Радиус 227. Книга 6 - Артем Юрьевич Матюшенко

стула, потянул из кармана кастет и дал знак напарнику, что тоже встал со стула, поигрывая толстым резиновым шлангом с утяжеленным концом. Каждому из них было не больше двадцати лет. Оба короткостриженные, в спортивных костюмах попугаечных расцветок, но вот габаритами они проигрывали каждому из троицы вошедших.

— Слышь гопота, когда хозяин приедет? — спросил их Кабан.

— Кабан, это наш коммерс и наша точка, — набычился один из парней, — решали уже по Марку с Гавриловым. Что не ясно?

— Что? Как, ты меня назвал — Кабан⁈ — вызверился пузатый, — Для тебя, сопля, я Анатолий, а лучше Анатолий Васильевич!

Он сделал еще небольшой шаг, а после стремительно, не смотря на свои габариты, подался вперед, ухватил паренька с кастетом за олимпийку на груди и боднул массивной головой так, что тот охнул и из разбитого носа щедро брызнули алые капли, а потом рванул его на себя, с треском разрывая ткань, и парень кубарем полетел в проход, прямо под ноги сопровождающим. Там паренек успел получить пару пинков, пока среагировал его напарник. Второй молодой охранник прыгнул вперед и замахнулся коротким шлангом, но Кабан мягко ушел с линии удара, а вот его подручный, перехватив шланг в нижней траектории полета, пробил парню левый, мощный крюк в голову. А когда тот поплыл на пару мгновений, выпустив из руки шланг, то уронил его на пол, пробив два коротких в корпус — в солнышко и по печени. Третий из пришедшей троицы, лицо которого усеивали мелкие оспинки, перестав пинать первого парня, по лицу которого была густо размазана кровь, радостно оскалив желтые от табака зубы, переключился на второго охранника.

В это время в павильон вошел высокий, черноволосый мужчина лет тридцати пяти. Он на миг замер, озадаченный увиденным разгромом и попятился назад в надежде выбежать наружу, но один из подручных Кабана не дал ему уйти. Он ухватил Марка за куртку и, рванув, потащил к Кабану.

— О, старый знакомый! — расплылся Кабан в ехидной ухмылочке, — Давно не виделись, Марк! Ты же рад меня видеть, да?

— Мы уже разговаривали и все обсудили! Я не должен вам платить, у меня уже есть крыша!

— Крыша? — переспросил Кабан, напоказ приставив ладонь к уху, будто не расслышал, — Ты сказал, есть крыша? Эти гаврики — твоя крыша?

Показал он на лежащих на полу парней, которым изредка прилетали пинки и зуботычины подручных Кабана.

— Вы же знаете, что я работаю с Гавриловым!

— Да мне пох с кем ты работал, и на Гаврилова и его гавриков! — сплюнул Кабан себе под ноги, — Будешь теперь нам отдавать четверть прибыли. Не согласишься работать с нами, так спалим тебе все твои ларьки, Марк. И склад с одеждой сожжем!

— Это произвол! Я пойду в милицию! — отшатнулся черноволосый побледнев.

— Куда, в милицию? — снова сделал жест, будто не расслышал Кабан и резко двинул хозяина павильона в живот, отчего тот согнулся почти вдвое.

— У меня же язва! — застонал худой, утирая выступившие на лбу бисеринки пота, — Четверть это много, у меня с Гавриловым договоренность на пятнадцать процентов от прибыли.

— За что? — переспросил его Кабан, — За что, ты Марик, отдаешь пятнадцать процентов?

— За охрану. — пробурчал черноволосый.

— И это охрана? — усмехнулся здоровяк, показывая на избитых парней, но ухмылочка вышла злой, — Марк, поверь, ничто и никто не помешает мне сжечь оба твоих павильона, а потом и контейнеры с товаром! А четверть… ну, что такое четверть от чистой прибыли, Марк? Стоит ли из-за двадцати пяти процентов рисковать всем — здоровьем, бизнесом, машиной, домом, да здоровьем близких наконец! Вот смотри, Марк, — Кабан вынул из кармана несколько пятитысячных купюр отсчитал четыре, а потом отделил три бумажки и, показав на одну в другой руке, — вот это, нам на всех! А вот это, — потряс он тремя банкнотами в другой руке, — лично тебе! Не жмоться, ты же знаешь, что нужно делиться, так даже в церкви говорят! Я спрошу тебя еще раз, Марк, и поверь, я сломаю тебя прямо здесь и сейчас, если ты снова дашь мне не верный ответ! Так с кем ты сейчас работаешь? — еще раз приложил руку к уху Кабан, — Я не слышу?

— С вами работаю. — тихо и как-то обреченно сказал Марк.

— Во, слышали, уроды⁈ — повернулся здоровяк к лежащим на полу парням, — Он с нами работает! Сам это сказал. Валите отсюда и скажите это своему тренеру малахольному, а еще раз, кого из ваших тут увижу — ноги переломаю!

Прежде чем уйти Кабан зашел за витрину и, порывшись в столе, вытащил небольшую картонную коробку с деньгами. Не считая, скомкав купюры, сгреб их себе в карман.

— А это аванс и компенсация за драку с твоими охранниками. — усмехнулся Кабан и, хлопнув застывшего столбом Марка по плечу, направился к выходу.

— Ну че, как я его обработал? — спросил здоровяк, обращаясь к одному из свих подручных, когда они уже покинули павильон, — Скажи, Санек, норм я ему за правильное зачесал?

— Нормально, — кивнул крепенький, но подтянутый парень, которого звали Саней, но все звали его Челентано, за похожую хрипотцу в голосе, — сдулся, барыга! Толян, будем кого-то из пацанов оставлять на точке?

— Зачем? Не сторож я барыге своему! — переиначил слова писания Кабан и засмеялся, довольный вышедшим каламбуром, — Правда, мы же в сторожа им не нанимались. Вот сторожем пусть хоть самого Гаврилова возьмет, старому хрычу впору подработку искать, а мы свое и так заберем!

— Гаврилов снова стрелу набивать станет. — покачал головой Челентано, — Напрямую, через Седого или Рафа. Им позвонит и станет за беспредел предъявлять.

— А кто с ним разговаривать поедет? — хмыкнул Кабан, протягивая Челентано часть отобранных у торгаша денег, — Мы с тобой и поедем! А если и Татарина Седой пошлет, не назад же наше отдавать? Если отбуксовывать, то братва не поймет! Да и вряд ли он будет по новой терки устраивать — гробов всего человек семь осталось, никого реального, только пацанье сопливое — бегут от него люди. Кому захочется постоянно с битой рожей ходить? А спровоцирует войну, луканется уже к нашему коммерсанту, так нам есть чем ответить!

— К Седому будем заезжать, или поздно сегодня? — глянул на наручные часы Челентано, — Думаю, Гаврилов ему как узнает, наберет.

— Сегодня не поедем и про завтрашнее дело не забудь! После него к Седому в контору заедем, только я сам как было ему расскажу, ты не встревай. А сегодня по домам двинем — выспаться нужно. А завтра за мной в семь приезжайте, не позже. Оружейный с девяти, но там менты после восьми