Василий Головачев - Война HAАRP

Упрятали по телу самолёта двенадцать телекамер внешнего обзора, из них – половина пишущих, с передачей изображения на экран, по которому можно было следить за подлетающими к самолёту с любой стороны объектами.

Пассажирский отсек, и так суженный дополнительными шумогасящими панелями, забрали металлической сеткой с корректируемым размером ячеек – для защиты от внешнего электромагнитного излучения.

Корпус «Ила» перекрасили в соответствии с правилами гражданской авиации, пририсовали на корпусе двадцать с лишним иллюминаторов, что превратило его в пассажирский самолёт; мелкий камуфляж, но действенный.

И, наконец, снабдили экипаж дополнительным оружием – пистолетами для лётчиков, новейшими российскими пистолетами-пулемётами «Бизон-2» – для членов группы, и добавили снайперскую винтовку «К-14С», чему больше всех обрадовался Дохлый. Он соскучился по привычному «рабочему инструменту» и долго уговаривал Афанасия добиться от командования доставки снайперки.

– Конечно, это не моя «ивушка плакучая», – сказал он, относясь к своей винтовке, которую пришлось сдать на базу ФСБ, чуть ли не с отцовской нежностью, – но тоже ничего. Пристрелять бы.

– Позже, – пообещал Афанасий.

– С кем вы собираетесь воевать? – с любопытством спросил техник базы, отвечающий за вооружение, который доставил пистолеты и винтовку.

– Мы не собираемся воевать, – спокойно ответил Афанасий, – но лучше иметь при себе оружие в нужный момент, чем оказаться без него.

Таким образом, командование ВГОР выполнило почти все его требования, что говорило о совершенной необходимости последних.

Зашёл Афанасий и к деду, получил от него усовершенствованный и потяжелевший маузер. Теперь дуло излучателя было выточено из чёрной керамики, а не представляло собой раструб фена, и древнее оружие послереволюционных комиссаров выглядело внушительно.

– Ты с ним того… поаккуратней, – проворчал Геннадий Терентьевич. – По расчётам его дальность теперь больше километра. Проверить бы надо, да негде, так что сам проверишь.

– Каков диаметр луча?

– Это тебе не луч лазера, импульс не имеет строгих геометрических очертаний в сечении, теоретически же выглядит как крест со стороной в двадцать сантиметров.

Афанасий спрятал маузер, расцеловал старика.

– Дед, ты непризнанный гений!

– А чего ж, – расправил плечи старик, – от Нобелевки не отказался бы.

Ехать домой он решительно не хотел, сославшись на некие заказы начальников лаборатории. Новые возможности становились для него подобием наркотиков, и променять их на неспешную жизнь в Судиславле он не мог.

Мысли свернули к последней встрече с Дуней.

Олега Пахомов отпустил из расположения части девятого июня в обед, собирался поехать сам, но Семёнов заставил его проинспектировать доработку самолёта, и пока он возился с технарями, пока добирался с аэродрома в Москву, наступил вечер. С Дуней удалось посидеть всего четверть часа в кафе «Три поросёнка» на Грузинской, рядом с «Гросс-отелем», ей приказали быть в гостинице не позже одиннадцати.

О чём она разговаривала с Олегом, осталось неизвестным, однако Афанасию развеселить её не удалось, и прощалась девушка с друзьями сдержанно, на минорной ноте.

– Что ты ей наплёл? – хмуро поинтересовался Пахомов, усаживаясь в машину.

– Ничего я не наплёл, – огрызнулся Олег, направляясь к своему белому внедорожнику. Он тоже был чем-то расстроен, хотя признаваться не стал.

Оба собрались проводить Дуню одиннадцатого июня, после завершения выставки, но десятого пришлось срочно собрать группу и отправиться на Дальний Восток…

Появился второй пилот, наклонился к Афанасию, грезившему с открытыми глазами.

– Подлетаем.

Афанасий кивнул, обернулся к операторам.

– Готовьтесь включать.

– Готовы, как пионеры, – ответил капитан Ширяев.

– Олег, что у тебя?

– Мощная ундуляция, поддерживается четырьмя «углами», один из них находится в Японском море.

– Корабельный «Зевс». Остальные где?

– Аляска, Гренландия, Чёрное море.

– У них же не было «Зевсов» в Чёрном море.

– Теперь есть. Все расчёты указывают на Одессу.

– Базу Черноморского флота Украины. Молодцы братья-славяне, предавать так предавать!

– Это не главное, у этих четырёх «углов» есть координатор, и располагается он…

– Хочешь, угадаю с одного раза?

– Валяй.

– В космосе!

Олег посмотрел на друга снизу вверх, раздвинул губы в слабой улыбке.

– Тебе можно астрологом работать. Правильно, в космосе. И это может быть только…

– Икс-тридцать семь!

– Он появляется над космодромом на высоте тысяча сто километров и всего на несколько минут, но этого хватает для спектральной оптимизации лучей остальных четырёх «Зевсов» и для поддержки линзы. Пока мы летели, он дважды выходил над космодромом, сейчас как раз появился в третий, и дважды аппаратура на наших спутниках фиксировала всплеск электрической активности линзы.

– Сбить бы его, к чёртовой матери! – возник за спиной Афанасия Сеня Марин. – Ракету с ядерным боезапасом запустить, небольшим, килотонн на десять, и дело с концом.

– Ракету нельзя, – покачал головой Олег, – Земле от взрыва больше достанется. К тому же проблемы это не решит, они другой «Х-37» запустят. Тут что-то другое надо придумать.

Афанасий подумал о дедовом неймсе, но вслух говорить на эту тему не стал.

– Ладно, начинаем работать, я в рубку.

Запаковаться в пилотском кресле было делом одной минуты.

Он огляделся.

Вылетели они в половине девятого утра, летели четыре часа и пересекли пять часовых поясов, поэтому в настоящий момент внизу, под самолётом, начинался вечер. Правда, над облаками вечером не пахло, солнце светило в хвост самолёту вовсю, снежно светилось холмистое поле облаков, и день казался чудесным.

Портила пейзаж только вырастающая впереди над облаками серая туманная гора, похожая на гигантскую раковую опухоль. Это и была ундуляция ПНД, спровоцированная процессами в ионосфере, вытягивающими из холодных арктических воздушных масс водопады влаги.

– Диаметр?

– Около трёхсот тридцати километров.

Афанасий присвистнул.

– Ничего себе прыщик! Что на обзоре?

– Объект в зоне прямого визуального контроля, – браво доложил Костя.

– Право руля, пойдём вокруг по суживающейся спирали, максимальное сближение с ПНД – пять километров.

– Есть, командир!

Дохлый возник сзади как привидение.

– Ух ты, красавец!

– Скройся с глаз.

– Командир, со скуки помереть можно, дай хоть на объект полюбоваться, – взмолился Дохлый.

– Не больше минуты, – согласился Афанасий, в душе соглашаясь с чувствами сержанта, в полёте у него не было возможности размяться как следует, отдохнуть и расслабиться.

– Олег сказал – это ПНД третьего класса.

Никто Дохлому не ответил, и он продолжил:

– А в Китае был только второй.

Пилоты снова промолчали, Афанасий тоже.

– Ну ничего, отольются кошке мышкины слёзы! – пригрозил Дохлый неизвестно кому.

Самолёт пошёл вокруг туманной опухоли, высота которой над облаками достигала уже двух километров.

Дохлый понаблюдал за ней, переминаясь с ноги на ногу, потом ему стало неинтересно, и он исчез.

Афанасию и самому скоро наскучило кружение, – левое крыло вниз, правое вверх, – бликующее море облаков, туманный купол, вообще вся операция, и он вернулся в пассажирскую кабину.

Там шёл яростный спор.

– Я за Россию пасть порву! – кипятился Дохлый, размахивая руками. – Не за президента или премьера, не за чиновничью рать – за русский народ! Ясно тебе?

– Да я пошутил, – примиряюще сказал капитан Ширяев, – не лезь в бутылку.

– Слова выбирай, а то я не посмотрю, что ты капитан.

– Ладно, ладно, успокойся.

Увидев Афанасия, спорщики умолкли. Дохлый сел, нахохлился, не обращая внимания на взгляды соседа – Бугаева, закрыл глаза.

Афанасий дотронулся до плеча Олега, мотнул головой на снайпера, задавая молчаливый вопрос.

– Ширяев брякнул, что в Иностранном легионе он получал бы в десять раз больше, чем в России, – тихо проговорил Олег, – вот Сеня и завёлся.

Афанасий с интересом посмотрел на бойца группы антитеррора, которого он уговорил служить вместе с ним, и подумал, что в его лице приобрёл не только друга, но и соратника.

Зашёл в пилотскую кабину.

– Сколько времени мы можем кружить?

– Часа четыре с хвостиком, – ответил Костя. – Потом придётся заправляться.

– Следите за обстановкой. Это не Китай, но кто знает, какую форму примет неожиданность.

Сел на место, понаблюдал за экраном видеосистемы, на который сводились линии передачи данных с внешних телекамер, ничего не увидел, кроме белёсых туманных струй и синего неба, расслабился… и уснул, как в воду нырнул.

Проснулся сам, от неясного предчувствия беды. Мгновенно привёл нервную систему в боевой режим, напрягся, прислушиваясь к ровному гулу-шелесту двигателей «Ила», не открывая глаз, но услышал только будничные голоса подчинённых: Ривкин разговаривал с Ширяевым, Марин с Бугаевым, посмотрел на часы. Как оказалось, проспал он аж два часа, не получая никаких раздражителей. Самолёт продолжал наматывать круг за кругом, никаких других летательных аппаратов в пределах визуальной и радарной видимости не наблюдалось. Однако интуиция не включается бесцельно, а раз она сработала, что-то пошло не так. Что?