнять даже самые маленькие прихоти своего нового господина. Даже намёк на то, что это может очень сильно облегчить её дальнейшую судьбу, не действовал, а попытка внять к разуму через физическое воздействие привела лишь к обидному плевку. Кроме того, строптивица не проронила ни звука, будто игнорируя все попытки поговорить с нею…

Одного жеста вышедшего из покоев хватило, чтобы все замолкли. Не обращая ни на кого внимания, Глава направился в Большой Алтарный Зал, грубо таща за собой на цепи, сияющей чистейшим золотом, свою своевольную пленницу. Та отчаянно упиралась, но деваться всё равно никуда не могла – силы были не равны.

Зайдя в огромное, ярко освещённое помещение, наполненное стенаниями обречённых на смерть девушек, оживлённым гвалтом и смешками служителей, шарканьем стульев и прочими звуками, что создавало некий своеобразный и ни на секунду не исчезавший фон, предводитель Ордена уселся во главе самого большого стола. После того, как сильным рывком заставил ученицу Жреца Хаоса устроиться у себя в ногах, он оглядел присутствующих, и дал сигнал начинать. Запел хор, зажглись жаровни с благовониями, послышались первые вопли – палачи стали не спеша, с чувством и с толком, обрабатывать будущих жертв Гневного. Глава же, наконец справившись с раздражением и удовлетворённо оглядевшись, приступил к трапезе, вырвав из стоявшего перед ним блюда ножку запечённой птицы жариуса, обглодав её и предложив косточку своей новой игрушке, сидевшей на полу, подтянув коленки к подбородку, и смотревшей, словно затравленный зверёк. От угощения девчушка отказалась, но мужчина ухмыльнулся – в конце концов, это нормально, сначала все они показывают характер, в той или иной мере. То ли ещё будет через пару-другую недель…

К моменту, когда празднество, наконец, дошло до кульминации, и Жреца Хаоса расположили на залитом ещё парящей кровью алтаре, все присутствующие были уже изрядно навеселе. И потому не сразу смогли понять, что произошло, когда старик вдруг начал странно выгибаться и заходиться в судорогах. Предводитель Ордена, уловивший удивлённую тональность в голосах окружающих, успел отвлечься от своей очередной забавы со своей игрушкой – он как раз пытался насильно напоить её – и увидеть, как из уст последователя Разрушителя мощной струёй вырывается поток рвоты, прямо на жертвенник. И как, почти сразу после этого, под потолком начинает набухать багровое облако с горящими красным глазами внутри…

Глава вскочил на ноги, мигом забыв про игры – правда, сразу после этого бросившись ниц. Его примеру последовали и все остальные: Гневного, если он являлся людям, запрещалось приветствовать иначе. Тем временем, наполненный яростью вопль заставил задрожать стены. Старик, которого отпустили державшие его до этого стражи – которым тоже пришлось падать на пол – распахнул свои грязные и изорванные одежды и стал, как ни в чём не бывало, мочиться на алтарь. Длилось это недолго: накатилась волна нестерпимого жара, пахнуло горелым мясом, и на месте, где стоял Жрец, осталась лишь кучка пепла, а багровое облако начало медленно таять.

Справившись с собой и успокоившись, Верховный отдал распоряжения по уборке и задумался. Чуть спустя, грубо дёрнув за цепь, он подтащил всхлипнувшую пленницу к себе. И, наклонившись к самому её уху, злобно процедил:

– Твой Учитель хорошо тебя подставил. Потому что ты сейчас будешь расплачиваться за то, что он натворил. Готовься, я устрою тебе настоящий персональный ад!…

Slice FFA157D60012CE10

Крупная, зажиточная деревенька, едва не на сотню дворов, прижалась всем своим телом, состоящим из деревянных заборов и домиков, к пыльной извилистой дороге – основной артерии, приносившей денежные средства в это небольшое поселение. Путники и караваны, что проезжали мимо, часто останавливались на постой, перекусить, или иным способом отдохнуть и поразвлечься, платя за всё звонкой монетой, и закладывали тем самым основу благосостоянию жителей.

По этой самой единственной дороге, несмотря на довольно поздний час, неуклюже ковыляла фигура, по всей видимости – старика. И двигалась она в направлении неприметной корчмы, находившейся на самом отшибе – приземистого здания со старой выцветшей вывеской над дверью, которую уже и разобрать-то было нельзя.

Жалобно скрипнула дверь, свет масляных ламп осветил фигуру ввалившегося внутрь посетителя – и правда, весьма преклонного возраста, неряшливого, с длинными слипшимися седыми волосами, обрюзгшим лицом и мутными глазами. Нетвёрдой походкой он проковылял до грубой деревянной скамьи у ближайшего столика. Неуклюже плюхнувшись на неё, заплетающимся голосом позвал владельца заведения, который, скривившись, тут же прошествовал навстречу, с кувшином домашнего вина. Сосуд был молча поставлен на стол, рядом – деревянная кружка, и всё это было сделано без единого слова. Видимо, посетитель являлся частым гостем заведения, и его вкусы и предпочтения были давно известны. Дрожащими руками налив себе вожделенный напиток, при этом, разбрызгав часть на себя и на доски столешницы, старик, зажмурившись от удовольствия, начал пить.

Однако очень скоро он был вынужден прерваться – к нему подсел прошедший с другого конца помещения благообразный господин, тоже седой, но опрятно выглядящий и одетый, как зажиточный буржуа, всем своим видом создававший ощущение обеспеченного человека. Которое тем более подкреплялось тем, что сзади этого господина встал мальчишка-слуга, в камзоле, который был ему явно великоват, и дурацких пышных панталонах – парень будто специально одевался так, чтобы создавать контраст своему хозяину. В этом не было ничего необычного, многие богачи поступали подобным образом – стараясь подчеркнуть свои качества, держали рядом людей, которые были уродливее, толще, глупее, чем они сами.

– Можно угостить вас?

– Ну… Можно.

– Корчмарь! Лучшего вина мне и моему другу!

Выдержав небольшую паузу, седой господин заговорил:

– Генрих, Ефрейтор Инженерных войск Императорской армии, я не ошибся?

– Допустим, так. С кем имею честь?

– Есть одно дело к вам. Надеюсь, мы окажемся полезны друг другу, – вопрос остался проигнорированным.

После этой фразы в помещении повисла тишина – больше посетителей не было, а все расположившиеся у стола молчали.

– Слушаю, – наконец, спросил старик.

– Нужны ключи шифров первого и второго уровней. Плачу, сколько скажете.

– Зачем? Империи почти уже пятнадцать лет, как не существует. Эти ключи теперь бесполезны, – Генрих заметно протрезвел.

– Зачем – это моё дело, уж простите. Так что, можно рассчитывать на вас?

– Я, вообще-то, давал присягу. Одним пунктом там было – не разглашать сведения, представляющие государственную тайну…

Тем временем, на стол было поставлено два кувшина. Но к ним никто не притронулся.

– Вы же сами до этого сказали, что империи уже давно нет.

– Империи – нет. Присяга – есть. Ещё вопросы? И, если что, прошу вас учесть – я стар и ничего уже давно не боюсь. Запугивать меня бесполезно.

– Запугивать никто и не собирается. А вот предложить…

Благообразный господин достал из висящей на поясе сумки увесистый мешочек, положил его перед ефрейтором несуществующей армии и развязал.