Александр Золотько - Оперативник

У нее возникли осложнения после родов, ребенка, говорит, окрестить успели, но не спасли. А там началось заражение крови у нее, врача у христиан нет… В общем, померла. И снова попала не по адресу. Хоть и числилось за ней прелюбодеяние, но она исповедалась, ей все отпустили… И такое недоразумение. У Администрации в архивах все в порядке, с божественной канцелярией и с передачей информации также проблем не было. Ваши не комментируют направление души в ад, но и не ошибаются — мы проверяли. Вот и возникло подозрение, что проблемы с батюшкой. Посмотрели в отчетах брата Кауфмана — числится среди вновь предавшихся некто Николай Филатов. А это, кажется, отец Василий, предположили наши аналитики. Вот меня и попросили заодно разобраться в том, что произошло, как произошло, и принять меры по своему разумению.

— Так ты сюда ради этого?

— Ты меня слушаешь? В смысле — слышишь? Я же сказал — заодно разобраться. В ходе выполнения основного задания. Только не спрашивай меня, о каком задании идет речь. Потом все узнаешь. Гадом буду.

— Будешь.

Иван замолчал и молчал, пока они шли до линии, потом прошли за ограждение и вышли к посту.

«Рейдер» стоял за шлагбаумом, развернутый капотом к поселку. Парни сидели в тени фургона на камнях. С ними рядом сидел Мовчан.

— Что нового? — спросил капитан, когда Иван и Круль подошли.

— У меня — все, — сказал Круль. — Мои дела закончены, я могу хоть сейчас отправляться в Иерусалим. Я счастлив, что у Службы Спасения есть такой ловкий, деловитый и симпатичный Старший Администратор.

— Мы тоже можем ехать, — сказал Марко.

Иван вопросительно посмотрел на него.

— Капитан связался со своими, сообщил о смерти солдата и о… о батюшке тоже сообщил.

— Так. И что?

— И то, — сказал Мовчан. — Рапорт о Симонове приняли более-менее нормально, бывает всякое, но вот о священнике… Связались с Инквизицией, те с Иерусалимом, те подумали, потребовали, чтобы предавшийся был немедленно доставлен в Конюшню Соломона. Чтобы вы при первой же возможности связались с ними по радио, но бросили все и ехали домой. Подписался какой-то Токарев.

Значит, Токарев, подумал Иван. Как он, наверное, рвал и метал, услышав о том, что даже обычный рейд у Ваньки Каина не может пройти без неприятностей. Предавшийся священник — это чрезвычайное происшествие, а то, что это совпало с нарушением еще и со стороны Службы Спасения, — совсем плохо, может значить очень многое, от совпадения до заговора, прямого отпадения Преисподней от Акта до начала открытого конфликта с Адом.

— Где предавшийся? — спросил Иван.

— В машине, воняет, — ответил Юрасик. — Сидит, сука, весь в соплях, ноет. Может, хавальник ему заклеить?

— Потерпишь, — отрезал Иван и протянул руку Мовчану. — Пока. Держись тут…

— А чего, продержусь, — невесело улыбнулся капитан. — Нас меняют. Завтра прибудет транспорт, высадят роту французов, комиссию от Объединенной Инквизиции и нового священника. Нет худа без добра… Хотя, конечно…

Капитан бросил короткий взгляд на медпалатку с поникшим белым флагом с красным крестом и вздохнул.

— В машину, — приказал Иван.

Парни встали с камней, отряхнулись, полезли в «Рейдер».

— Все в фургон, — сказал Иван. — Круль — за руль.

— А командир у нас — поэт, — воскликнул Юрасик. — Какую рифму родил…

— И ведь экспромтом, — подхватил Коваленок.

Иван сделал вид, что не расслышал.

— Слышь, начальник, — Мовчан тронул Ивана за рукав. — Ты говорил, что у вас есть пиво…

Заночевать пришлось почти на том же самом месте на перевале, что и по дороге к Деннице.

Иван назначил дежурных, исключив себя и Круля, лег на свое место и уснул, не обращая внимания на причитания бывшего священника.

Засыпая, подумал, что у предавшихся наказание происходит быстрее. Без волокиты. Вспомнил вывалившиеся на горячий бетон внутренности, торопливо отогнал от себя воспоминания. И провалился в сон без сновидений.

Его разбудили на рассвете, Юрасик бесцеремонно толкнул в плечо и прошел на свое место.

В машине воняло серой. Казалось, уже можно было привыкнуть, Иван читал в детстве, что запах ощущается всего несколько минут, а потом рецепторы перестают его воспринимать, но запах серы, исходящий от предавшихся, общим законам не подчинялся. И, наверное, в этом был смысл.

К следующей ночи они проехали Элат и углубились в пустыню.

Еще до Элата, как только машина спустилась к морю, Иван связался по рации с Конюшней. Получилось не сразу, пришлось выбираться на ближайший холм и долго выслушивать скрежет и шорох помех в наушниках. Так толком поговорить и не получилось, пришлось в городе заезжать к военным и связываться по их телефону — мобильники в Элате не работали.

— Все понятно, — сказал Токарев. — Не тяни там, рви в город без остановок. Хотя смотри сам, там у вас погода не очень…

Ветер нес песок, свет фар пробивался лишь на несколько метров вперед, но Иван решил не останавливаться. И группа спорить не стала. Всем осточертела компания двух предавшихся, особенно непрекращающиеся стоны и жалобы священника.

За руль — Марко, рядом с ним — Юрасик.

Иван сел в свое кресло, задумался.

По приезде ему следовало составить рапорт. Включить в него и свой договор с Джеком Хаммером на контрабанду, который потом вылился в сотрудничество с галатами, о происшествии в Деннице и в христианском поселке… Дерьмо предстояло хлебать большой ложкой, причем в одиночестве. Парни напишут свое, но что там у них? Выполнили приказ шустрого командира, и всех делов. Они честно собирались купить пиво, а выгодную операцию с бесплатной выпивкой придумал Иван. Ну и традиционно за все, произошедшее с группой в рейде, отвечал командир, и никто другой.

Так что отвечать тебе, Ванька, подумал Иван, прикрыв глаза.

Машину раскачивало на выбоинах, песок с шелестом бил в стену фургона и терся небритой щекой о стекло.

Молчали все, даже отец Василий замолчал в хвосте фургона. Верхний свет был выключен, Круль что-то читал, присвечивая себе фонариком. Коваленок и Анджей спали, Квятковский похрапывал, но Иван решил его не дергать. Потерпеть осталось немного.

Иван тоже стал засыпать, когда «Рейдер» остановился.

— Патруль, — сказал Юрасик в открытое окошко Ивану. — Понаставили их с прошлого раза.

— Видать, галаты все еще не успокоились, — буркнул Коваленок. — А дорога тут, считай, одна. Перережут ее, считай, Элат отрезали.

— Считай, — согласился Иван, приподнялся со своего кресла и глянул вперед, через окошко в кабину.

Свет двух прожекторов с вездехода с трудом пробивался сквозь несущийся песок. Мигалка торопливо окрашивала бредущую от вездехода фигуру то в синий, то в красный цвет.

— Чокнутый, — сказал Круль, посмотрев в окно. — Совсем ума лишились, солдатики.

— Ты о чем? — не поворачивая головы, спросил Иван.

Солдат приблизился, вошел в свет фар «Рейдера». На лице, под каской, были противопылевые очки, низ лица закрывала пятнистая камуфляжная косынка. Автомат болтался на правом плече стволом вниз.

— Ночь. Буря. Ветер с песком. Пустыня, — проговорил речитативом Круль. — Пост. Останавливается какая-то машина. В темноте да в песке ни знаков, ни опознавателей не разглядеть… Если бы ты был в патруле, Ваня, ты бы пошел к машине один?

За спиной щелкнул предохранитель автомата — Коваленок сделал выводы из вступления предавшегося. Следом схватился за оружие Квятковский.

— Полагаешь? — спросил Иван, перезаряжая свой автомат.

— А то, — Круль щелкнул затвором. — Нет, варианты еще остаются… Будешь проверять, не шизофреники ли в патруле?

Солдат остановился, включил фонарик, осветил номер машины, опознаватель на капоте, мазнул лучом по кабине.

— А ведь это именно по наши души, — сказал Круль. — Внимание в кабине!

— Да пошел ты, — буркнул Юрасик, снимая свой автомат с предохранителя. — Сам вижу.

Солдат выключил фонарик, оглянулся назад, на вездеход.

Марко положил руку на переключатель скорости.

— Задним ходом, — предупредил Иван. — Не вперед.

Вперед прорываться было бессмысленно — на таких вездеходах иногда стояли пулеметы в четырнадцать миллиметров калибром, как бы ни рванул «Рейдер», а очередь крупнокалиберных пуль он в лоб получал обязательно. И двигатель от пуль не спасет, если что. Не говоря уж о лобовом стекле.

Если дернуть назад, то в таком мраке и круговерти можно оторваться. Если повезет. Марко затормозил сразу, как увидел свет на дороге. До вездехода оставалось еще метров двадцать.

Солдат остановился, будто раздумывая, потом пошел к правой дверце кабины.

Один, без прикрытия, к неизвестной машине. Пусть даже к рейдовому транспорту Ордена Охранителей. Подойдя к дверце, он ушел с линии огня.

— Марко, давай! — крикнул Иван, двигатель взревел, машина дернулась, ударил пулемет, только не спереди, не от вездехода.