Владимир Поселягин - Охотник

— Голубчик остановите меня тут. Сколько я вам должен?

— Червонец, — последовал ответ.

Отдав нужную сумму, тут я лоханулся, забыл отложить деньги из пачек ограбленных Троицких, вот и пришлось отдать свою личную десятку. Себе, из квартиры Троицких, кроме приятных воспоминаний, я не взял ничего.

Забрав пустой чемодан, я вылез из машины и через открытое окно протянул водителю пакет с пистолетом.

— Голубчик, если тебе не составит труда, не отвезешь ли в милицию? Вот тебе рупь за труды.

— Ладно уж, — благодушно ответил тот. Бросив пакет рядом, он тронулся с места, оставив меня на краю дороги. Как только он свернул на первом же повороте, я поднял руку. Пора вернуться туда, где оставил вещи и работают милиционера. Времени с моего отбытия прошло чуть больше двух часов, надеюсь, никто там еще не разбежался, хотя мое отсутствие парни из наружки уже наверняка обнаружили.

На этот раз меня подвозил частник, причем я умудрился продать ему пустой чемодан. Тот имел потрепанный вид, так что с легкостью ушел за рубль, с меня даже платы за проезд не взяли.

Шаркая каблуками ботинок, я дошел до нужного подъезда, где оставил вещи, и к своему удивлению увидел, что милиция еще работала, да и 'Победа' наружки торчала на месте.

Заметив меня, стоявший рядом со следователем уже знакомый участковый направился в мою сторону. Видимо хотел опросить.

— Добрый день. Я участковый инспектор, сержант Лютов. Вы живете здесь?

— Нет. Я дальше, в соседнем районе, — прошмакал я. — Тута мой сослуживец живета, хнему иду, сынок.

— Ясно, извините, — козырнул сержант, но тут же встрепенулся. — Простите, а вы месяц назад, пятнадцатого июля тут не были?

— В июле я в больнице лежал. Не было меня сдеся.

— Ясно.

Разочарованный участковый направился обратно, а я зашел в подъезд. Если бы были свидетели и лестничная клетка не была пуста, они бы с изумлением увидели, как старенький на вид дед с бородой до середины груди как молодой перепрыгивая через несколько ступенек, бежит наверх.

На чердаке я, наконец, снял перчатки, очки и содрал бороду, яростно зачесав зудевшую на лице кожу.

Когда одежда старика уместилась в рюкзаке, пребывая в одних трусах, я полил из фляги специальный раствор, позаимствованный там же, где брал бороду и остальное. Она с легкостью смыла крем и следы клея.

С помощью зеркальца убедившись, что я снова молодой, проверил, не осталось ли на шее крема, и только потом уже переоделся в свое. За печной трубой я нашел темную нишу, где светя фонариком, спрятал все компрометирующее меня. Теперь нет улик, нет и доказательств, хрен тут что найдут. Я еще табачком с перцем вокруг прошелся.

На площадку верхнего этажа с чердака я спустился со спокойной душой. Через минуту я уже стоял рядом с милицейским 'газиком'. Поговорив со следователем об остальных похожих случаях, я распрощался и в сопровождении встрепенувшейся и уже потерявшей надежду найти меня наружки, направился со двора на соседнюю улицу. У меня на сегодня еще уйма дел.

На дороге простоять мне пришлось довольно долго, почти двадцать минут. Пока, наконец, я не увидел свободную машину такси, для разнообразия это оказалась 'Победа'.

— Двойной счетчик, — сказал я водителю, — нужно покататься по городу.

— Садись, — кинул тот.

Назвав адрес дома в новостройке, я откинулся на спинку сиденья и вздохнул свободнее.

После совещания генерал-лейтенант Сахаровский, отпустив всех офицеров, на секунду задумался о чем-то, припоминая, и снял трубку телефона.

— Алло. Андрей, тебе известны такие имена как Тонька-пулеметчица и Алекс-Лютый?.. напомни мне…. Вот даже как? Однако… Да нет, один мой сотрудник интересовался насчет них. Похоже, что-то знает… Да он не из московского управления, за Киевом числиться. Тут проездом… Может еще здесь, наверняка в нашей гостинице остановился… Ну, хорошо, записывай. Младший лейтенант Соколов. Он там один такой, быстро найдешь. И держи меня в курсе, заинтересовали меня эти предатели. Все, давай.

Медленная машина правосудия начала раскручивать свои маховики.

— Приехали, — вывел меня из полудремы водитель.

Судя по постройкам, мы действительно где-то на окраинах Москвы, в центре нет новеньких хрущевских высоток.

— Жди, — велел я, оставив рюкзак в машине. Водитель тоже вышел и стал протирать лобовое стекло, убирая следы размазанных насекомых.

Дом был недавно сдан, год или два. Поэтому асфальтовые дорожки еще не обзавелись ямами, были клумбы и цветы. В общем, красивый зеленый район. Подойдя к двум старушкам у нужного нам подъезда, я спросил:

— Извините уважаемые, не подскажите, Синицыны тут проживают?

— Здеся, в двенадцатой квартире, — ответила одна из старушек. — А тебе милок кого надо?

— Аню.

— Ухажёр небось? Вон они у машины, на дачу собрались. Едва успел.

Обернувшись, я посмотрел на старенькую машину, стоявшую на отдельной площадке, метрах в ста от нас. Кажется, это была самая настоящая 'эмка', только цвет был белый. У машины находилось пятеро, мужчина лет сорока, женщина чуть по моложе, девушка моих лет, и два мальчишки-сорванца на вид лет десяти, видимо погодки.

— Спасибо, — поблагодарил я старушек и направился к семье Синицыных.

Глава семьи как раз заканчивал крепить матрас на крыше, пропустив веревку через салон, когда я подошел.

— Добрый вечер.

— Добрый, — кивнул мужчина, не прекращая своего занятия. Остальные обернулись и с интересом осмотрели меня.

— Мне бы хотелось поговорить с Аней.

Теперь хмуро обернулся и глава семьи.

— Ты его знаешь? — спросил он у дочери.

— Нет, — покачала та головой.

— Младший лейтенант Соколов, — предъявил я удостоверение.

— Киев далеко, — прогудел он.

— У меня неофициальное расследование. Если будут спрашивать обо мне, говорите, что не встречали.

— Почему?

— Мне запретили заниматься этим делом.

— Ясно. Что вам надо от дочери?

— Опросить и опознать нападающего. Желательно сегодня. Сейчас.

— Мы на дачу едем.

— Не волнуйтесь. С вашей дочерью ничего не произойдет, я заберу ее и при возможности верну обратно, то есть сюда к вашему дому. Если не смогу попрошу других сотрудников это сделать.

— Ты как? — спросил он у дочери.

— Если надо я согласна.

— То такси, это моя машина, но думаю, не стоит ехать в одежде для дачи, — сказал я, кивнул на ее одежду.