Через пламя и ночь - Анастасия Александровна Андрианова

всё-таки процедил сквозь зубы короткое извинение, больше похожее на ругательство, и забрался в седло.

– Смотри-ка, слушается, – хмыкнул Варде.

Мавна прижала палец к губам.

Почти всю дорогу они молчали. Быть может, разговор отвлёк бы от бесконечной вереницы повторяющихся мыслей, которые доводили до головной боли: дом, мама, Илар, убитый им чародей, Сонные Топи, Купава, отец, Раско, дом, мама, Илар… Но Мавна привыкла, что спутники у неё не самые общительные, а уж сейчас и вовсе лучше молчать, чем ссориться. Подогнав Ласточку, она поравнялась со Смородником, который горбился в седле сильнее обычного.

– Больно ударила? Прости.

Он криво усмехнулся.

– Даже не заметил. – Помолчав, он добавил скованно: – Надеюсь, ты в порядке.

Мавна приподняла брови. Неужели он справился о её самочувствии? Удивительно.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, но отвечу: вполне.

Спустя время дорога резко повернула, и из-за ельника показалась ограда – да такая, что у Мавны открылся рот.

Снизу, на высоту два или три человеческих роста, стена была выложена из огромных булыжников, скреплённых глиной. Выше начинался бревенчатый ярус, да не такой, как у них в Сонных Топях, а шириной не меньше избы. Если бы стена была пустой изнутри, там можно было бы разместить целую улицу. По верху шли башни, посты дозорных с удобными заграждениями и бойницами – вот бы такое домой… Весь верхний ярус пестрел светлыми вкраплениями, и лишь приглядевшись, Мавна поняла, что это – бесчисленные козлиные черепа. На стене прохаживалось столько дозорных, сколько бывает посетителей на торгу в погожий день.

– А нас сейчас не убьют? – спросила она слабым от волнения голосом.

– Со мной – нет, – ответил Смородник, и ей снова захотелось его ударить. Хотя бы легонько.

– Свяжи мне руки хотя бы, – предложил Варде. – Кто-нибудь точно поймёт, что я не человек. Не боишься вести упыря к людям?

Смородник быстро окинул его взглядом и мотнул головой.

– Ты умеешь сдерживать себя. Если нужно – попьёшь моей крови. Что поделать, раз ты решил, что тебе непременно нужно смотреть на превращение козла. Нельзя отказывать тебе в таком удовольствии.

– Не хочу, чтобы у тебя были неприятности. И без меня хватает, как посмотрю.

Варде пробормотал это так трогательно, что Мавна умилилась.

Смородник велел им подождать в стороне, а сам пошёл беседовать о чём-то с дозорными у ворот. Ворота тоже внушали трепет: шириной с добрые две избы, они были украшены широченными балками с вырезанными из дерева изображениями козлов.

Варде задумчиво потёр подбородок.

– М-да. Вряд ли меня пропустят, конечно. Как-то, знаешь ли, страшновато вот так стоять тут, у всех на виду.

– Да мы все подозрительно выглядим, – выдавила Мавна и поёжилась. – Меня уже однажды принимали за нежичку, больше не хочу.

Она наблюдала, как Смородник отдаёт дозорному что-то из своего мешка, а потом зажигает на ладони алый огонь. Видимо, это убедило дозорного, и он наконец мотнул головой. Ворота медленно разъехались, Смородник махнул рукой Мавне и Варде: проходите, мол.

Пустив коней шагом, они прошли сквозь ворота, наконец-то очутившись в Озёрье.

Город внушал Мавне странные чувства. Ей было страшно от того, насколько всё огромное. И горестно – будь дома так, они никогда не разлучились бы с семьёй. И упыри не отважились бы нападать на местных. Она думала: а если бы они жили здесь? Раско уже исполнилось бы восемь, и он помогал бы в пекарской. Они не ездили бы на торг в Берёзье, а покупали бы и продавали всё тут же. Раско бы не пропал, Мавна бы не замкнулась в своём горе и вине, Илар был бы спокойнее, а мама… Мама не сошла бы с ума. Всё сложилось бы иначе.

Она смотрела во все глаза: на невыразимо огромную и давящую стену вокруг города, на дома в несколько ярусов, на мощёные широкие улицы, на толпы людей, которым не было дела до троих незнакомцев с козлом. Она сперва волновалась, что в Варде быстро опознают нежака, но никто даже не смотрел на них, все торопились по своим делам. Было боязно – а вдруг Варде правда как-то себя выдаст? Но Смородник держался так близко к нему и так напоказ вывесил свой козлиный череп, что со стороны казалось, что они оба – чародеи из одного отряда.

Вечерело, и на сером небе расцвели розовые с рыжим всполохи – у Мавны захватило дух от красоты, когда улица вывела на главную площадь и глазам открылся простор. Загорались огни – в окнах непривычно больших домов и даже на улицах зажигали лампы. Мавна видела, как какой-то мужчина – конечно, чародей – взмахнул рукой, и целая улица оказалась освещена округлыми красными огоньками, зависшими в воздухе над головами прохожих.

– Невероятно, – прошептала Мавна.

– Красиво, – согласился Варде. Он ёжился, когда они проезжали близко от чародейских огней, но всё равно выглядел почти счастливым, и бледное лицо казалось розовым от бликов.

Мавна и подумать не могла, что можно так долго ехать и при этом оставаться в одном городе. Более того – она теперь нигде не видела стену, только бесконечные улицы и вереницы домов. В Сонных Топях ограду было видно почти отовсюду, а тут – и не доберёшься. Заблудиться можно. От этого осознания слегка кружилась голова.

Скоро Мавна поняла, почему город назвали Озёрьем. Улица вильнула, и сбоку стала видна огромная водная гладь, почти чёрная в стремительно сгущающихся сумерках. На берегу качались рыбацкие лодки, волны дробили и разносили отсветы уличных огней. Над озером кричали птицы, и тянуло сырой прохладой, но тумана тут совсем не было, не то что дома. Мавна даже хотела замедлить шаг Ласточки, чтобы немного полюбоваться, но побоялась отстать и потеряться.

– Раско, ты видишь, какая красота кругом? – спросила она, обернувшись на козла. Тот равнодушно плёлся позади – кругом не было ничего интересного и вкусного, чтоб сорвать и жевать по пути, только каменные улочки и дороги.

Но хорошенько разглядеть город не удалось. Скоро Смородник повёл их не по широким улицам вдоль озера, а свернул в узкий проулок, и через некоторое время дорога вывела к новой стене. Конечно, не такой величественной, какая отрезала город от полей и болот, но всё равно довольно высокой. Брёвна тут почернели от времени, кое-где виднелись обугленные участки, будто ограду пытались поджечь. Мавна разглядела и какие-то вырезанные на древесине знаки, похожие на обереги. Смородник снял козлиный череп и устроил его на луке седла, чтобы привлекал меньше внимания. Провёл рукой по волосам – как-то рассеянно, без прежней самоуверенности. Несколько раз ударил кулаком в ворота.