Павел Дартс - Крысиная башня

«А ну как погонятся, придурки» — подумал Олег, и, распахнув дверцу, встал, и, демонстративно вскинув пистолет, прицелившись, закричал:

— Давай, бегом, сюда! Ну!! Кому жить надоело?? — готовый стрелять на поражение. Фигуры у входа шарахнулись, пригибаясь, в стороны.

— Брателло…, какие ты… пошлости кричишь, сразу видно…, что в деццтве ты пересмотрел чисто советских революцьенных боевичков! — задышливо откликнулся сидевший за рулем Толик и, перегнувшись через сиденье, сунул ему рукояткой вперед наган:

— На, шмальни в них на прощание! Там еще один должен бы остаться.

И, на его вопросительный взгляд:

— Да резина там, резина! Жвачкомет. И у этих олухов тоже, как я понял, ни одного боевого ствола…

Машина, рыкнув мотором, вырулила со стоянки и устремилась по дороге.

Толик, поймав в зеркале взгляд рыжей девчонки, вынул из бардачка пачку бумажных носовых платков, сунул ей через плечо, не оборачиваясь; подмигнул ей в зеркало, и, не в силах сдерживаться, жизнерадостно пропел на какой-то варварский мотив:

— Секретарша месяц как в декрет ушла-а!

— И меня резина подвела-а!

— Резиновый рок! Рок! Рок!

— Рези-и-инавый роккк!!

— Что ты разорался?…

— Они в меня попали! Аж два раза! А мне пох!!.. Да здравствует резина!

Несколько минут под мерный успокаивающий рокот мотора все молчали, только Толик все жизнерадостно что-то бурчал себе под нос и постукивал ладонями в такт по баранке. В открытые окна врывался прохладный вечерний воздух, освежая горящие от адреналина лица.

Вырвались!

Дорога была пуста.

Никто не преследовал, точно. Вырвались!

Олег вообще высунул голову в окно, подставляя лицо набегавшему воздушному потоку и наслаждаясь бъющим в лицо ветром. Вырвались! От избытка чувств Толик саданул кулаком в баранку и опять замычал какую-то маломузыкальную чушь, — «музыки» у него в машине не было; потом заметил, что оба кулака у него обильно забрызганы кровью, и правый еще и отчетливо ободран, так, что висел клочок кожи. Сунул в рот, откусил кожицу, плюнул в окно, лизнул ранку. Сзади в спину ткнул Сергей:

— Ты с ума сошел, Толян?? Может, он спидуозный? На — салфетки!

— О, черт! Правда! — Тьфе, тьфу! Тьфу!! — Толик насыщенно отплевался в открытое окно, прополоскал рот минеральной водой из нашедшейся в кармане дверцы бутылки.

— Олеж, там, в бардачке, йод есть. Накапай, а лучше налей на салфетку — дай мне.

И, пока Олег готовил йодный компресс, всех как прорвало — «впечатления» полились потоком:

— Я уже думала что мне все… Ой…

— Адназначна тебе был бы «Ой», адназначна! Хы!

— Как я облажался, пап, как я облажался… Сам не знаю, что на меня нашло… Ступор какой-то…

— Лихо ты, Толян, лихо! Я не ожидал, думал, помогать тебе придется! Ты, я вижу, эти годы зря время не терял!

— Помогать! Хы! Брата-а-а-ан! Да я таких давил как клопов! Веришь, я бы и без тебя!..

— Я вам так благодарна, так благодарна!..

— Гы! А насколько благодарна! Руками можешь показать?? Ну, хотя б примерно? Ха-ха-ха!..

— Этому-то, в курточке… Неудачный у него какой-то вечер получился! Раз, да два, да три — и все в башку! А ведь пацан был почти что и не при делах!

— Толян, ты не убил его??

— Не боись, малек, я ж говорю — жвачкомет! Отлежится! У баранов кости черепа толстые! Хы!

— Да, без двухсотых сегодня… Слава богу.

— Девушка, а как вас зовут?…

Выдержав «для приличия» секунд тридцать незнакомка представилась:

— Элеонора.

Толик смешливо хрюкнул и пробормотал себе под нос, но отчетливо:

— Ну, кто бы сомневался! Конечно — Элеонора! А то и Клеопатра! Или, там, Изольда какая-нибудь. Я так сразу и понял, что не Маша!

— Да, Элеонора! — уже строптиво повторила рыжая, и тут же, вспомнив, что если бы не этот здоровый парень с ободранными ИЗ-ЗА НЕЕ кулаками…

— А Вас как зовут? Вам руку… сильно больно? Я вам так благодарна… Вы меня спасли!

Толик хрюкнул уже одобрительно.

— Анатолием. Для друзей — Толик. Руку-то? Пустяки!

По очереди все представились, познакомились.

— А что это прекрасную незнакомку вдруг занесло в этот вертеп разврата и порока?… — высокопарно вопросил Олег, переглянувшись с братом.

— Я папу искала… Ну, то есть уже не папу, а Петра Адамовича, он в этом ресторане раньше метродотелем работал. Папа там часто обедал, они были знакомы, и я подумала…

История ее была проста как мычание.

Папа ее, весьма преуспевающий предприниматель, связанный с неким банковским бизнесом, пропал около месяца назад. Просто не вернулся домой с работы. Попытки обратиться в милицию, самостоятельные розыски и расспросы ничего не дали; офис встретил закрытыми дверями; партнеры по бизнесу, кого она знала, лишь отмалчивались или отделывались общими фразами типа «Ну, наверно, отъехал по делу» или «Вернется, никуда не денется». То, чтобы отец уехал куда-то на целый месяц, не предупредив предварительно единственную и любимую дочку (мама у Элеоноры умерла еще восемь лет назад, и отец с тех пор не женился; старший брат жил далеко) — было положительно невозможно, такого не бывало никогда! Но кому это можно было объяснить-то, кому это было интересно? В свете происходящих событий?…

Рассказывая про исчезновение отца, Элеонора начала хлюпать носом, но быстро справилась с собой и продолжила ровно и обстоятельно:

Пожив в одиночестве в роскошном коттедже три с половиной недели (прислуга тоже перестала появляться, забрав «на память» во время отсутствия Элеоноры здоровенную плазму и стереосистему из каминного зала), отчаявшись связаться с братом, подъев запасы, и обнаружив, что газ подавать перестали, а завести генератор для автономного электроснабжения мешает отсутствие горючего в баках, загадочным образом испарившегося вместе с исчезновением прислуги, Элеонора приняла решение перебираться в их городскую квартиру, которую отец купил и обустраивал именно что под будущее жилье любимой дочки… В городе, хотя бы, был центральный водопровод и электричество, газ и какие-никакие магазины… Жить одной в здоровенном коттедже в пригороде было просто-напросто страшно!

Олег, заинтересовавшись, подробней расспросил Элеонору о коттедже, местоположении, коммуникациях и планировке участка, — и, выяснив детали, потерял к нему интерес. Пригород! Все минусы города при полном отсутствии плюсов деревни. Элеонора же, все больше увлекаясь, живописала:

— …И вот тут я слышу вас, Олег Сергеевич — «Папа послал! Папа с охраной сейчас приедет!» — я сначала так обрадовалась! Потом слышу — вы про какую-то… Лесю? Я толком не расслышала. Но вроде как ко мне обращаетесь. Я, в общем, обрадовалась — пусть ошиблись, пусть, — но хоть кто-то вмешался, да! А этот… Он все тащит и тащит, и все «гыр- гыр- гыр» по своему, — и по лицу мне, по лицу… — она прикоснулась тонкими холеными пальчиками к подбородку, с отвращением передернула плечами, и вновь: