Пустующий трон - Кен Лю

В театре теней между тем происходило следующее. Гаринафин, объединив силы с легендарным наездником, вернулся к угловатому городу варваров-дара. Но громадный наездник оказался скорее обузой: с этим необъятных размеров пассажиром бедный гаринафин едва держался в воздухе. Кроме того, варвары-дара неустанно посылали ему воздушные змеи со всевозможными деликатесами: корзинами округлых фруктов, свиньями из двух колец, отарой сферических овец и даже непомерно раздутой коровой. Наездник-обжора проглатывал все, что ему присылали, и теневая кукла вскоре раздулась, как гигантский воздушный мешок.

Аккомпанемент стал легкомысленным и насмешливым; звон колокольчиков напоминал смех, рожки имитировали выход кишечных газов, а вялый перестук барабанов изображал урчание в набитом животе.

Воины льуку в ярости смотрели, как гаринафин на ширме еле-еле плелся под тяжестью бесполезного пассажира. Боевые воздушные змеи – квадраты с длинными развевающимися хвостами – атаковали никчемного наездника и его несчастное животное, словно стая стервятников незадачливого издыхающего быка.

Горнисты на змеях заиграли траурный марш, насмехаясь над жадным, ненасытным Тенрьо.

Злость льуку стала почти осязаемой. Спектакль импровизированного театра теней, начавшийся в духе эпического повествования о героических подвигах одинокого гаринафина, теперь превратился в явный фарс, высмеивающий пэкьу Тенрьо, а заодно и весь народ льуку. Столь грубую клевету невозможно было стерпеть. Зрителей переполняли эмоции, проклятия неслись по всей палубе и такелажу. Некоторые воины швыряли все, что попадет под руку – кубки, тарелки, объедки, мусор, – в направлении далекой светящейся ширмы. Другие молотили палицами и секирами по мачтам и палубе города-корабля, как будто нападение на собственное судно могло подстегнуть вымышленного пэкьу и помочь ему выйти из бедственного положения. Кое-кто взобрался по канатам и пытался сломать реи и латы. Факелы, освещавшие палубу, замерцали, словно бы напуганные внезапной переменой настроения экипажа.

Глядя на этот хаос, Наку Китансли не верил своим глазам. Буйное веселье вкупе с горячительными напитками, дурманящими ягодами и листьями вскружило воинам головы, сделало их уязвимыми, излишне чувствительными к поворотам сюжета. Тан глубоко пожалел о том, что позволил команде смотреть представление, а тем более поощрял это.

Но было уже поздно. Несколько кулеков швырнули за борт бочку с вяленым мясом, заулюлюкали и затопали ногами, как будто совершили великий подвиг, от которого всем станет лучше. Одна наро в пьяном угаре разбила другой нос, после чего завязалась потасовка с участием нескольких десятков человек. Все забыли про спектакль театра теней; в памяти остались лишь приводившее в ярость ощущение унижения и чувство вины за неотмщенную гибель множества товарищей.

– А ну прекратите! – Наку громогласно призывал дерущихся дебоширов к порядку. – Успокойтесь! Мы должны следить за дара!

Но никто не хотел ему подчиняться.

– Эй, тан-тигр, а почему тебя оставили в резерве? – выкрикнул один из дерущихся наро.

Лицо Наку помрачнело. Он и сам не раз задавался этим вопросом. По какой причине тан-гаринафин Пэтан Тава выбрал именно его, чтобы прикрывать тыл? Почему распорядился, чтобы его корабль последним прошел сквозь Стену Бурь? В наказание? От недостатка веры в способности Китансли? Из презрения к племени Второго Пальца? Команда «Бескрайнего простора» всегда чувствовала, что остальные глядят на них свысока, ибо их тан унаследовал свой титул тигра, а не завоевал его в битве. Наку постоянно переживал, что другие таны-гаринафины и таны-тигры не доверяют ему, ведь он не осмелился открыто выразить поддержку ни Танванаки, ни Кудьу – двум потенциальным наследникам пэкьу Тенрьо.

После катастрофы, постигшей остальную флотилию, Наку был благодарен судьбе за то, что не разделил с ними водяную могилу. Но сколько бы он ни убеждал себя, что его спасение было знаком расположения богов, мысль о том, что его оставили позади, пока все прочие корабли рвались к завоеваниям, не давала покоя. Сидеть в лагере, пока все племя воюет, было уделом стариков, калек и малых детей – то есть тех, кто не мог считаться великим воином.

За глаза Наку Китансли называли «овчаркой» – в противоположность волку, которого почитали и идеализировали все таны льуку.

– Ты вечно призываешь соблюдать дисциплину и сохранять спокойствие, а ведь этим за товарищей не отомстить! – выкрикнул другой воин, простой кулек. – Недаром варвары нынче устроили для нас это представление! Они видят, какого цвета у тебя печень, потому и насмехаются над нами!

Слова эти уязвили Наку. Все похвалы, которые команда еще недавно возносила тану, мигом сдуло, как морскую пену капризным изменчивым ветром. Тан Наку понял, что ему бросили вызов – самый серьезный за все время плавания.

– Всех бунтовщиков в трюм! – рявкнул он ближайшим наро-вотанам, большинство из которых принадлежали к племени Второго Пальца, и лишь несколько – к другим племенам: их силой вынудили предоставить воинов для экспедиции. – Посадить под арест на три дня, без пищи и воды!

Наро-вотаны медлили, раздумывая, следует ли выполнять приказ тана, который очевидно потерял уважение команды. Большие племена льуку, вроде племени Второго Пальца, на деле состояли из нескольких меньших племен, а те, в свою очередь, из многочисленных кланов. Так что все наро-вотаны были либо вождями малых племен, либо главами кланов, и среди бунтовщиков у них имелись родственники.

– Думаете, вас пощадят, если начнется настоящий мятеж? – процедил тан Наку. – Или, может, кто-то из вас помышляет занять мое место? Не забывайте: здесь собраны воины из семи разных племен, и они подчиняются мне только потому, что меня лично назначил пэкьу-тааса Кудьу. Не будет меня, и на корабле вновь установят порядки, которые царили в степи до объединения. Племя Второго Пальца окажется в меньшинстве.

Наро-вотаны переглянулись, подняли палицы и повернулись к подстрекателям беспорядков.

Наро и кулеки между тем продолжали буйствовать. Под влиянием кьоффира и тольусы они уже успели поколотить кулаками и палицами все, что только попадалось им на глаза, и теперь готовы были проделать то же самое с наро-вотанами и другими верными тану воинами. Вскоре на палубе разразилось настоящее сражение: люди выли, кричали, стонали под аккомпанемент глухих ударов палиц о тела.

– Ну просто безумие какое-то, – произнесла Радия, спеша убраться подальше от места драки.

Если кто-то из красноглазых бойцов приближался к ней, женщина их отталкивала.

– Говорил же тебе, колдовство! – ответил Тооф.

Вынужденная трезвость уберегла их обоих от всеобщего помешательства.

– Лучше слинять отсюда подобру-поздорову и спрятаться. – Радия увернулась от просвистевшей в воздухе костяной палицы. Палица гулко ударила в грудь зазевавшегося кулека, и тот упал как подкошенный.

Не только Радию и Тоофа посетили такие мысли. Многие наро и кулеки не желали ни принимать участия в стихийном бунте, ни подавлять его, а потому потихоньку направились к люкам, ведущим