Повесть о храбром зайце - Акс Цевль

(я только не знаю пока в каком). А тогда… единственное, что я могу сделать для заи – это вот сейчас при сведетелях послать её как можно дальше от себя. Иди прочь, зая! Живи в своём раздольи без меня! Пусть понятно будет каждому, что нет больше никакой связи между заей и зайцем. Из ярких чувств осталась ненависть. Осталось презрение. А в остальном холод могильный. Холод непрощённого предательства.

Поймёшь ли ты это моё намерение, зая? Хотя что это я? Не поймёт, так не поймёт. Может и не увидимся уже.

Что делать со свинтусом? Послать и его? Нет, я не могу послать обоих сразу. Третьего переговорщика уже не будет. Они решат, что я тяну время. А для чего я тяну время? Не знаю какой ответ они придумают, но решат не дожидаться, не испытывать. Атакуют внезапно. Волченко уже изнывает – посмотри! В какой-то момент его терпение лопнет – начнёт стрелять без разбору. Тогда всё кончено.

Свинтус, ты сам виноват. Тебе придётся играть эту роль. Я не вижу другого варианта.»

Заяц: Мне глубоко противны оба ваших переговорщика. Но… со свиньёй я ещё готов поговорить. Недолго.

Собакин: Да ты у меня с хреном мазанным говорить будешь, шалупонь мамкина, мля! Посмотрим, гав гав гав! Посмотрим, мля!

Собакин пошёл к Волченко. Быстро переговорили: волк опять махнул на всё лапой. Собакин вернулся к переговорщикам. Теперь он говорил только со свинтусом. Зае было предложено вернуться домой. Перед уходом она вышла на место казни царя. Стояла и долго смотрела на силуэт зайца. Плюнула в кровавое пятно, развернулась по-армейски и, агрессивно быстро виляя бёдрами, затопала к воротам. Выражаясь предельно корректно, зайца это вдохновило. «Не зря послал. Прощайте.»

Собакин опять вышел на арену – остановился примерно на том же месте, что и в прошлый раз («уже запомнил, где стоять, собака»). Ругается, кричит. Теперь уже зайцу объясняет «в подробностях, мля» «инструкцию на»: так, чтобы заяц точно знал, как надо говорить со свинтусом. «Я начинаю думать, что он меня ненавидит. Мало ли что свинтус рассказывал ему за бутылкой? Мало ли что сочинял?»

Собакин: Всё понял, мля?

Заяц: Понял, товарищ. Понял. Давай его сюда. А сам уходи!

Собакин: Твой здоровяк пусть тоже уйдёт, гав!

Заяц (борову): Ну что? Придётся отойти.

Боров: Как скажешь, хронь! Головку тебе оставляю на.

Заяц: Да пускай лежит уж.

Боров: Пойду с бобром посижу. Что-то он совсем приуныл.

Заяц: Он спит.

Боров: Да? Тогда пойду белку клеить, хроньк.

Заяц: Удачи. Но далеко не отходи пока.

Боров: Понял!

Заяц (Собакину): Пусть идёт!

Собакин (свинтусу): Давай, гав!

Боров отошёл к окнам, Собакин отступил к своим. Быстрой (несвойственной ему) походкой свинтус приближал себя к балконам. Заяц перелез через перилы и повис на одной лапе (эта позиция казалась ему самой надёжной – в случае атаки он мог отпрыгнуть в любом направлении – «только бы успеть среагировать, только бы услышать»).

Свинтус подошёл близко, поднял лапу.

Заяц: Ну привет, свинтус.

Свинтус: Привет, заяц.

Заяц: Ну? Говори, что должен. А я скажу своё. Так будет легче, правда.

Свинтус: Да на. Это на…

Заяц: Ну?

Свинтус: Ты того на! Хрю на… в общем плохи дела на!

Заяц: У тебя или у меня?

Свинтус: У тебя хрю на на! У тебя, заяц!

Заяц: Предложения?

Свинтус: Тебе хрю на предлагают сдаться. Выпустить заложников и сдаться на. Тебе и твоим… подельникам на. Гарантируют жизнь. Отправят в лагерь. Там тебе будет… хорошо на.

Заяц: Всё?

Свинтус: Всё вроде.

Заяц: Негусто. Ты сам-то в это веришь?

Свинтус: Что на? Во что?

Заяц: Вот в весь тот бред, что ты наговорил мне. Сам веришь?

Свинтус: А что на? Почему бред-то, хрю на на?

Заяц: Свинтус, наивный мой бывший лучший друг, я видел эту систему изнутри. Тут нет ни слова правды. Не осталось – избавились от неё, выбросили на свалку истории вместе с прочим старьём. Всё, что тебе рассказали твои новые друзья – ложь от первого до последнего слова. Всё, что ты слышал на суде – ложь от первого до последнего слова. Ну и как следствие… всё, что ты хочешь сказать мне (пусть даже вполне искренно – почему бы и нет) – это тоже ложь от первого до последнего слова. Представляешь как оно бывает? У тебя в голове – вот в этой голове – очень много разной лжи, а ты считая её правдой праведной (только лишь на том основании, что её много), принципиально отрицаешь, отторгаешь, ненавидишь до дрожи правду хоть сколько-нибудь подлинную (только лишь на том основании, что её мало). Иначе говоря, для тебя правда то, что лично тебя бьёт в морду, а что тебя в морду не бьёт, того и быть не может! Бьёт ли оно при этом кого-то другого? Да наверняка, но ты же этого лично не видел? Значит и не было ничего. Лгут. Это реализм раздолья? Нет, это эгоизм свиньи! Тебе ненужен заяц, свинтус. Уходи.

Свинтус: Я понял на.

Заяц: Что ты понял?

Свинтус: Я всё понял на.

Заяц: Хорошо. Передай своим всё, что ты понял. Ну? Что ещё?

Свинтус: У тебя хрю… требования есть?

Заяц: А как же! Список целый!

Свинтус: Так ты это на… говори! Я передам на.

Заяц: Хорошо. Вот мои требования. Списком! Первое: хочу новый левый глаз. Не протез из деревяхи, а настоящий новый глаз. Можно даже и старый – тот, который мне вырвали, выбивая из меня ложные показания на царя. Второе: хочу, чтобы у борова все до одного шрамы зажили, новая кожа, такая, какая была. Третье: пусть пришьют журавлю его язык на место (сомневаюсь, чтобы он сам его потерял). Четвёртое (тут посложнее): хочу, что б воскресили дикобраза. Ты помнишь дикобраза, свинтус? Вот того самого. Другого не надо. Пятое (и пока главное): воскресить царя. Пришейте обратно голову и посмотрите: будет он дышать или не будет. Посмотрите, посмотрите. Я думаю это будет полезно увидеть – особенно молодым, желающим проявить себя, убив другого. Наконец, пункт 6: я хочу, чтобы все вы построились вон там на арене и казнили друг друга за измену родине. После этого можем и поговорить. Там, где вы окажетесь, я уже обжился. Всё, такие мои требования. Передай.

Свинтус: А что-то на… более конкретное? Что-то, чем реально можно помочь, хрю на на! Не тебе на, так твоим… этим.

Заяц: «Конкретное»? Ну я даже не знаю! Что обычно требуют? Машинку какую-нибудь? Танк? Или может… цепелин?

Морда свинтуса скукожилась, приняла крайне печальное выражение. Он заплакал и повернулся в сторону (хотел повернуться спиной, но не мог – с той стороны это прочли бы как «конец переговоров», причём «конец» неудачный).

«Свинтус, дурак… Не видишь разве, что между нами пропасть? Я очерствел. А ты нет. Не знаю,