Шестая Эра. Поверхность - Андрей Арсланович Мансуров

руку со сжатым кулаком. Шаги за спиной, до этого весьма шумные и не слишком-то даже стремившиеся стать потише, мгновенно прекратились. Он обернулся:

– Ты пониже меня. Тебе, наверное, пока не видно?

– Нет. А что мне должно быть видно? – она тоже говорила шёпотом. И даже попробовала заглянуть вперёд из-за его спины, приподнявшись на цыпочки. Хе-хе. Куда уж ей с её метр-пятьдесят-пять!

– Залезь-ка вот сюда. – он показал на огромный валун, и подал руку, – Посмотри: во-он там, между вон тем корявым стволом, и стеной… – теперь он указал пальцем, отодвинувшись, – Да-да, в просвете. У самой стены. Теперь видишь?

– Да. Вижу. Какая странная штуковина. Как будто насыпь в карьере. Но что это?

– Насыпь-то она насыпь. По сути. Но где ты видела насыпь из обломков, почвы, и стволов? Да ещё сформированную как конус? Нет, больше это похоже на самый обычный муравейник. Если только обычным можно назвать муравейник в пять метров высотой.

– А… Почему тогда не видно муравьёв? – Пенелопа слезла с валуна. Подошла ближе к просвету, чтоб рассмотреть получше открывшийся пологий и собранный из стволов, обломков известняка, земли, и разной трухи, холм. Сам Роджер ходы-лазы в поверхности, и саму конструкцию строения успел рассмотреть достаточно хорошо. И понимал, что для такого монументального строительства муравьёв, и правда, должно быть много. И размер самих насекомых должен быть… Весьма приличным. Скажем – с крысу!

– А не видно их потому, что холодно. Эти тварюшки имеют дурацкую привычку выползать только тогда, когда вокруг тепло. Ну – насекомые же. Температура крови напрямую зависит от температуры окружающей среды. Соответственно, и активность. Думаю, их кучу достаточно прогреет только к обеду. Впрочем, для совсем уж глубинных слоёв это, конечно, не имеет значения. Там, ниже трёх-четырёх метров от поверхности, всегда царит местная среднегодовая температура. Ну, для экваториальной зоны.

Пенелопа посмотрела на него.

Он пожал плечами:

– Я не ходячий справочник, точно не помню. Но думаю – не ниже плюс пятнадцать. Но всё равно они наверняка не вылезают, пока снаружи настолько холодно, что можно замёрзнуть.

– Значит, мы сейчас можем беспрепятственно осмотреть их логово?

– Вот уж нет! – он показал пальцем, – Видишь, вон там, нет, ещё правее? – он убедился, что теперь она смотрит в нужном направлении. – Часовой. Думаю, с другой стороны кучи есть и другие. Блюдут, так сказать. Во все стороны. Никто и ничто движущееся не останется незамеченным. И если нас увидят, могут и в погоню пуститься. Добыча же!

– Так что? Мы пойдём назад?

– Думаю, да. Так будет лучше хотя бы для того, чтоб не оставлять здесь много пахучих следов. Насекомые же – нюхачи. И им даже важнее запах добычи, чем её визуальное обнаружение. А ещё у них есть тупая и порочная привычка набрасываться на эту добычу всем скопом, жалить, рвать и кусать, и не отступать, и не считаться с потерями, пока жертва не будет обездвижена и расчленена. Так что если не хочешь, чтоб нас покусали и расчленили, давай-ка, пяться.

Пенелопа, конечно, пятиться не стала, но обратно по их же следам шла весьма резво. При этом даже не ворчала как обычно, и не отпускала ехидных комментариев в стиле «какой он умный». И, похоже, даже забыла про то, что не хочет потеть! Впрочем, через несколько десятков шагов Роджер её остановил:

– Нет. Я передумал. Сейчас мы пойдём вот туда, – он жестом указал прямо вглубь зарослей, – и попробуем просто обойти наших друзей. Нам нужно всё-таки осмотреть середину нашего изолята. А то с той стороны нам не дали сделать это – черви-ящеры. С этой – мурашики… Так дело не пойдёт. Нам здесь жить.

– Мысль понятна, – Пенелопа снова не возразила на предложение, похоже, её и саму томила неизвестность, – Но сможем ли мы обойти их так, чтоб нас не засекли?

– Конечно. Кроме того, как я понял, в нашей яме есть места, куда муравьи предпочитают не соваться. Например – наш конец ямы. Будем надеяться, что середина ямы в эти места тоже входит.

– Ага. Я рада, что хоть ты «понял». (Объяснишь, чего ты там понял – в следующий раз. А сейчас я не в настрое.) А ещё будем надеяться, что там, в середине, ещё кого-нибудь, да пострашней мурашиков, не живёт. А так-то конечно: почему бы им туда, да и к любимым червям, раз уж на то пошло, не сунуться?

– Логично. – Роджер кивнул, показывая, что согласен с доводами, – Но пока не увидим и не узнаем конкретно – не будем знать, так ли это. Ну что? Продолжим обход?

– Э-э, чего ж нам в нашем положении бояться?! Обратного-то пути нет! Значит, будем и дальше рыскать, словно сбрендившие таксы, по нашей яме. Попёрлись.

В центре ямы обнаружилось то, что Роджер смутно подозревал с самого начала: небольшое озерцо. Не больше сотни шагов в диаметре. Сейчас оно, правда, было покрыто у самой кромки воды тончайшим слоем льда, но к обеду эта корочка без сомнения растает.

Роджер достал из набедренного кармана портативный анализатор, который изучил и сунул в карман комбеза ещё в самом начале, сразу после приземления. Опустил в воду:

– Ну-ка, посмотрим. – взгляд на то, что написал в окошечке встроенный микрочип, не порадовал, – Я так и думал. Слишком много карбонатов. Что вполне понятно – карст же. Стало быть – супержёсткая. Дальше. С солями кальция полегче. Не более двух на литр. Калий, магний… Многовато. Что странно – откуда они здесь: в дождевой или талой воде солей, по идее, быть не должно. Ладно. Главное – пить можно. Но! Только прокипятив. Мне вовсе не улыбается, чтоб у меня в сосудах тела откладывались разные корочки магниевых и калиевых солей. У нас здесь докторов нет. Лечить атеросклероз не у кого. Да и банальный понос не хотелось бы подцепить из-за местных бацилл-бактерий. Я, конечно, свято верую в эффективность сделанной нам прививки, однако бережённого Бог бережёт!

Пенелопа тяжко вздохнула. Очевидно, это должно было значить, что она сыта по горло его «тупым и плоским» юмором.

Роджер двинулся по кромке почти круглого озера. Его напарница, тихо покряхтывая, и сердито сопя, последовала за ним. Они всё ещё старались не шуметь, и двигаться медленно. Но из чащи никто не показывался. Впрочем, тишина, стоявшая вокруг, не позволяла расслабиться: имелось в ней нечто настораживающее…

Проклятые инстинкты. Их-то не призовёшь к порядку. Да и хорошо.

Глядишь – и выжить удастся. С ними. С инстинктами-то.

Затянувшееся молчание прервала женщина:

– Роджер. У меня не выходят из головы чёртовы мураши. Раз они отгрохали себе